Странники в ночи - Быстров Андрей - Страница 36

- Очень жаль, - произнес продавец с оттенком сочувствия. - Но мы не можем нести убытки, мы ведь сразу выплатили владельцу деньги. Вообще-то мы так делаем крайне редко, только если речь идет о выдающихся произведениях искусства. Таких, как эта ваза.

Наблюдая за тем, как Александр Константинович пересчитывает толстую пачку денег, состоявшую и из совсем новеньких, и весьма потертых и замусоленных ассигнаций (видно было, что деньги собраны по крохам то там, то тут), продавец не выдержал.

- Может, передумаете? Зачем она вам, вы же не коллекционер... Время-то какое трудное! Вам этих денег для жизни надолго хватит, и долги вернете, чтоб не висели.

Отрицательно качнув головой, Александр Константинович ответил:

- Нет. Я одинок, мне не нужно заботиться о семье, но и обо мне некому позаботиться. Тоскливо, холодно... А это - красота. Посмотришь на нее, и на душе светлее становится, и не так уже гнетут мысли о грядущей старости...

Продавец дважды подряд моргнул.

- Вам её упаковать?

- Ни в коем случае! А если упаковка повредит роспись?

- Вы имеете дело со специалистом, - обиделся продавец.

- Спасибо, не нужно... Я донесу её в руках.

- Будьте внимательны...

- Не сомневайтесь.

Бережно сжав ладонями бока драгоценной вазы, Александр Константинович двинулся к выходу - продавец забежал вперед, придержал для него дверь. Вслед за ним магазин покинула и Аня - не потому, что шла за Александром Константиновичем осознанно, а просто потому, что надо же когда-то уходить.

Прохожих на улице почему-то стало меньше, что казалось странным в такой час. Осторожно вышагивал счастливый Александр Константинович, шаркал по обочине распространявший отвратительные запахи бомж с испитой физиономией, украшенной сизым носом - вот, пожалуй, и все, если не считать группы молодежи вдалеке да двух пенсионерок на углу.

Покачавшись возле фонарного столба, бомж побрел через проезжую часть. В следующую секунду Аня вскрикнула от ужаса - из-за поворота на высокой скорости вылетел громадный ревущий грузовик. Бомж маячил прямо на его пути, и у водителя грузовика не было шансов ни свернуть, ни остановить тяжелую машину. Нормальный человек с хорошей реакцией успел бы отпрыгнуть в сторону, но не бомж, заливший водкой глаза и разум...

Близ места неминуемой трагедии находился только Александр Константинович, но у него в руках была уникальная ваза! Поставить её на тротуар он никак не успевал - оставались доли мгновения - и оттолкнуть бомжа плечом тоже не мог, так как в этом случае сам угодил бы под колеса.

То, что произошло потом, разворачивалось перед взором Ани как в замедленном эпизоде кинофильма. Она видела, как размыкаются лелеявшие вазу ладони Александра Константиновича и как ударившаяся об асфальт ваза разлетается на мелкие осколки. Видела, как протягивается рука недавнего посетителя "Восточного стиля", хватает бомжа за куртку и выдергивает прямо из-под колес механического чудовища, из смерти в жизнь. Видела, как падают и катятся кувырком спаситель и спасенный, слышала недовольно - оскорбленный вопль бомжа и визг тормозов грузовика...

А затем кинолента вернулась к нормальному темпу. Выскочил из кабины грузовика бледный от страха водитель, подбежал к упавшим, помог подняться обоим, трясущимися руками отряхнул костюм Александра Константиновича.

- С вами все в порядке? О Господи, я уже думал - кранты... Вы что-то разбили? Не беспокойтесь, я заплачу.

Александр Константинович горько засмеялся.

- Заплатите? Пустяки, просто старая ваза.

- Да? Ну ладно... Если вы целы - невредимы, можно мне ехать? А то, знаете, милиция, затаскают... Вы уж простите... Я ведь правила не нарушил, это он...

- Поезжайте, - сказал Александр Константинович.

Водитель прыгнул в кабину. Грузовик мигом исчез; куда-то благоразумно испарился и всеми забытый бомж. Сгорбившись, Александр Константинович стоял на тротуаре над осколками вдребезги разбитой мечты.

