Молоты Ульрика - Винсент Ник - Страница 58

— Шорак? — обеспокоенно позвал его Левенхерц. Маг на мгновение прислонился спиной к колонне, чтобы успокоить дыхание. Его лицо приобрело болезненный оттенок и покрылось испариной.

— Левенхерц… Это.. — пробормотал маг. — Плохо дело, малыш. Звездная Корона! Я всю жизнь провел в общении с невидимым миром. Я ему обязан своими силами. Боги знают, порой я сталкивался с темными существами. Знаешь ли, искушение велико. Но это., этот ритуал настолько проникнут тьмой, его магия столь зла и тлетворна — я никогда не видел и не чувствовал ничего подобного. Мы еще пожалеем о том, что сюда пришли. Левенхерц, малыш, я даже в мыслях представить не мог, что такой кошмар существует! Это место — оплот самой Смерти!

Левенхерц посмотрел на мага в тусклом свете белых ламп. От его недавних надменности и властности не осталось и следа, вся самоуверенность испарилась. Драматических эффектов больше не будет. Левенхерц знал, что Шорак был достаточно сильным городским магом, одним из лучших в Мидденхейме. Его умения оказалось вполне достаточно, чтобы привести их сюда. Но сейчас он был просто человеком. Испуганным человеком, сердце которого ушло в пятки. Левенхерц испытывал неизмеримую жалость к магу. И неизмеримый страх за всех, кто пришел с ним в этот зал. Если уж великий Шорак убоялся…

Грубер лежал на животе и смотрел. Перед ним лежали утраченные сокровища, и теперь у него не оставалось никаких сомнений, что они используются в качестве символов при наложении каких-то чар, как и рассказывал Шорак. «Нет, не чар, — поправил себя Грубер. — Проклятие — куда более подходящее слово». По его коже побежали мурашки. Все из-за этих звуков, словно стены вокруг него дышали. Или из-за барабанного боя. Или из-за пения коленопреклоненных фигур Нет, скорее всего, причина в той дерганой марионетке у огня. Грубер молил Ульрика, чтобы он в милосердии своем больше никогда не дал ему увидеть ничего подобного.

Фон Фольк подкрался сзади, и Грубер медленно обернулся к нему. Страх превратил глаза Пантеры в черные немигающие дыры.

— Что будем делать, Волк? — прошептал фон Фольк.

— У нас богатый выбор, Пантера? — с горькой усмешкой спросил Грубер. — Здесь и сейчас вершится великое и беспощадное зло, и тьма накроет весь город, который мы поклялись защищать до последнего вздоха, если мы не вмешаемся. Давай делать то, чему нас учили, и молиться, чтобы этого было достаточно.

Фон Фольк кивнул, сделал глубокий вдох, провел ногтем по лезвию меча. Потом он перевел взгляд на группу Арика. А несколько секунд спустя поймал взгляд Хадрика и сделал отрывистый рубящий жест кулаком. Хадрик поднял арбалет.

Барабан задавал ритм. Пение продолжалось. Камни по-прежнему дышали, пытаясь втянуть в себя воздух. В костре потрескивали сучья. Вонь смерти и разложения заполняла воздух. Фигура-марионетка дергалась. Хадрик выстрелил.

Арбалетный болт ударил марионетку в грудь и отбросил ее в огонь. Она завизжала нечеловеческим голосом и схватилась за оперенное древко, барахтаясь в огне.

Нечестивцы в капюшонах оборвали пение на полуслове, вскочили на ноги и начали оборачиваться, когда Волки, Пантеры и тилеанцы уже набросились на крайних поклонников неведомого культа.

Арик бросился к костру, раскручивая молот. За ним рванулся Лорча. Нечто похожее на марионетку горело с пронзительным криком, как факел, и все еще пыталось выбраться из огня.

Певцы темных гимнов откинули капюшоны и бархатные плащи. Блеснули кольчуги и глаза, полные ярости, замелькали мечи и секиры. Их лица, перекошенные криками, и доспехи были измазаны кровью.

Арик ударил молотом в лицо первого попавшегося на пути врага, еще не успевшего поднять свое оружие. Молот вырвал тому нижнюю челюсть — она отлетела в сторону как красно-белая комета с кровавым хвостом. Второй противник атаковал Арика сам, но молодой Волк уверенно блокировал удар боевого топора древком молота и тут же пнул противника ногой в живот. Тот сложился пополам и упал. Через долю секунды после того, как его голова коснулась фиолетовых плиток пола, молот Арика опустился на нее сверху.

