Верховная королева - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 25

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая

– Нет, – возразила Моргейна, ни с того ни с сего задохнувшись от гнева.

Артур подошел к постели, взял безвольную руку Ланселета в свои. Раненый застонал, зашевелился, поднял глаза, заморгал.

– Артур?

– Я здесь, друг мой, – отозвался король. Моргейна в жизни не слышала, чтобы голос его звучал так ласково и мягко.

– Твой конь… в порядке?

– С конем все хорошо. Черт его задери, – вспылил Артур. – Если бы ты погиб, на что мне конь? – Он едва сдерживал слезы.

– Как все… вышло?

– Да гусь треклятый взлетел. Мальчишка-гусятник прячется. Знает небось, что с паршивца шкуру живьем спустят!

– Не надо, – выдохнул Ланселет. – Он же всего-навсего скудоумный бедолага, что он смыслит? Его ли вина, что гуси похитрее его будут и один отбился от стада? Обещай мне, Гвидион, – Моргейна потрясенно осознала, что Ланселет обращается к королю, называя прежнее его имя. Артур пожал ему руку, наклонился, поцеловал раненого в щеку, стараясь не задеть синяка.

– Обещаю, Галахад. А теперь спи.

Ланселет до боли стиснул его руку.

– Я едва не испортил тебе брачную ночь, так? – проговорил он, и в словах этих Моргейна распознала собственную жестокую иронию.

– Испортил, да еще как – моя молодая жена так рыдала над тобою, что уж и не знаю, что она содеет, если однажды я проломлю себе голову, – со смехом отозвался Артур.

– Артур, ты, конечно, король, но раненому необходим покой! – гневно оборвала его Моргейна.

– Ты права. – Артур выпрямился. – Завтра я пришлю к нему мерлина; однако ж на ночь оставлять его одного не стоит…

– Я с ним побуду, – яростно заверила Моргейна.

– Ну, если ты уверена…

– Да возвращайся же к Гвенвифар! Тебя новобрачная ждет!

Артур обреченно вздохнул. И, помолчав минуту, признался:

– Я не знаю, что ей сказать. И что делать, тоже не знаю.

«Что за нелепость – он, никак, ждет, я стану наставлять его – или, может, его жену?» Под взглядом Артура молодая женщина опустила глаза. И мягко проговорила:

– Артур, это очень просто. Делай то, что подскажет тебе Богиня.

Он все глядел на Моргейну, точно побитый ребенок. И, наконец, хрипло выговорил, с трудом подбирая слова:

– Она… она никакая не Богиня. Просто девушка, и она… она напугана. – И, помолчав мгновение, выпалил:

– Моргейна, неужто ты не видишь, что я до сих пор…

Молодая женщина поняла, что это выше ее сил.

– Нет! – исступленно воскликнула она и воздела руку, властно призывая к молчанию. – Артур, запомни одно. Для нее ты всегда будешь богом. Так приди к ней, как Увенчанный Рогами…

Артур вздрогнул и поспешно осенил себя крестом.

– Господь меня прости; это – моя кара… – прошептал он наконец и надолго умолк. Так стояли они, глядя друг на друга и не в силах выговорить ни слова. Наконец Артур произнес:

– Моргейна, я не имею права… ты поцелуешь меня? Один-единственный раз?

– Брат мой… – Вздохнув, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. И пальцем начертила на его челе знак Богини. – Будь благословлен, – прошептала она. – Артур, ступай к ней, ступай к своей жене. Обещаю тебе, обещаю от имени Богини все будет хорошо, я клянусь тебе.

Артур сглотнул; мышцы его шеи напряглись и задвигались. Наконец, он отвернулся, избегая ее взгляда, и прошептал:

– Благослови тебя Господь, сестра.

И исчез за дверью.

Моргейна рухнула на стул и застыла недвижно, глядя на спящего Ланселета, истерзанная встающими в сознании образами. Лицо Ланселета… он улыбается ей в солнечных лучах на Холме. Гвенвифар, насквозь промокшая, цепляется за руку Ланселета; юбки ее волочатся по воде. Увенчанный Рогами бог, с лицом, перепачканным оленьей кровью, отдергивает полог пещеры. Губы Ланселета исступленно ласкают ей грудь – неужто это было лишь несколько часов назад?

