Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс - Страница 47

• Предыдущая
• 47/48
• Следующая

«Убирайся из Эмити! За тобой уже идут!»

Письмо было написано рукой самого Красного Коршуна, если я что-либо смыслил в почерках! Может, он же и просунул листок под дверь? Нет, это было маловероятно! Я схватился за дверную ручку, но дверь оказалась запертой снаружи. Запасной путь лежал через комнату Грешама, смежную с моей. Я подскочил к его двери, но она тоже оказалась запертой с другой стороны. Выбраться из ловушки можно было только одним способом — по-мальчишески вылезти в окно.

Конечно, это меня отнюдь не прельщало, но, как у нас говорят, кто нищ, тот не выбирает.

Я бросился к окну и выглянул на балкон — тот самый, с которого в меня метнули нож, как вдруг я услышал шорох в комнате Грешама. Поэтому поспешил обратно к двери в его комнату и легонько постучал. В тот же миг удивленный голос Питера откликнулся:

— Да? Кто там?

— Шерберн!

Послышался изумленный возглас; дверь распахнулась, и на пороге стоял Грешам, выражая всем своим видом недоумение и в то же время явную радость.

Он поклялся, что ему чертовски приятно меня видеть, а затем любезно добавил:

— Слава Богу, что ты не исчез с концами. Я ведь должен тебе выплатить часть нашей общей прибыли!

— Пустое, — бросил я, — слишком мало у тебя работал, чтобы мне еще что-то платить.

Но он и слышать этого не желал, стал говорить о том, что я был его козырной картой, что старатели, ранчеро и иже с ними до сих пор идут в салун косяком, чтобы хоть раз взглянуть на знаменитого Джона Шерберна, который пьет виски как воду. Мы вместе посмеялись над этим, и Грешам с ноткой надежды в голосе поинтересовался, не хотел бы я остаться и еще немного с ним поработать?

— Ты действительно этого хочешь? — удивился я. — Неужели я тебе все еще нужен, Грешам?

Лицо его помрачнело, и он честно признался:

— Хотелось бы сказать, что нужен. Но мне мешает одно обстоятельство. Сам знаешь какое…

— Дженни!

— Именно, — подтвердил он. — Понимаешь, ты запал ей в душу, и, если честно, я бы с радостью услал тебя за тысячу миль, да еще и денег бы дал на дорогу.

Он неловко засмеялся, давая понять, что это шутка, но смех прозвучал неестественно.

— Никакой опасности нет, — лицемерно заверил я его. — Мне нет надобности здесь долго задерживаться. Вот заехал только сообщить одну новость и получить от тебя совет.

— Тогда начнем с новости. Советам невелика цена, а вот факты — вещь полезная.

— Доктор мертв! — объявил я в лоб.

И тут же пожалел. Я не догадывался, что старина Доктор может быть так дорог Грешаму, который, услышав печальное известие, чуть приподнялся и, обессилев, рухнул обратно в кресло.

— Доктор мертв, — повторил он за мной, словно пытаясь осмыслить сказанное.

— Да, его убили! И перед смертью он сказал мне нечто важное об Эмити — посоветовал держаться подальше от этого проклятого городка!

— Поэтому ты и вернулся?

— Разумеется.

— Странная логика, не находишь, Шерберн? — Слабая улыбка заиграла на губах Питера. — Ну что ж, теперь можешь обратиться за советом, если не хочешь мне сказать, когда и за каким чертом бедного старика потянуло на Запад…

— На это я сейчас не могу ответить. Но я хотел с тобой вот о чем поговорить. — И протянул ему загадочное письмо.

Он расправил листок на коленях и внимательно изучил детские каракули.

— Занятно, Шерберн. Откуда это взялось?

— Просунули под дверь, сразу после того, как заперли меня снаружи.

Грешам благодушно засмеялся:

— Кто-то решил тебя разыграть — узнать, крепкие ли у тебя нервишки!

— Ну и как они у меня? — злобно поинтересовался я. — А теперь скажу тебе одну вещь. Мне доподлинно известно, что Красный Коршун рассылает своим людям записочки, нацарапанные точно таким же почерком!

Грешам вынудил меня проговориться, но моя оплошность обернулась во благо хотя бы потому, что стерла улыбку с его лица. Он невесело посмотрел на меня, покачал головой и тихо проговорил:

— Не может быть. Ты уверен?

— Как и в том, что ты сейчас сидишь передо мной.

