Странники в ночи - Быстров Андрей - Страница 34

- Чушь, - громко сказала Аня, стараясь придать придать голосу уверенную интонацию. - Полнейшая чушь.

Она принесла из ванной теплый халат и закуталась в него, потому что ей вновь стало холодно... По-настоящему холодно.

31

С утра зарядил дождик, до того мелкий (хотелось обозвать его мелочным) и зловредный, что казалось, на улице не лето, а поздняя осень. Однако будь то дождь или шаблонная для августа девяносто восьмого года жара, в любую погоду Айсману некуда было идти. С последней работы (он устроился дворником, чтобы хватало на хлеб) его уволили, как выгоняли отовсюду. Он не вписывался и не желал вписываться в общество даже в качестве дворника.

Есть было нечего. Айсман уныло заглянул в пустой холодильник и уселся в кресло у старого телевизора, меланхолично и бесцельно переключая каналы. Ладно, сегодня выручит старушка соседка, единственное существо в мире, по-своему жалевшее Айсмана, хотя и относившееся к нему не без опаски, а завтра... Завтра само себя покажет.

Из кучки сваленных в консервную банку окурков Айсман вытянул бычок подлиннее, закурил. Во рту возник омерзительный металлический привкус, закружилась голова, затошнило. Айсман раздавил бычок о тощую стопку неоплаченных квартирных счетов.

Ему приходилось нелегко, но он и не думал оставлять свои поиски последней, универсальной, окончательной истины. В одно время он сблизился с местными вождями движений, напоминающих нацистские, но вскоре с отвращением отшатнулся от них. Несмотря на бойкие речи, эти люди стыдились концлагерей, НСДАП и фюрера, отказывались признать себя духовными наследниками германского национал-социализма. Чего можно было ожидать от таких людей!

Он много читал, одолел и англичанина Фердинанда Каннинга Шиллера в переводе на немецкий, и Освальда Шпенглера в подлиннике (читать на родном языке доставляло Айсману удовольствие). У того и другого, как и у десятка прочих, он обнаружил по нескольку занятных идей... И все. Философы стояли ещё дальше от истины, чем доморощенные российские квази-фашисты. Одинокие поиски, ведомые одиноким человеком, продвигались из рук вон плохо, но Айсман твердо знал: искомое реально существует. А сейчас хорошо уже то, что стало известно, кому и чему следует сказать "нет"...

На подслеповатом экране доживающего свой век телевизора, настроенного в данный момент на утреннюю программу местного канала, появилось здание городского историко-краеведческого музея. Айсман не слушал, о чем вещает мелодичный женский голос, но когда он протянул руку, чтобы в очередной раз щелкнуть переключателем, что-то остановило его.

- Архив нашего музея невелик по количеству единиц хранения, - говорила журналистка за кадром, - но здесь идет серьезная научная работа. Усилиями небольшой группы подлинных энтузиастов удалось пополнить архив уникальными документами. Слово кандидату исторических наук Александру Константиновичу Ардатову.

Экран мигнул и высветил фигуру человека, сидящего за письменным столом в тесной комнате. Качество изображения не позволяло отчетливо видеть его лицо, да и голос в записи звучал искаженно, но сердце Айсмана почему-то забилось сильнее. Тяжелые волны торжественных органных аккордов понеслись над горестной пустыней его памяти. Ночь, факелы, холодный дождь...

- Ученые из таких крупных научных учреждений, - рассказывал Ардатов, как московская библиотека имени Ленина, различные исторические институты Москвы и Санкт-Петербурга, приезжают к нам, чтобы ознакомиться с документами, поработать в нашем архиве. Мы поддерживаем связи и с зарубежными коллегами. Так, например...

Айсман взволновано встал, разметал кучку окурков в поисках нового бычка. Музейный архив! Ну конечно же! Удивительно, почему это не пришло ему в голову раньше. Архив, где хранятся подлинные исторические документы! Там, в дальних закоулках, на запыленных полках, всеми забытое, а возможно, ещё и не прочитанное никем, может храниться то, что ищет он, Айсман. Нужно ехать... Срочно ехать к Ардатову, в музей.

Торопливо напялив черную кожаную куртку, Айсман выскочил из квартиры. Денег на трамвай у него не было, но его единственный глаз сверкнул так грозно, что кондукторша не осмелилась подойти к нему.

