Всадники равнин - Брэнд Макс - Страница 49

• Предыдущая
• 49/54
• Следующая

— Да кого он убил-то? — резко перебила его дочь.

— Послушай, Рут… ты же не будешь отрицать, что он стреляет, как заправский ганфайтер?

Она смущенно отвела глаза.

— Но он не один, кто носит при себе пистолеты в этих краях, и тебе, папочка, это известно, как никому!

— Пистолеты? Брось, их цепляют для красоты, — отмахнулся он от дочери.

— Безобидные игрушки. Только и всего. Взят, к примеру, хотя бы меня. Я человек мирный и вовсе…

— Пап! А три года назад…

— Ты имеешь в виду того индейца из Окла…

— А за два года до того, когда ты…

— Ты имеешь в виду того наглого, косого и мерзкого скандалиста из Нью-Йорка? Так это же…

— А всякий раз, как ты уезжал из дома, когда я была ещё маленькой — разве не переживала мама за тебя? Ведь она до смерти боялась, что ты ввяжешься в какую-нибудь историю…

— Перестань, твоя матушка была хорошей женщиной. Но слишком уж пугливой и впечатлительной. Нервничала из-за каждого пустяка, по всякому поводу и без повода.

— К тому же, — выпалила Рут, — то, что Питер сделал в Лоусон-Крик было… было… просто смело! Он герой!

— Вот как? Герой, переполошивший и запугавший до смерти целый город? Вынудивший сотни порядочных, законопослушных граждан влезать на заборы и искать убежища в погребах? Это, по-твоему, и есть геройство?

— Но он… он же никого не убил, — побледнев, проговорила девушка.

— Люди от ужаса седели на глазах — я видел Джада МакКрудера. Совсем седой — а все из-за того ада, что этот проходимец Питер устроил в Лоусон-Крик!

— Чепуха! Он начал седеть ещё три года назад.

— Этот вой Питер гонял людей по улицам города… дошел до того, что сбил с ног собственного кузена. Какая жестокость!

— Чарльз в состоянии сам за себя постоять!

— А потом, увидев толпу в две или три сотни человек, которая, изловив одного мошенника, собралась линчевать его — избавив тем самым закон от излишней траты драгоценного времени и денег — он собственноручно освободил того негодяя, после чего отправился дальше, едва не покалечив двадцать-тридцать других порядочных, сильных, отчаянных парней ради какого-то паршивого черномазого, которому те как раз собирались свернуть шею. И после всего этого ты оправдываешь его, считаешь, что он поступил красиво?

Она вскочила из-за стола и стояла, уперев руки в боки.

— Я защищаю и оправдываю каждый из его поступков, все до единого! — воскликнула Рут МакНэр.

— Зато потом он бежал, попутно разрушив и скинув в реку мост, чтобы уйти от возмездия миролюбивых, законопослушных горожан.

— Да кому нужно линчевать бедного Питера! И ты знаешь это! Тебе это прекрасно известно!

— А разве он этого не заслужил?

— Папа!

— Не смей кричать на отца! Я вижу тебя насквозь и говорю то, что у тебя на душе!

— Но ты не знаешь всего, что у меня на сердце!

— Это надо же, устроить такой погром в Лоусон-Крик только ради того, чтобы позабавиться!

— Нет, нет, нет! Он сделал это ради спасения друзей…

— Вот! Ты сама это сказала! Ради спасения друзей! Самого мерзкого, самого отъявленного мошенника во всей округе и паршивого черномазого убийцы.

— Ну папа, ты же сам говорил, что Обмылок сражался, как герой, чтобы пробраться через ту обезумевшую толпу.

— Мошенник и черномазый убийца. Вот они, его друзья!

— Папа, прекрати! Я не желаю слушать!

Подавшись вперед, мистер МакНэр с такой силой грохнул кулаком по столу, что подпрыгнули и зазвенели тарелки.

— А о чем это говорит, дорогая? Рыбак рыбака видит издалека. И против этого тебе нечего возразить.

— Папа, ну выслушай же меня.

— Тебе нечего возразить против сказанного мной.

— Да уж, не удивительно, что бедного Питера незаслуженно оклеветали!

— Оклеветали? Если хочешь знать, в Лоусон-Крик им уже стали пугать непослушных детей. Мамаши так и говорят: «Если будешь шалить, то придет Питер Хейл и заберет тебя!»