Грубер ворвался в бой, первым ударом сломав шею одному из колдунов, и вовремя развернулся, чтобы отразить меч второго. Эйнхольт вышел сзади и боковым ударом проложил тому грудь. После первого же удара фон Фольк на жестком блоке сломал меч, но это не помешало ему выпотрошить противника обломком. Он отбросил бездыханное тело и подобрал секиру убитого. Оружие запело в умелых руках Пантеры, и эта песня завершилась треском расколотого черепа еще одного нечестивца.

Удар Левенхерца скомкал рычащую гримасу очередного не в меру агрессивного певца, сбив его с ног и отбросив на пару шагов назад.

Мачан набросился да врагов, и его меч залихватски свистел, вспарывая кольчуги и плоть. Кровь из очередной раны брызнула ему в глаза, он провел рукой по лицу и увидел, как меч врубается в его открытый бок. Он закричал в гневе, но крик прервался. Разрубленный пополам Мачан рухнул наземь.

Хадрик снова зарядил арбалет, вложил новый болт и послал его в лоб убийце Мачана. Секундой позже другой вражеский воин поднял его на копье и пригвоздил к колонне. Хадрик закричал, и оказавшийся поблизости Гульдо снес голову нечестивцу. Тот упал и выпустил копье, но было поздно. Осевший на пол Хадрик был уже мертв.

Арику оставалось пройти совсем немного до священных челюстей, когда он пропустил рубящий удар в плечо и упал на колено Грубер и Левенхерц были окружены со всех сторон Кто-то снес Гульдо полчерепа, и он камнем свалился на фиолетово-красный пол. Фон Фольк вогнал свою секиру между ног очередного певца и разрубил его до грудины. Одним врагом стало меньше, но секира застряла, и Пантера тщетно пытался высвободить ее.

Шорак поднял руки и одним жестом, легким, но преисполненным неизвестным могуществом, превратил одного из врагов в гору маслянистых, дымящихся останков. В воздухе отвратительно запахло расплавленным металлом и горящей плотью Чародей слегка вздрогнул и отошел на шаг назад, казалось, чтобы успокоиться. Потом он повернулся и уничтожил наседавшего на Грубера певца простым сжатием ладони в кулак. Левенхерц успел подумать, что теперь он снова видит прежнего Шорака, уверенного, внушительного, могучего, завораживающего.

Арик ударил противника в бедро и, когда тот упал, опустил молот ему на грудь. Арик встал и обернулся. И он увидел это первым. Горящая и визжащая тварь все-таки выбралась из огня и теперь твердо стояла на ногах. Остатки одежды тлели на ней, она почернела и словно покрылась смолой. Тварь осмотрелась. Взгляд из-под обгоревших век нашел Шорака Губы, вздувшиеся и потрескавшиеся, произнесли одно слово. — Умри!

Шорак завопил так, словно у него внутри все вскипело. Грубер бросился к нему, но невидимая сила, которую почувствовали все, подняла мага в воздух. Холодные силы воздуха, вихри леденящего ветра. Эйнхольт раздробил голову человеку с секирой и прыгнул вверх, пытаясь ухватиться за развевавшийся плащ Шорака Он со страхом осознал, что видит перед собой наглядное доказательство существования незримого мира.

Маг вертелся в воздухе, поднимаясь все выше. Тем, кто остался внизу, уже было не достать его. Невидимые силы терзали и били его, ни на мгновение не ослабляя мертвой хватки. Его плащ и одежда были изодраны в клочья. Кровавые рубцы и ссадины появлялись на его теле. Раздетый почти догола, истекающий кровью Шорак ударился о потолок. Хрустнули кости. Казалось, что он упал на потолок, словно это была земля. Огромная незримая сила вжимала его в свод пещеры. Кровь растекалась по потолку вместо того, чтобы падать на настоящий пол.

Его разбитое лицо, пересиливая боль, обернулось к Груберу и Эйнхольту, которые стояли внизу и, как завороженные, смотрели на мага. Левенхерц, Арик, фон Фольк и Лорча продолжали ожесточенный бой, но два воина были просто заворожены жестоким, неумолимым поражением Шорака.

Маг смотрел вниз в обезумевшее лицо Грубера. За мгновение до того, как лопнули его глаза и череп расплющился о каменный свод пещеры, он успел произнести восемь слов. Вместе с кровью они слетали с его исковерканных губ, и это последнее дело его жизни потребовало от мага самых великих усилий. Он оказался человеком огромной силы воли.