– По крайней мере, – яростно прошептала она вслух, – в брачную ночь Артура он не будет грезить о Гвенвифар. – Молодая женщина прилегла на край кровати, осторожно прижалась всем телом к раненому и замерла – молча, даже не плача, во власти беспросветного отчаяния, против которого не помогут даже слезы. В ту ночь она не сомкнула глаз, борясь со Зрением, борясь со снами, борясь за безмолвие и оцепенелую отрешенность мыслей, – этому ее учили на Авалоне.

А вдали от нее, в самом крайнем крыле замка, Гвенвифар лежала, не в силах заснуть, и во власти вины и нежности глядела на Артура: волосы его переливались и мерцали в лунном свете, грудь мерно вздымалась и опадала; дышал он почти беззвучно. По щекам молодой женщины медленно текли слезы.

«Мне так хочется полюбить его», – подумала она и принялась молиться:

– Ох, Господи, пресвятая Дева Мария, помоги мне полюбить его так, как велит долг, он – мой король и лорд мой, и он так добр, так великодушен, он заслуживает жены, что любила бы его больше, чем в силах полюбить я. – Повсюду вокруг нее ночь дышала печалью и отчаянием.

«Но отчего же? – гадала Гвенвифар. – Ведь Артур счастлив. Ему не в чем упрекнуть меня. Так отчего же самый воздух словно пропитан горем?»

Как-то раз на исходе лета королева Гвенвифар с несколькими своими дамами расположились в зале Каэрлеона. День выдался жаркий; полдень уже миновал; большинство дам делали вид, что прядут или чешут остатки весенней шерсти, но веретенца вращались вяло, и даже королева, лучшая рукодельница из всех, уже давно не добавляла ни стежка к роскошному алтарному покрову, что вышивала для епископа.

Вздохнув, Моргейна отложила в сторону расчесанную для прядения шерсть. В это время года она всегда скучала по дому, тосковала по туманам, наползающим с моря на тинтагельские скалы… последний раз она любовалась ими совсем маленькой девочкой.

Артур и его соратники во главе Каэрлеонского легиона отправились на южное побережье осмотреть новую крепость, возведенную там союзными саксами. Этим летом набегов не случалось; очень может быть, что саксы, за исключением тех, что подписали с Артуром договор и мирно жили себе в области Кент, отказались от Британии навсегда. За два года существования Артурова конного легиона война против саксов свелась к случайным летним стычкам; однако Артур воспользовался предоставленной ему передышкой для того, чтобы укрепить береговую оборону.

– Опять пить хочется, – пожаловалась Элейна, дочь Пелинора. – Госпожа, можно, я схожу попрошу прислать еще кувшинов с водой?

– Позови Кэя, пусть он распорядится, – отвечала Гвенвифар.

«Как она повзрослела: из робкой, перепуганной девочки превратилась в настоящую королеву», – подумала про себя Моргейна.

– Надо было тебе послушаться короля и выйти замуж за Кэя, леди Моргейна, – заметила Элейна, возвращаясь и усаживаясь на скамейку рядом с молодой женщиной. – Он – единственный мужчина в замке, которому нет еще шестидесяти, и жене его никогда не придется спать одной по полгода.

– Так бери его себе, коли хочешь, – любезно ответствовала Моргейна.

– Я вот все дивлюсь твоему отказу, – промолвила Гвенвифар, точно былое разочарование не давало ей покоя и по сей день. – Вы так подходите друг другу: Кэй, приемный брат короля, взысканный его милостью, и ты, сестра Артура и герцогиня Корнуольская в своем праве, теперь, когда леди Игрейна обители уже не покидает!

Друзилла, дочка одного из герцогов восточных краев, прыснула себе под нос.

– Послушайте, если сестра короля выходит замуж за королевского брата, что это такое, как не кровосмешение?

– Сводная сестра и приемный брат, глупышка, – отозвалась Элейна. – Но признайся, леди Моргейна, уж не шрамы ли его и хромота тебя отпугивают? Кэй, конечно, не красавец, зато мужем станет хорошим.

– Вы меня не обманете, – отшутилась Моргейна с напускным благодушием, при том, что внутри у нее все кипело, – неужто все эти женщины ни о чем, кроме сватовства, думать просто не способны? – Мое семейное счастье с Кэем вас нисколько не заботит; вам лишь бы свадьбу сыграть, чтобы развеять летнюю скуку! Но нечего жадничать, нечего! Не далее как весной сэр Грифлет женился на Мелеас, вот и хватит вам свадеб до поры до времени! – Молодая женщина скользнула взглядом по Мелеас: у той под платьем уже обозначился округлившийся живот. – К следующему году, глядишь, и младенчик появится, будет вам над кем ворковать и суетиться!

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая