Странники в ночи - Быстров Андрей - Страница 38

Последняя часть миниатюры, как определил свое произведение Ардатов, была очень короткой. Почти умиротворенный танец клавиш верхнего регистра, быстрое кружение, ускользающее от восприятия, вверх по запутанному спиральному коридору в блеске обманчивых карнавальных фонариков и в никуда...

Замер в воздухе долгий отзвук завершающего аккорда, и кристаллизованная тишина стала его продолжением. Ардатов сидел за пианино, полузакрыв глаза. Он молчал; не спешила с репликами и Аня. Она не пыталась разобраться в сложнейших переплетениях эмоций, рожденных музыкой, да и неминуемый провал ждал бы такую попытку. Аня встала, медленно пошла к пианино. Поверх нотных сборников она увидела раскрытую книгу, не замеченную ранее - стихи на каком-то иностранном языке, возможно, на латинском. На полях пожелтевшего листа, слева от типографского текста, карандашом было набросано стихотворение по-русски, либо попытка перевода, либо чье-то собственное творчество.

В минуте таится огромная сила.

Чем больше минута, тем сила слабей.

Рассчитаны точно глотки эликсира.

Ваш взгляд остановлен? А было страшней.

Спускается серая боль-паутина,

Заставит забыть, что бывает легко

Слова-паучки вылезают из тины

И ловят, как муху, сквозняк за стеклом.

Прождать можно годы... И даже минуту,

Но ждать - это значит уйти в никуда.

Не может никто оставаться на месте,

Где ветер задует свечу навсегда.

Аня осторожно провела пальцем по бархатному, приятному на ощупь листу бумаги. Он казался старым, очень старым - а вот стихи, написанные карандашом, видимо, появились здесь сравнительно недавно.

- Вам понравилось? - голос Ардатова прозвучал в тишине, как отдаленный гулкий удар колокола.

- Вы о музыке или о стихах?

- О музыке, конечно. Это ведь не мои стихи. Я и на малую толику не поэт.

- Не знаю, - честно сказала Аня. - Помните, как ответил Дориан Грей на вопрос о том, понравилась ли ему присланная лордом Генри книга? "Я околдован, но это не значит, что мне понравилось".

Ардатов задумчиво кивнул, не сводя с Ани внимательного взгляда светло-серых глаз.

35

В восьмом часу вечера Аня ждала Ардатова напротив кафе "Галактика", сохранившего гордое название с застойных времен. Они встречались едва ли не каждый день, но Аня до сих пор не могла определить своего отношения к Александру Константиновичу. С ним было интересно, порой - захватывающе интересно, казалось, он знает все на свете и может прояснить самый запутанный вопрос с такой же легкостью, с какой профессор математики решит школьное квадратное уравнение. Он был безупречен и совершенен, как логическая машина, но в отличие от машины совсем не бесстрастен, и Аню влекло к нему, однако... Могла ли такая женщина, как Аня, по-настоящему полюбить такого мужчину, как Ардатов? Любовь помимо всего прочего означала для неё и заботу, и помощь, и подставленное плечо, Ардатов же представлялся Ане самодостаточным даже в своем одиночестве. Он одинок, думала она об Александре Константиновиче (а она думала о нем почти всегда с момента их встречи), но не так, как бывает одинок мужчина в грустной и светлой, теплящейся под остывающими углями надежде на любовь. Это одиночество замерзающей, лишенной атмосферы планеты в безднах безжалостного космоса... Разве в человеческих силах, в силах обыкновенной женщины избавить от одиночества такую планету? Но с другой стороны, если холодная планета согревается человеческим теплом, она уже не так холодна, верно? Ане было трудно разрешить столь непростые вопросы в несколько дней.

