Возмутитель спокойствия - Брэнд Макс - Страница 18

• Предыдущая
• 18/45
• Следующая

— Четверых, — признался бандит, — и ничуть об этом не жалею. А где ты набрался этого вздора о тюрьмах и тому подобном?

— Да так, — неопределенно проговорил мальчишка. — То прочитаешь заметку в газете, то доведется послушать интересный разговор в бараке у рабочих. Теперь вы понимаете, Шеф? Когда я вырасту, тоже буду совершенно свободным человеком.

— Свободным человеком? — переспросил бандит.

— Ага. Ну, сами понимаете.

— Нет, не понимаю. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о «совершенной свободе»?

— Ну… это когда можно держать своего коня в чужом амбаре. Вот это настоящая свобода.

Уотерс улыбнулся, но вид у него при этом был какой-то печальный.

Курица тем временем уже изжарилась, но прежде, чем взяться за еду, Уотерс сказал:

— Скажу тебе по совести, сынок. Быть свободным — значит замерзать в пургу зимой и изнемогать от жары летом; когда есть приходится всего один раз за сутки, а порой и вовсе обходиться без еды; это жизнь волка-одиночки; когда рядом нет ни друга, на которого можно положиться; ни собственного дома, ни дены, ни детей. Или же, если ты уже обзавелся детьми, то воспитывать их приходится кому-то другому. Быть свободным означает отказаться ото всего, что близко и дорого твоему сердцу.

— Кроме самой свободы? — уточнил Чип.

— Да, — медленно протянул Уотерс. — Кроме нее, наверное. Так что, Чип, послушайся моего совета. Уж я-то испытал все это на собственной шкуре. Просто выкинь весь этот вздор из головы раз и навсегда. Это единственное, что я могу тебе пожелать.

— Я подумаю и приму собственное решение, — сказал Чип. — Посмотрите на меня. Я никогда не стал бы набиваться к вам в приятели, Шеф, не доведись мне самолично убедиться в том, что вы свободны, как ветер. Свобода никого не оставляет равнодушным. Домашняя утка вызывает к себе не больше интереса, чем свинья, валяющаяся в грязи. Дикие же утки — это уже совсем другое дело; а когда по небу с криком пролетает стая диких гусей, направляющихся на юг или на север, то аж сердце замирает, а на душе становится как-то тоскливо, что хочется бросить все и отправиться вслед за ними. Ведь вам тоже знакомо это чувство.

— Знакомо, — сказал Уотерс, а затем перевел разговор в другое русло. — Сынок, может быть сегодня ты составишь мне компанию за ужином. Съешь хотя бы кусочек курочки, — поспешно предложил он.

— Кто? Я? — удивленно переспросил мальчишка. — Да я её и в рот не возьму. Я сыт.

Я подумал о скудных порциях того безвкусного варева, которым приходилось довольствоваться Чипу, впрочем, как и всем нам, в нашей столовой, и улыбнулся.

— Когда мне было столько же лет, как тебе сейчас, — сказал бандит, — мне постоянно хотелось есть.

— Так сами же знаете, как в большом хозяйстве обстоят дела с едой, — невозмутимо заметил на это Чип. — Всегда можно где-то что-то перехватить пожевать. А если уж захочется чего-нибудь особенного, то можно просто незаметно пробраться в кладовую и стащить оттуда, что повкуснее.

— И что ты сегодня ел на ужин? — спросил Уотерс.

— Я-то? Сегодня у нас на ужин была оленина. Туша, конечно, была несколько перевяленной, но мне не привыкать; тем более, что мясо получилось нежным и очень вкусным. Еще подали мамалыгу и кукурузные лепешки, намазанные толстым слоем сливочного масла, малиновое варенье, пудинг с изюмом, картофельное пюре, сладкий печеный картофель, а ещё стручковую фасоль и свиные отбивные для тех, кто не захотел оленины. Поэтому я отведал и того, и другого. Кроме этого нам больше ничего не перепало, если, конечно не считать карамели, кофе со сливками и пончиков. Моя тетушка печет замечательные пончики. Вот и весь ужин, а почему вы спрашиваете?

Я подумал о том, какими харчами нас потчевали у Ньюболда, и снова усмехнулся.

Уотерс пристально глядел на мальчишку, и я видел, что он явно сомневается в правдивости только что услышанного, однако вслух ничего не сказал.

