Наемник - Брэнд Макс - Страница 25

• Предыдущая
• 25/51
• Следующая

Иногда он даже чуть-чуть поворачивался и смотрел на восток через окно, за которым открывался вид на склон и размах долины Глостер, великолепное море серебряной воды и зеленых деревьев. О, как он мечтал продвигать свои изгороди шаг за шагом вперед, пока они не завоюют всю долину! И он уже почти достиг желаемого, во всяком случае, подошел к нему чертовски близко. Но тут началась проклятая война!

Он резко повернулся, прогоняя грустные мысли, и бросил взгляд на западные окна зала, откуда открывался вид великолепного патио, вокруг которого сконцентрировались все здания усадьбы.

Благодаря численному превосходству Кемпы расселялись по долине как им вздумается — разве что стараясь держаться восточной ее части. Бенчли приходилось все теснее и теснее сжиматься вокруг главной цитадели семейного счастья. Они покинули хижины, где, как правило глубокой ночью, их заставали врасплох и убивали ужасные Кемпы. Они бросали хижины и шли к Джейкобу Бенчли, добавляли свой отсек к основному дому и помогали соорудить новую группу маслобоен, еще одну нишу в бесконечных сараях либо еще один загон. И маленький город рос такими вот ячейками.

На закате дня до старого Джейка доносилось множество интересных и приятных звуков: кто-то громовым голосом проклинал упрямого мула, где-то мычали коровы и раздавался звон трехгаллонных ведер, в которых переносили молоко, и над всем этим лилась звонкая детская песня, легкая и неуловимая как солнечный свет. Старик прислушивался, и перед его взглядом вставали амбары, забитые превосходным сеном, он видел, как солнечные зайчики пляшут на стогах соломы, похожих на груды потускневшего золота, представлял, как отчаянные наездники гоняют по загонам, несмотря на опасность таких забав, как в другом углу мужчины сбрасывают мешки с кормом в двери амбара. О, его взгляд проникал в самое сердце амбара и охватывал бесконечные и многоэтажные горы мешков. Он еще не продал урожай зерна. Если кто-либо из его людей нуждался в деньгах, он оказывал ему помощь из своих средств. В середине зимы — а он не сомневался в этом — цены обязательно подскочат и прибыли удвоятся.

О, как приятно, бесконечно приятно старику видеть и слышать все это! И хотя у всех здесь есть своя доля, он — повелитель. Если захочет подержать урожай, никто не продаст ни зернышка, если пожелает продать его — все зерно будет мгновенно отправлено на рынки. В любой сделке он диктовал цену купли и продажи, ни единое семя не падало в землю без предсказания оракула, и никто не осмеливался начать покос без его слова. Его бескровные руки держали бразды правления еще крепче, чем когда-либо. Он издавал указы, а ужасная правая рука Эймса Бенчли всегда была готова карать, и так как каждый ждал, что любой год может принести смерть тирану, то все надеялись неплохо заработать после его кончины. Старый Джейк это хорошо понимал и частенько старался играть на чувствах, но внутри у него всегда скрывалась ехидная усмешка: они плохо знают его! Умереть в восемьдесят пять? Не дождетесь!

Слишком многое еще следовало сделать. Его жизнь только началась. Еще бродили по земле Кемпы, которых следовало смести с пути, черт бы их побрал; еще существовала долина Глостер, которую он должен захватить и удержать, еще оставались деревья, которых ждал топор. Скоро, очень скоро плуги Джейкоба Бенчли распашут жирную землю, хорошо удобренную лесом. Умереть раньше этого? Они плохо его знают! Разве мало людей доживало до девяноста и до ста? И разве не ходили слухи о тех, кто дотянул до ста двадцати в полном уме и здравии? Пусть тело сохнет и стареет. Цитадель жизни — мозг, и только жизнь реальна и направлена в будущее!

Эти мысли шевелились в голове старика, пока он сидел с каменным лицом в темном углу комнаты. Снова и снова его рука поправляла меховую накидку, а другая еле заметно перемещалась в сторону желтого отсвета теплого огня.

Наконец он поднял голову и улыбнулся, а вернее, на его губах появилась слабая тень улыбки.