С минуту Грешам раздумывал, не задавая вопросов. Он чувствовал, что я нахожусь на грани срыва, и своим молчанием давал мне время собрать остаток сил, чтобы не уронить достоинства.

— Странно это все, — произнес наконец. — Но не буду ставить твои слова под сомнение. А ведь и правда, если индеец возьмется писать, у него выйдет нечто подобное. Что ты из этого понял?

— Сам видишь, мне велено убираться.

— И?.. — серьезно спросил он.

— Грешам! — воскликнул я. — Помилуй Бог! Если бы ты хоть раз заглянул ему в лицо, а я видел Коршуна вот так, как вижу сейчас тебя, ты бы понял: с этим приятелем шутки плохи! Что он хотел этим сказать, ясно как Божий день: «Проваливай, а не то тебе крышка!»

Мне показалось, будто Грешам взволнован, даже потрясен. На мгновение он застыл в кресле, потом встал во весь свой гигантский рост, возвышаясь надо мною со свободно опущенными руками. Какой же он был великан!

— Послушай, — сказал он, — Боже упаси, обвинить тебя в трусости, но все же хочу тебе кое-что напомнить. Ты в моем доме. Неужели здесь можно кого-то бояться?

Не удержавшись, я выпалил:

— А не в твоем ли доме, не в этой ли самой комнате кто-то бросил в меня нож?!

Он побагровел.

— Верно! — согласился, подумав. — Молю Бога, чтобы мне попался тот, кто это сделал! Но разве сейчас дело не обстоит иначе? Ты хочешь сказать, что тебе страшно, даже когда я нахожусь рядом?

— Грешам, — признался я, — все в округе боятся тебя чем-нибудь разозлить, но поверь мне, гнев этого краснокожего дьявола ужасней! Да, мне все равно страшно. В записке сказано — либо я должен уехать, либо расстанусь с жизнью. Остается выбрать.

— Что?! — заорал Питер. — Это уже похоже на манию, черт тебя побери! Ты говоришь так, словно дула револьверов смотрят на тебя из этих стен! — Он выглянул из окна и стал успокаивать меня вполголоса: — На улице — никого. Не будь глупцом, дружище, тебе ничто не угрожает. Подожди, я пойду посмотрю, как дела в казино, и мигом вернусь.

Он быстро прошел через комнату и уже дотронулся до дверной ручки, когда я взмолился:

— Пит, если ты мне еще друг, забудь про все свои заботы и останься здесь, со мной. Да, я струсил, от страха вот-вот концы отдам! Ты не можешь меня оставить!

Хмурясь и глядя в пол, он медленно отошел от двери, но потом лицо его сразу прояснилось, а его большая рука дружески легла на мое плечо.

— Конечно, — сказал он. — Помню, как-то в детстве я заболел лихорадкой, лежал в бреду и всякий раз, когда мать хотела выйти из комнаты, начинал плакать навзрыд. Мне казалось, что, если она уйдет, на меня набросятся демоны. Я не виню тебя, что ты ведешь себя как маленький мальчик. Но думаю, вскоре и сам признаешь, что вся эта история слишком уж истрепала тебе нервы.

— Думай, что хочешь, но сейчас я боюсь за мою жизнь, — ответил я. — И буду за нее драться с оружием в руках! — Я попятился в угол, прижался к стене, топнул каблуком, словно проверяя, что подо мною нет ловушки, и добавил: — Опасность не придет из-за спины. Ее можно ждать лишь из этого треклятого окна. Что ж! Я готов к встрече с нею!

Оба револьвера были у меня в руках. Грешам стоял у раскрытого окна, скрестив руки на груди.

— Отойди от окна, Питер! — закричал я, почти в истерике. — Прошу тебя! Оттуда в любой момент может показаться дуло!

Но Грешам только рассмеялся.

— Да-а, друг мой Шерберн! — протянул он. — Ты уже так издергался, что не попадешь с двух шагов в стену амбара! Почему бы тебе заранее не прицелиться в пустое окно?

Он верно подметил. Меня била дрожь, стволы ходили кругами. Я был охвачен настоящей паникой. Но, понимая, что выгляжу глупо, опустил кольты в кобуры и принялся сжимать и разжимать пальцы в надежде, что к ним вернется сила. Растирая друг о друга ладони, пробормотал:

— Благослови тебя Господь, Грешам! Не будь тебя рядом, остался бы я один-одинешенек и уж не знал бы, что делать!

• Предыдущая
• 47/48
• Следующая