В конце концов он заметил:

— Чип, твоя задача состоит в том, чтобы поскорее поставить меня на ноги, и ты справляешься с ней вполне успешно. Я не вправе выпытывать у тебя, где и каким образом ты достаешь все это, но, наверное, почти не ошибусь, предположив, что на обратно пути ты станешь плутать, так что распутать твой след будет довольно нелегко. Что ж, отличная работа, поздравляю!

Сказав это, Уотерс принялся за еду, и вскоре от четверти насаженного на вертел цыпленка остались одни косточки.

— Вы выглядите гораздо лучше, — сказал мальчишка. — А в скором времени и вообще сможете снова сесть в седло.

— Я бы и сейчас сел на коня, — ответил бандит. — Просто хочу выждать ещё немного, чтобы набраться сил. Да ты и сам все понимаешь.

— А то как же. Но в вашем теперешнем положении рисковать все-таки не стоит, — отозвался Чип.

— А придется, — сказал шериф, появляясь из своего укрытия и держа наготове два пистолета.

Я вздрогнул от неожиданности.

Эта сцена между мальчишкой и бандитом так поразила меня своей трогательностью, что я совершенно и думать забыл о присутствии шерифа. И вот теперь он стоял у костра, держа в обеих руках по револьверу, каждый из которых выглядел довольно грозно и убедительно.

Мальчишка вскочил на ноги и схватился за камень. Уотерс же лишь слегка подался вперед и выбил у него булыжник.

— Когда твоя карта бита, — мрачно сказал он, — не остается ничего другого, как встать из-за стола и освободить место. Зато теперь обо мне напишут в газетах, а это как раз тот самый шанс прославиться, о котором ты говорил, Чип!

Бедняга Уотерс. Он понимал, что проиграл, и находил в себе силы говорить об этом с улыбкой.

Я подумал, что у Чипа начались колики, так неожиданно он опустился на землю, не находя себе места от досады и беспомощного гнева, однако, неоспоримое преимущество, само собой, оставалось на стороне шерифа.

Тогда я сказал:

— Послушай, Таг. Ведь ты же можешь дать человеку шанс, если…

Шериф удостоил меня беглым взглядом.

— Дать этой скотине ещё один шанс? — прорычал он. — Дать этой подлой, мерзкой скотине ещё один шанс? Этому негодяю, из-за которого бедный пацан каждый вечер рискует своей шкурой, таская ему еду? Да его даже человеком назвать нельзя. Если бы в нем было хоть что-то человеческое, я бы, пожалуй, и отпустил его. Даже отдал бы ему собственного коня. Просто из-за того, что Чип, этот маленький гнусный воришка, такого высокого мнения о нем. Но только он не человек. Это же нелюдь какой-то, и я с удовольствием стер бы его в порошок прямо сейчас, не сходя с этого самого места.

Спорить же, насколько я понял, было бесполезно. Потому что в Таге проснулся истинный ирландец, а когда в душе ирландца просыпается гнев, то всякого рода мольбы и увещевания становятся совершенно бесполезны.

Оказавшийся рядом Чип тихонько толкнул меня.

— Ты бы мог помочь, Джо! — сказал он. — Это твой шанс. Просто навались на Тага сзади, а мы с Шефом сделаем все остальное!

И он обязательно расправился бы с шерифом, уж можете не сомневаться. Потому что он тоже был ирландцем!

Но бедняге Уотерсу все-таки пришлось отправиться в тюрьму. Он изо всех сил старался уверенно держаться в седле, чтобы не расстраивать Чипа; но я заметил, как у него дрожали плечи. Он был ещё слишком слаб.

Чип стоял рядом со мной, глядя вслед двоим удаляющимся всадникам. Он провожал их взглядом и без умолку говорил такие вещи, которые, пожалуй, никого на моем месте не оставили бы равнодушным. Ибо считается, что мальчик его возраста не должен знать таких слов и понятий, которыми запросто оперировал Чип, в самых витиеватых выражениях предрекая шерифу скорую и мучительную смерть.

Ну, в общем, в конце концов, всадники окончательно скрылись из виду, и тогда мы с Чипом отправились обратно в лагерь, сохраняя в пути скорбное молчание.

Мальчишка нарушил его лишь однажды, когда мы уже собирались лечь спать.

— Как ты думаешь, сколько стоит нанять самого лучшего адвоката, чтобы он защищал человека в суде? — спросил он у меня. — Тридцати долларов ему хватит?

• Предыдущая
• 18/45
• Следующая