Сначала Джейк услышал тяжелые шаги и узнал их до того, как посмотрел на вошедшего. Только один человек имел такую широкую и тяжелую поступь — настоящий принц долины Глостер, его старший сын, Эймс Бенчли. Однако когда голова старика повернулось к Эймсу, на лице его не осталось и тени улыбки. Как будто он боялся, что проявление чувств истощит запас жизненных сил, которые ветеран долго собирал для великой и трудной работы, ждавшей его впереди.

— Отец, — доложил Эймс, — они приняли наши условия. Их человек готов выйти на поединок. Война закончится, так или иначе.

Теперь уже настоящая улыбка озарила лицо древнего отца рода Бенчли.

— Дураки! — тихо воскликнул он. — Дураки! Но война не окончится, сынок. Она будет продолжаться, правда, без грубой силы. Я пока не бросал в бой своих главных союзников — цифры и деньги. Но во время мира я начну настоящую войну, и мои изгороди будут шествовать по долине, пока последний из Кемпов не заложит свою хижину и голову, а затем не возьмет у меня в аренду! — Он потер костлявые руки и устремил горящий взор на Эймса. — Но как они умудрились допустить такую глупость? Они что, ослепли или у них отшибло память? Неужели забыли, скольких из них ты встретил и скольких убил? Или этот тупоголовый дурак Соня Джо бросил тебе вызов и получил поддержку Кемпов?

Эймс печально посмотрел на свои большие ладони и покачал головой.

— Я достаточно убивал, отец. Было время, когда я прославился на этом поприще. Но мне кажется, что и мой час настал! — Выражение дикой тревоги, которое не раз замечали на лице Джейкоба, когда он с ужасом представлял, что огонь погас, теперь снова появилось в его глазах, беззубый рот приоткрылся. Эймс подошел к отцу и положил руку на костлявое плечо. — Я не хотел испугать тебя, — нежно произнес он, — но ты и остальные считали, что еще не родился человек, способный убить меня в поединке. Наверное, я и сам так думал. Но я только что встретил парня, который способен неплохо показать себя. Это не Бак Мартин и Соня Джо Уокер, хотя они оба хорошие бойцы. Это их новый человек. Они наняли его на стороне. Его зовут Билли Буэл.

— Дикая молния, подстрелившая молодого Раньона. — Джейкоб медленно кивнул. — Господь небесный, но почему этот парень вселил в тебя такой страх, сынок?

— Страх? Я не боюсь, — возразил первый из Бенчли. — Я встретил достойного противника — только и всего. Представь дикого кота, превратившегося в человека, если хочешь представить, кто он такой. Он стоит на цыпочках, он сидит на краю стула, его голос похож на мурлыканье, а глаза напоминают глаза девочки, однако за ними прячется огонь. Вот такой он, отец. Я быстрее любого здешнего с оружием. Но если человек стремителен, как кот? И кроме того, он переполнен жаждой драки, как голодный хищник жаждой добычи. — Эймс вздрогнул от навязчивой мысли и, взяв себя в руки, продолжил: — Надо позвонить в колокол. Я выйду и все объясню людям.

— Подожди! — медленно проговорил старый Джейкоб. — Сынок, если у тебя сдали нервы…

— Я в порядке, — твердо ответил Эймс. — Я буду драться, как умею, но у меня возникли сомнения, и я хотел поделиться ими с тобой, чтобы облегчить душу. А теперь пора звонить в колокол!

В этот колокол позволялось ударять только по приказу самого Джейкоба или же, после его смерти, по приказу старшего живущего сына. Так решил весь клан Бенчли. И когда мощный церковный колокол начинал свой плач над холмами и долинами, плач, взбиравшийся вверх по склонам гор, во владениях Бенчли каждый взрослый мужчина и каждый мальчик, способный держать оружие, хватали ружья, револьверы и пистолеты и неслись во весь лошадиный опор к месту сбора. Звон колокола означал, что вот-вот произойдет что-то очень важное.

Старый Джейкоб Бенчли покачал головой:

— Если так, ты не будешь драться.

— Не буду драться? — выдохнул Эймс Бенчли. — После того, как я дал слово и открыто бросил вызов, после того, как чуть не погиб из-за доверия к ним, не будь того же самого Билли Буэла? Я ни секунды не сомневался: если бы они подняли на меня руку, этот человек огня и пороха, всегда готовый взорваться, сражался бы со мной бок о бок с двумя револьверами в руках! Он такой парень!

• Предыдущая
• 25/51
• Следующая