Архив, как объяснили Айсману в кассе музея, располагался не в главном здании, а во дворе, во флигеле. Побродив по скучным коридорам, Айсман разыскал дверь с табличкой "АРДАТОВ А. К." С душевным трепетом он негромко постучал.

- Войдите, - послышалось из-за двери.

Айсман вошел.

Возле узкого стрельчатого окна в только что показанной по телевизору комнате стоял человек в темном костюме, немного выше среднего роста, скорее зрелых лет, чем пожилой. Его широко расставленные светло-серые глаза спокойно и пристально смотрели на Айсмана. Крылья прямого носа чуть подрагивали, тонкие губы над идеально выбритым подбородком были плотно сжаты.

- Слушаю вас, молодой человек, - произнес Ардатов дежурную фразу, а где-то в глубинах памяти Айсмана промчалось: "Ничего не бойся... Я спасу тебя... Я помогу тебе распахнуть Двери".

- Я ищу истину, - глухо сказал Айсман.

- Вот как? - Ардатов слегка приподнял брови. - И с этим вы пришли ко мне?

Айсман вдруг почувствовал себя полным идиотом, ощутил всю нелепость своего порыва. Он повернулся, чтобы уйти, и тут же услышал мягкий глубокий голос Ардатова.

- Куда же вы? Садитесь, поговорим.

Совершенно не осознавая, что делает, почему подчиняется, Айсман рухнул в ближайшее кресло.

- Итак, вы ищете истину, - Ардатов прошелся по вытертому ковру, качнулся на каблуках. - Надо же, какое совпадение... Я тоже её ищу. Курить хотите?

- Хочу, - кивнул Айсман.

Ардатов протянул ему пачку "Мальборо", крутанул колесико зажигалки. Жадно затянувшись, Айсман откинулся на спинку кресла.

- Около пятисот лет я преимущественно этим и занят, - продолжал Ардатов, задумчиво глядя на сигаретный дым. - Китайское дао, полинезийская магия, естественные науки, власть, богатство, кипение страстей... Чего только не было. Довольно большой срок... Да, так сказал мне один мудрый старик, некто Иоганн Герцфельд, лет двести назад, когда я командовал пиратским бригом... Нет, не двести, больше... Впрочем, неважно. С тех пор срок ещё увеличился, а истины нет как нет. Ее вообще нет в нашем мире. Он ограничен в пространстве и во времени, он лишь бледная тень подлинной Вселенной. Я искал и не нашел, но я на пороге, осталось сделать последний шаг, он же первый. И вот здесь мне понадобитесь вы, хотя в действительности я нужен вам гораздо больше, чем вы мне. Не так ли, Виктор Генрихович?

Айсман вздрогнул. До сих пор он выслушивал бредовый монолог Ардатова в молчаливом изумлении... Ладно, человек не в себе, бывает. Но откуда он узнал имя Айсмана?

- Как вы... - прохрипел Айсман и осекся, потому что Ардатов махнул рукой в сторону телевизора, и сам собой зажегся экран.

Шла передача об архиве, заставившая Айсмана приехать сюда. Изображение было невероятно четким, полноцветным, объемным, точно каким-то чудесным образом уменьшившаяся комната и сам Ардатов во плоти попали внутрь телевизионной коробки.

- Эта передача, - пояснил Александр Константинович, - никогда и никем не записывалась, её не было в эфире. Ее придумал я специально для вас, так как решил, что нам пора познакомиться. Немного магии, только и всего.

Айсман вскочил и ринулся к двери, но Ардатов сделал неуловимый жест, и дверное полотно полыхнуло фиолетовым пламенем, рассыпавшим сноп синих искр. Когда потрясенный Айсман отступил, все погасло - и фиолетовый огонь, и телеэкран.

- Сидите, сидите, - почти весело сказал Ардатов. - Страх не к лицу победителю... Да и что, собственно, вас так испугало? Успокойтесь.

Когда Айсман снова сел в кресло, Ардатов отпер несгораемый шкаф, достал бутылку коньяка, налил полстакана.

- Успокойтесь, - жестко повторил он.

Механическим движением Айсман взял стакан, выпил до дна.

- Теперь лучше? - заботливо осведомился Ардатов. - Знаете, я мог бы полностью контролировать вас. Подавить вашу волю, уничтожить личность, вставить в мозг блок безоговорочного исполнения моих приказаний... Если я так не поступаю, так потому, что мне нужно не это.