— Неправда! — воскликнула девушка. — Это же неправда!

— Ой ли? Я, лично, узнал об этом из первых рук, от одного человека, который только что вернулся из Лоусон-Крик.

— Все равно, я никогда этому не поверю! Он лучше всех. Самый честный, самый порядочный и самый умный…

— Притворщик! — перебил её отец. — Это-то и хуже всего! То, что он лицемер!

— Нет!

— Самоуверенный трепач, невесть что возомнивший о себе. Наверняка многих успел обвести вокруг пальца. Но слава Богу мы-то знаем всю правду о нем!

— Ты не видишь фактов — реальных фактов! Ты просто не хочешь их замечать! Ведь ты знаешь, что Питер вернулся из колледжа… калекой… несчастным калекой…

— Который целых три года морочил голову собственному отцу, выдавая себя за непревзойденного спортсмена.

— Но ведь он действительно был им! Он был замечательным спортсменом, и тебе об этом тоже прекрасно известно! Он просто не хотел огорчать отца, потому что бедный, милый, но не слишком умный Росс Хейл считал футбол важнее всей его учебы.

— Какой ещё учебы? — спросил отец. — Чему его там научили?

— Я не знаю… но уверена, что только хорошему. Потому что он не стал бы тратить время ни на что непотребное и дурное.

— На то непотребство, которым он теперь зарабатывает себе на кусок хлеба с маслом?

— Как ты можешь так говорить? Уж не от того ли, что все, и ты в том числе, были уверены, что бедный Питер осядет на ранчо у отца и будет тихо помирать с голоду? А вот он взял и не опустил руки. Брался за любую работу. У него появились деньги. Ведь это его стараниями их ранчо стало одним из лучших во всей округе. Пока, наконец — да-да, ты сам говорил, что он там все так здорово наладил, что оно теперь само будет приносить деньги, независимо от того, какой неумеха станет заправлять им — даже если это будет сам Росс Хейл. Это же твои слова!

— Он работал, чтобы притупить нашу бдительность. И все это время эта дикость бушевала у него в душе, стремясь вырваться наружу. И вот свершилось! Теперь-то мы знаем, каков он на самом деле!

— Но все это можно объяснить. Ты просто не хочешь меня выслушать…

— К тому же он… разве он не говорил с тобой так, будто он без ума от тебя?

— Да!

— И это когда ему было уже прекрасно известно, что ты обручена — да ты уже была обручена с Чарли! Вот паршивец!

— Я больше ни минуты не останусь в этой комнате, если ты будешь говорить такие слова!

— Да куда ты денешься! Подумать только, прекрасный, честный, работящий, предприимчивый парень — о таком женихе, как Чарли можно только мечтать!

— Разве ему пришлось выдерживать хоть одно испытание на прочность? Он когда-либо в своей жизни хоть чем-нибудь рисковал?

— Бог с тобой, да о Чарли никто и слова дурного не скажет! Ну, может быть, кроме слухов о том, что в Лоусон-Крик его будто видели за игрой в покер, и он там играл по-крупному.

— Так знай же, — воскликнула девушка, — что это единственная его заслуга, о которой мне довелось услышать!

— Рут, да что ты такое говоришь?

— Это откровенно! От чистого сердца! Я презираю мужчину, который ничем никогда не рискует — ни жизнью, ни деньгами! Значит, у него тоже есть сердце! Признаться, о Чарли я такое услышала в первый раз!

— Рут, ты говоришь о самом порядочном и уважаемом парне! Никто и никогда…

Она сердито притопнула ножкой.

— Я не желаю слышать, чего хорошего говорят о нем другие! У всякого нормального человека должны быть недоброжелатели, нельзя быть хорошим для всех! Ты на себя посмотри! У тебя же на каждого друга приходится по три врага, и разве это не тешило твоего самолюбия? Разве ты не говорил, что твои друзья пойдут за тобой…

— В огонь и воду и обратно, да, и это правда. И я ради них готов сделать то же самое.

От его прежнего воинственного настроя не осталось и следа. Он откинулся на спинку стула, и задумчиво улыбнулся.

— Ты лучше сядь, дочка. Нам с тобой надо серьезно поговорить!

Они присела на краешек стула, испуганно глядя на него.

• Предыдущая
• 49/54
• Следующая