Странники в ночи - Быстров Андрей - Страница 74

Они разговаривали ещё долго в колеблющемся свете умирающего пламени костра. И теперь, проносясь в дребезжащем такси по улицам Толедо, Айсман вспоминал этот разговор, но не как последовательность реплик, а как захватывающую до электрической дрожи стадию Посвящения, ступень к Великому Шианли.

До Испании Айсман добрался без всяких трудностей и задержек - понятно, что такие мелочи, как документы, билеты, деньги не составили ни малейших проблем для Альваро Агирре. Он мог дать Айсману и оружие, которое никто не заметил бы при посадке в самолет, но он знал, что если у Айсмана будет противник, то не такой, какого можно уложить выстрелом...

Такси остановилось, и водитель жестом экскурсовода обвел фасад большого обветшалого здания. Из его испанских комментариев Айсман кое-как понял, что перед ним научная библиотека Института истории и археологии. Он расплатился и вышел из машины. Сердце его пропустило один удар.

Разбирайся Айсман немного в архитектуре, он назвал бы дом неуклюжим подражанием стилю ампир с обилием лепных украшений. Но к архитектуре он был безразличен, и вовсе не внешний вид научной библиотеки занимал его.

Он толкнул тяжелую дубовую дверь и оказался в прохладном холле, где под витражами скучал за столом пожилой усач с газетой в руках. Отложив газету, он вопросительно взглянул на Айсмана и что-то спросил по-испански. Айсман молча полез рукой под куртку. Там, в плотно притороченной к поясу и не стесняющей движений кожаной сумке лежал футляр с частями аркона, соединить которые следовало здесь.

Айсман вынул футляр (из красного дерева, с вырезанными на крышке полинезийскими магическими пиктограммами), раскрыл его. Аркон тускло поблескивал на синем бархате. Он и впрямь был похож на ключ, выточенный из кварца и в изобилии декорированный рельефными изображениями небывалых зверей и ужасающих драконоподобных птиц. На конце кварцевого стержня имелось продолговатое углубление. Из складок бархатного ложа Айсман извлек причудливо ограненный изумруд. Как солдат, вставляющий патрон в обойму, он вложил изумруд в углубление аркона. Он услышал мягкий щелчок, потом что-то вроде тягучей ноты лопнувшей рояльной струны, и отдернул палец, словно пронзенный маленькой молнией.

Человек за столом наблюдал за Айсманом с любопытством, но без всякого беспокойства: ему и в голову не приходило, что кто-то может напасть на мирную библиотеку, где особо ценные рукописи хранились лишь в копиях (и это являлось общеизвестным фактом), да и аркон не напоминал оружие. Возможно, он решил, что Айсман хочет показать ему какую-то археологическую находку и спросить, к кому с ней обратиться... Как бы там ни было, в следующую секунду Айсман попросту исчез с глаз потрясенного старика.

Для самого Айсмана все представлялось иначе. Он по-прежнему стоял на выложенном цветной плиткой полу в холле библиотеки, видел и витражи, и старика с газетой, но очень нечетко, как сквозь искажающее стекло неоднородной толщины. Стены здания заколыхались, стали прозрачными, и явился город... Но не город Толедо.

Восстали из океана мглы дворцы и башни, мосты и статуи, решетчатые арки и шпили обелисков. Могучий, величественный город, стремящийся вверх, грозящий небесам... Грозивший когда-то, ибо запустение владычествовало в некогда роскошных дворцах с рухнувшими колоннами и распахнутыми настежь воротами, и многие башни были полуразрушены. На безлюдных дорогах ржавели остовы великолепных экипажей, и вой страдания несся под погибшей столицей иного мира - погребальная песнь, то почти нежная в вечном прощании, то яростная и полная боли. И все в этом городе, от стен до мостов, от руин до мертвых деревьев, опутывали тенета чьего-то чужого, слепого Зла.

Невольно Айсман прикрыл лицо рукой, а потом не увидел ни призрака библиотеки, ни города. Кварцевый стержень аркона разгорался, светился, побеждая окружающий мрак. Над головой Айсмана нависали низкие закопченные каменные своды, а впереди в нише едва держалась на одной прогнившей петле сколоченная из толстых досок массивная дверь. Айсман вытянул руку с арконом. Прежде чем приблизиться к двери, он спрятал футляр в сумку, продолжая держать светящийся, теплый аркон в правой руке.

