Семь троп Питера Куинса - Брэнд Макс - Страница 34

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая

— В конечном счете, — тихо произнес Тигр, — правда нужнее всего мне. Ну что ж, — хмуро взглянул он на Гильермо, — ступай объяви остальным, что сеньор Куинс идет по следу Тигра свой последний день.

— Сам и объяви, — ухмыльнулся Гильермо. — Я тебе свое уже отслужил.

В следующий момент огромная рука схватила его за горло и швырнула на колени.

— А ну ступай! — прорычал Тигр, отшвыривая его от себя.

А что Гильермо? Он бы тысячу раз умер, чем стерпел такое унижение от других рук, но для него, как и для остальных, Тигр значил нечто больше, чем простой смертный. Пощупав шею, отдышавшись, бандит, шатаясь, побрел выполнять приказание. Тигр вернулся в хижину.

Мартин Эвери, положив голову на руки, сидел за столом. Тигр потрепал его по плечу. Молодой инженер вскочил на ноги.

— Эвери, — сказал бандит, — ты свободен. У меня появилось дело поважнее того, которое я рассчитывал провернуть с твоей помощью. Сматывайся из лагеря и из страны. Если попадешься мне на глаза снова, тебе, скорее всего, не поздоровится, хотя бы из-за того, что ты доставил мне столько хлопот. — Мартин Эвери изумленно разинул рот. — За дверью стреноженная лошадь. Возьмешь ее.

— Но как? Только меня увидят твои люди…

— Им известно, что это по моему слову и что ты не пытаешься смыться! — И Тигр полушутливо-полупрезрительно улыбнулся. На трясущихся ногах Мартин Эвери вышел наружу, расстреножил, оседлал и взнуздал коня. Никто из загорелых головорезов даже не взглянул на него, словно он был одним из множества усеявших склон бессловесных камней. Когда он кончил, Тигр своими руками закрепил позади седла свернутые одеяла. Потом привязал у стремени кожаный мешок с провизией и сунул в кобуру длинноствольный револьвер. — Для видимости, — ухмыльнулся он. — Не могу терпеть, чтобы взрослый мужчина ехал без оружия. Хуже, чем забыть шляпу!

— Тигр, — промолвил Мартин Эвери, — не нахожу слов!

— Тигру ничего не надо, — покачал головой разбойник. — Ты настоящий белый, Эвери. Думаю, ты считаешь себя трусом. Но позволь мне возразить: ты герой, каких еще поискать. Понял? Тигру не надо ничего говорить, но мне бы хотелось, чтобы ты пожал руку человеку, который когда-то был таким же белым, как ты. Пожми руку Джону Куинси, Эвери! Слыхал когда-нибудь? — широко улыбнулся он, а тот, съежившись от страха, поглядел на Тигра с удвоенным интересом. Его щуплая рука потонула в огромной лапе главаря банды.

— Пока, Эвери.

— Тигр… то есть Куинси… мне бы хотелось взять вас с собой и…

— И получить награду? Конечно же, даже люди получше тебя не отказались бы.

— Нет, я не то хотел сказать…

— Слишком разболтался. Дуй отсюда, Мартин Эвери!

И Мартин Эвери послушно поехал под гору. Когда он скрылся из виду, главарь вернулся в хижину, снял с крюка свое седло, подошел к гнедому богатырю, пасшемуся с другими лошадьми, оседлал его и надел уздечку. Проезжая вниз по склону, отметил, что никто не повернул головы в его сторону. Бандиты с сигаретами в зубах, расстелив попону, увлеченно резались в карты, словно кроме них на тысячу миль кругом не существовало ни души. Но спины их красноречиво говорили, что все до одного думают только о нем, о том, что он отправился убрать с дороги человека, убившего Ранхеля Вериала. И все до одного считают, что такое дело не по силам и двоим. Когда, одержав победу, вернется, о непослушании не будет и речи.

При мысли об предстоявшем поединке ему становилось не по себе. Сказать бы парню всего три слова — и все бы сразу перевернулось. Жаль, на это не останется времени. В тот момент, когда встретятся их взгляды, заговорят револьверы.

Вот уже четыре жарких томительных дня Питер Куинс шел по следу Тигра. Кого бы он ни встречал, он прямо объявлял, чем занят, и просил указать путь. В деревнях его поднимали на смех, но, не переставая смеяться, все же показывали, в каком направлении передвигалась банда Тигра. Между прочим, он скоро узнал, почему ему не отказывали в просьбе — большинство считало, что парень их дурачит, а на самом деле он новичок, заблудившийся в горах и теперь разыскивавший своего знаменитого главаря.