Она ломала голову и над явным несоответствием личностной сущности Ардатова, какой эта сущность для неё выглядела, его образу жизни, его скромным достижениям. Сильный человек, лидер... Сколько ему лет? Около пятидесяти? И в этом возрасте - всего лишь кандидат наук, всего лишь сотрудник провинциального музея? Такое могло быть в двух случаях - либо человеку крепко не повезло в жизни, либо он самоустранился от борьбы, найдя иные ценности. На неудачника Ардатов никак не походил, Аня сразу уловила бы малейший намек на характерное озлобленное брюзжание. Не походил он и на самоустранившегося созерцателя, он был заряжен на борьбу, но какую, с кем, каков его приз? Аня не понимала, почему Ардатов спас бомжа, она не понимала и того, зачем он купил китайскую вазу. В её глазах он представал человеком, едва ли способным и на тот, и на другой поступок. Если бы она сама не стала свидетельницей обоих событий, если бы ей рассказали о них, когда она уже знала Ардатова, она не поверила бы... Скорее всего.

Появление Александра Константиновича с красной розой в руках оторвало Аню от раздумий. Она заулыбалась, помахала рукой. Загадки загадками, а она искренне рада была его видеть.

Ардатов спешил через улицу. Аня двинулась ему навстречу, приняла протянутую розу, вдохнула легко дурманящий аромат.

- Какое чудо... Спасибо.

- Чудо, - согласился Ардатов. - Люди создают компьютеры, виртуальную реальность, поражающие воображение технологии, но что из их творений сравнится с удивительной простотой и немыслимой сложностью хотя бы вот этого цветка, который никто не создал, который вырос сам по себе... Куда мы сегодня пойдем? Предлагаю театр. Гастроли москвичей, спектакль Инаковского, очень хвалят. Начало в восемь, успеем...

- Не хочется, - Аня отмахнулась с забавной гримасой. - Не очень-то я разбираюсь в этом модерновом искусстве - Виктюк, Инаковский... И желания нет разбираться. Давайте просто посидим вот тут в кафе, а потом погуляем. Сегодня день города, всякие праздничные затеи...

- Принято, - кивнул Александр Константинович. - Почему бы и нет?

В кафе они заняли столик возле огромного окна. Эти недавно установленные новые окна, согласно последней моде, не были занавешены, создавая иллюзию того, что столики стоят прямо на улице.

Ардатов заказал бутылку шампанского, фрукты и мороженое. Также он попросил официанта принести вазочку с водой, и когда просьба была выполнена, поставил туда розу.

- Зря мы сюда пришли, - неожиданно сказала Аня.

- Почему? - удивился Александр Константинович и посмотрел в том направлении, в каком смотрела она. Там за дальним угловым столиком расположилась пара - молодая женщина в приличествующем разве что проститутке одеянии и её мускулистый спутник.

- Это моя школьная подруга, - пояснила Аня со вздохом. - Бывшая подруга, Лена Адамова. Мне бы не хотелось, чтобы она меня заметила.

- А что такое? - серьезно спросил Ардатов. - Проблемы?

- Да нет, не в том дело. Она, как бы это объяснить... - Аня помолчала, подыскивая подходящие слова. - В общем, секрета тут никакого нет. История вышла такая...

Аня довольно сжато, но с необходимыми подробностями поведала Ардатову о том, что произошло на злополучном пикнике. Александр Константинович пожал плечами.

- Гадость, конечно... Но с какой стати мы должны уходить? Знаете, есть хорошая русская поговорка - на каждый чих не наздравствуешься. Мелочь эта ваша Адамова, не стоит даже упоминания.

- Все равно неприятно... Ведь это моя лучшая подруга, с первого по десятый класс рука об руку...

- Пока поэты увлеченно рассуждают об истинных ценностях дружбы, произнес Александр Константинович, больше не глядя в сторону Адамовой, суетливые практики этими ценностями беззастенчиво пользуются. В вашем случае сорвалось, а очень многие люди не смогли бы отказать в похожей ситуации...

- Должны ведь у человека быть какие-то нравственные принципы, проговорила Аня. - Пусть и не у самого бескорыстного и умного.

- Умного? О, интеллект здесь - скверный помощник... Вы никогда не задумывались о том, что высокий интеллект способен напрямую привести к аморализму? Ведь в области чистой логики не существует убедительных обоснований того, почему следует непременно поступать так, а не иначе. Если бы такие обоснования имелись, к чему тогда понадобились бы десять заповедей?

- Значит, чем человек глупее, тем он нравственнее?