33

Инцидент промелькнул так быстро и в столь значительном отдалении от малочисленных прохожих, что никто из них не среагировал. В какой-то момент Ане привиделось лицо Кассинского в серебряном ореоле седых волос за витриной книжного магазина.

Александр Константинович поднял на Аню исполненный печали взгляд, когда она остановилась в двух шагах от него.

- Вот, - беспомощно обронил он, обращаясь не к Ане, а неведомо к кому в пространство.

- Я видела, как вы покупали её, - зачем-то сказала Аня.

- Простите, что?

- Я видела, как вы покупали вазу. Может быть, можно...

- Что можно? Собрать по кусочкам?

Аня посмотрела на то, что осталось от вазы. В пыли валялись осколки настолько мелкие, что не только собрать их воедино, но и установить первоначальную форму разбитого предмета не взялся бы ни один эксперт.

Наклонившись, Александр Константинович подобрал один из осколков.

- На память, - сказал он с грустной усмешкой.

Он зашагал вдоль тротуара, и Аня шла рядом с ним, вернее параллельно, в том же направлении.

- Значит, вы были в магазине, - произнес Александр Константинович без всякой заинтересованности, лишь потому, что повисшее молчание требовало реплики. - Я вас не заметил.

- Это неудивительно. Вам было не до меня.

Они по-прежнему шли рядом, но теперь не просто одной дорогой, а вместе - прозвучавшие слова уже означали общение.

- Не до вас было, - согласился Александр Константинович. - Ну, а сейчас я не намерен предаваться унынию. Вазы нет, уныние не вернет её, пора возвращаться в реальный мир. Раз уж мы с вами вступили в беседу, с моей стороны будет вежливым представиться. Меня зовут Александр Константинович, фамилия моя Ардатов.

- Анна Николаевна Данилова... Аня.

- Видите, Аня, собираются тучи... Природа порой настолько заставляет уважать себя, что доводит человека до жажды захлебнуться одиночеством.

- Как странно и поэтично вы говорите... Вы писатель?

- Вы подумали так из-за моей фразы?

- Не только. Вы кажетесь мне... Ну, как будто вы не один, а вас много, внутри вас другие. А писатель живет жизнью многих персонажей, он - это они все.

Теперь Ардатов посмотрел на Аню с неподдельным интересом.

- Вот как? Такое я произвожу впечатление? А ведь вы в чем-то правы. Я ученый, историк. Работаю в архиве нашего краеведческого музея, с историческими документами. Какие эпохи, какие фигуры, какие борения умов, смятение душ... И порой я чувствую, будто становлюсь каждым из этих людей, смотрю на мир их глазами...

- Как увлекательно это, должно быть, - вздохнула Аня. - А у меня совсем скучная работа. Я машинистка в нотариальной конторе.

- Гм... Как же это случилось?

- В каком смысле?

- Ну, в шестнадцать лет человек обычно не говорит себе: "Я мечтаю поступить на службу в нотариальную контору..."

- Да нет, конечно... Я получила педагогическое образование, стала школьной учительницей... Потом меня из школы выгнали, за что - это длинная и нудная история. Дальше - то там, то здесь, чтобы прокормиться. И вот контора...

- Я не спрашиваю, за что вас выгнали из школы, - тон Ардатова стал очень теплым, почти отеческим, - но верю, знаю: не за какие-то неблаговидные поступки. Жалеете? Учить детей - ваше призвание?

Аня призадумалась.

- Не знаю. Вряд ли, - ответила она наконец. - Не больше, чем набирать тексты на компьютере.

- Вы могли бы выйти замуж.

- Что?

- Многие женщины так устраивают свою жизнь.

- О, многие, да... Но я не верю, что человек может быть счастлив за счет холодной, рассудочной эксплуатации другого человека, будь то мужчина или женщина.

- При чем тут счастье? Это отдельная тема.

- Да, разумеется. Престижный муж покупает красивую жену... Или наоборот... А может, двое карьеристов друг друга двигают, объединяются против конкурентов. Наверное, ничего плохого тут нет. Они довольны, им удобно... Но какое отношение это имеет ко мне?