Дверь открывать не пришлось - она рассыпалась в пыль от единственного прикосновения. Айсман начал медленный спуск по крутой винтовой лестнице, уходящей в каменный колодец, вниз, вниз... Так можно, промелькнула исполненная зловещего сарказма мысль, спуститься до самого Ада.

Ступени были скользкими, выщербленными, крошились под каблуками. Пахло крысиным пометом, гарью, болотными испарениями и ещё какой-то неведомой едкой дрянью. Стен, покрытых омерзительными осклизлыми лишайниками, Айсман старался не касаться.

У подножия лестницы открывался расширяющийся коридор, как узкое горло воронки. Айсман шел посередине, и стены отступали от него все дальше. Коридор оказался коротким, он оканчивался глухой стеной - нигде никаких дверей, никаких проходов.

Озадаченный Айсман остановился. Может быть, Меч Единорога где-то здесь? Нужно ощупать каменную кладку, поискать тайник.

Он положил ладонь на камень стены, преграждающей путь... Точнее, попытался положить, потому что рука прошла сквозь стену без всякого сопротивления. Это была иллюзорная стена. Иллюзорная или всего лишь неощутимая? Стены, преграды бывают не только из твердых камней. А если это какое-то поле, через которое можно проникнуть и даже остаться как будто прежним, но... Что произойдет с тонкими структурами сознания?

Однако Айсман не мог позволить себе стоять и размышлять. Что бы ни случилось, он должен идти... И он шагнул вперед.

Он не почувствовал ничего - если что-то изменилось в нем, он узнает об этом позже... Коридор продолжался, только теперь стены не расходились, а сходились, и потолок становился ниже с каждым шагом. В бледном свете аркона Айсман увидел, как из стен вырастают какие-то суставчатые крюки. Когда он подошел ближе и разглядел их лучше, он содрогнулся. На самом деле это были нечеловеческие руки с множеством судорожно сжимающихся в подобие кулаков и снова распускающихся в жуткие соцветия пальцев, с ошметьями гниющей плоти на темно-серых костях. Айсману предстояло продраться через шевелящийся лес этих рук, ведь другой дороги не было, стены коридора тут состояли из настоящего камня. Он шел, стиснув зубы, а руки хватали его за одежду, норовили вцепиться в запястья, ударить по лицу. Их захваты были слабыми, а прикосновения - отвратительными. Айсман даже не вырывался, он просто шел, как через густой кустарник. Чутье подсказывало ему, что эта мерзость далеко не худшее из того, с чем придется встретиться.

Коридор вывел Айсмана в необъятный зал. Стены, потолок и пол зала источали туманное свечение, но присмотревшись, Айсман увидел, что дело обстояло не совсем так. Мнилось даже, оно обстояло противоположным образом: свет рождался где-то в центре и поглощался, всасывался странной субстанцией, составлявшей потолок, пол и стены, похожие на зыбкие зеркала. Айсман отражался в них, но не так, как в обыкновенном зеркале. Длинные, кривые, вытянутые отражения-тени, злобно передразнивающие облик пришельца, наступали со всех сторон, сверху и снизу против струящегося белого света, против его убегающих в зеркальную неясность волн. Почему-то Айсмана больше всего поразило исходящее от извивающихся теней змеиное шипение, хотя звук был явлением ничуть не более удивительным, чем все остальное в подземельях.

Шипение не было беспорядочным, не возникало во всех местах сразу, а из-за спины Айсмана перехватывалось тенями впереди и дальше, словно указывало направление. В ту же сторону клонились и ползли изменчивые отражения, и Айсман шел туда же. Он остановился перед высокой закрытой дверью, где шипящие привидения отступали и исчезали. Он стоял неподвижно, он знал: там, за этой дверью, кроется самое плохое, самое страшное... И там - Меч Единорога.

Подвиги, совершаемые людьми, неодинаковы и неравнозначны по своей сущности, хотя одни ничуть не величественнее других. Иногда они импульсивны, как порыв солдата, прикрывшего своим телом товарищей от шквального огня; иногда вся человеческая жизнь - это свершение-подвиг. А порой - как сейчас Айсману - человеку дается время, долгое или короткое, перед принятием решения. Айсман мог и уйти, не открывая двери, для этого достаточно было разъединить составные части аркона. Он не боялся гнева Агирре - учитель дал понять, что кары за провал миссии не последует, и Айсман верил ему. Уход не означал также непременной потери Великого Шианли, ведь Агирре ясно сказал - тогда будет труднее, он не сказал - настанет конец игры. Айсман мог выбирать, делать свободный выбор.