На третий день он добрался до высокогорья и упрямо продвигался по чрезвычайно труднопроходимым местам, упрямо забираясь все глубже и глубже. Питался рыбой, которую ловил в ручьях, Злой Рок, как и во время долгого бегства через Штаты, продолжал легко нести его спорым шагом через все преграды. На четвертый день Питер потерял тропу, проискал ее чуть не до полудня и, когда наконец нашел, слегка передохнув, быстро двинулся по склону какой-то необычной черной, каких он раньше не видел, горы. Остроконечные, словно глыбы черного стекла, скалы; участки битого, будто покрытого сажей, камня. Копыта Злого Рока вздымали черную пыль, которую тут же уносило ветром. Даже деревья и кустарники казались черными от налипшей на них похожей на сажу пыли. Что до светло-серого красавца коня, он тоже быстро обретал неопрятный грязный оттенок. И тут, двигаясь по склону, Питер услышал зычный голос:

— Питер! Питер Куинс!

Он оглянулся и понял, что ему конец. На богатырском гнедом, которого он уже видел, возвышался Тигр. По сравнению с гнедым Злой Рок выглядел жеребенком. Так же, как тогда, у постоялого двора, им овладело ощущение беспомощности. Питер понял, что встретил не уступающего ему по силе противника. Пожалуй, даже противника намного сильнее его. Словом, надеяться выиграть такой поединок более чем безрассудно.

Он потянулся за револьвером, хотя видел, что у Тигра он уже в руке. Безнадежная попытка — револьвер застрял в кобуре. Он с силой выдернул его, и тут ему показалось, что в ушах отдалось голосом гиганта: «Ради Бога, не стреляй!»

Нет, должно быть, померещилось. Возможно, разбойник промахнулся. Но уж он-то не промажет! Вскинув револьвер, нажал на спуск, и Тигр, подавшись вперед, рухнул на землю.

Гнедой с громким ржанием, похожим на клекот орла, бешено завертевшись, рванул вниз по склону, но Питеру было не до могучего красавца. Всеми мыслями, всем сердцем он устремился к распростертому на земле гиганту. Даже увидев, что того поразила молния, он и тогда сомневался бы в гибели этого чудовища. Не сходя со Злого Рока, он медленно, словно считая шаги, подъехал поближе. Рухнувшая масса не вздрогнула, не пошевелилась. Ветер сорвал с безжизненной головы широкое сомбреро и унес его прочь. Глядя на раздуваемые ветром волосы, Питер Куинс впервые подумал, что гигант действительно мертв.

Соскочив с коня, он подбежал осмотреть раны. С большим трудом ему удалось перевернуть это громадное безжизненное тело. Из отверстия в груди, пульсируя, струилась кровь. Падая, Тигр ударился лбом о камень, видимо, поэтому и был без сознания… если только пуля не задела сердце.

Пульс прерывистый. Питер колебался. Рана, несомненно, смертельная, и лучше бы ему умереть сразу, безболезненно, не приходя в сознание, чтобы не видеть лицо победителя.

Однако, вздрогнув, Питер с ходу отмел эту мысль и принялся обрабатывать рану, изо всех сил стараясь остановить кровотечение. К его удивлению, это оказалось не так трудно. Вскоре кровотечение прекратилось, и, снимая с Тигра рубаху, чтобы пустить ее на перевязку, Куинс обнаружил, что кожа у разбойника такая же белая, как у него самого. Тигр не был мексиканцем.

Это еще больше подстегнуло парня. Закончив перевязку, он оттащил раненого в тень под дерево и влил ему в рот из фляжки добрый глоток бренди. Крепкое зелье возымело немедленное действие. Разбойник открыл глаза и, дико осмотревшись, уперся взглядом в Питера. И вдруг улыбнулся! Да-да! Питеру даже показалось, что в этой улыбке главаря светились радость и одобрение.

Питер щедро напоил его водой и снова испытал воздействие фляжки с бренди. На этот раз глаза бандита смотрели из-под густых бровей вполне осознанно.

— Питер, — слабо произнес он.

— Что? — спросил тот, чувствуя, как при звуках этого голоса подскочило сердце.

— Это конец?

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая