Князь Тишины - Гурова Анна Евгеньевна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/19
- Следующая
– Что там за безобразие? – спросила тетя Наташа, указывая на телевизор.
Парень медленно повернул голову и недовольно посмотрел на тетю Наташу.
– «Мясорубка», хит-парад… скандинавская десятка, – цедя слова, как будто ему лениво отвечать, произнес он.
От его голоса у меня по коже прошел озноб.
– Привет, – беззвучно сказала я.
Парень остановил на мне взгляд, криво улыбнулся и повернулся к телевизору.
– Проходите к столу! – захлопотала тетя Наташа. – Игорек, иди, здесь наговоритесь! Гелечка, садись на диван, к этому буке поближе.
Я все-таки решила уточнить обстановку и выяснить, точно ли Саша сидит на диване. Спросить: «Кто это?» – мне показалось глупым. Я шепотом осведомилась у тети Наташи:
– Это Саша?
Мама и тетя Наташа покатились со смеху.
– Сашуля, Гелечка тебя не узнала! – заявила тетя Наташа. – Спрашивает, кто это там сидит?
Саша недовольно покосился на нее, дернул плечом и молча повернулся к экрану.
– Что ты застряла в дверях? – укорила меня мама. – Проходи, садись рядом с Сашей. Спроси его, что он смотрит.
– Наверно, что-то очень интересное? – игриво спросила его тетя Наташа. Саша даже виду не подал, что услышал.
«Чего они достают человека дурацкими вопросами?» – с внезапным негодованием подумала я и решительно прошла к дивану. Саша, не глядя на меня, демонстративно отодвинулся, хотя я села не меньше чем в полуметре, чтобы не смущать его своим присутствием.
– У Сашеньки последнее время так испортился характер! – громко жаловалась тетя Наташа. – Грубый стал невыносимо. Отцу хамит, меня не слушает. Художественную школу бросил…
– Ты правда бросил художку? – шепотом спросила я.
– На хрена мне это надо, – ледяным тоном ответил Саша, покосившись в мою сторону. – И так времени ни на что не хватает.
У меня снова мороз по коже прошел от его голоса.
– Он теперь на карате записался, – не без гордости сказала тетя Наташа, услышав его последнюю реплику. – Будет защищать старушку-маму.
Саша поднял голову и ухмыльнулся таким бандитским оскалом, что я невольно отшатнулась.
– Получу черный пояс, буду участвовать в кумитэ, – злорадно сказал он. – В боях без правил, кто не понял. На деньги. Заработаю тысяч десять, куплю байк. Бороду отращу лопатой… вдену серьгу в нос… сделаю татуировку на заднице в виде задницы…
– Ты видишь, каким он стал? – с наигранной горечью воскликнула тетя Наташа, обращаясь к маме.
Мама опасливо покосилась на Сашу и принялась рассказывать о моих успехах в училище. Я сидела рядом с Сашей, едва смея дышать, чтобы не вспугнуть то, что происходило сейчас на этом отрезке времени и пространства. А то, что здесь нечто происходило, я ощущала очень отчетливо. Реальность вокруг меня самопроизвольно изменилась. Я смотрела на сервант с хрусталем и фарфоровыми зверями, на истертый ковер – поле былых сражений, на звездное небо за окном, на лица людей, которых знала всю жизнь. И ничего не узнавала. Сохраняя прежние формы, уходящие в дремучее детство, о котором не осталось воспоминаний, реальность наполнилась новым, таинственным содержанием. Я чувствовала, что вхожу в незнакомую область, где от меня ничего не зависит.
С кухни пришли отцы, и тетя Наташа пригласила всех за стол.
– Саня, переключи программу, – попросил дядя Игорь. – Под такой рев пища не усваивается.
– Да, действительно, – с облегчением кивнула моя мама. – Выбери, Сашенька, что-то мелодичное, чтобы разговору не мешало.
– Такого я не слушаю, – угрюмо ответил Саша, и не думая шевелиться.
– Тогда вообще выключи телевизор, – рассердился дядя Игорь. – Я что, должен весь вечер напрягать голос, чтобы перекричать твою музыку?
Саша исподлобья взглянул на отца. Я подумала, что он сейчас скажет какую-нибудь грубость, но он молча встал, взял магнитофон, стопку кассет и ушел. Через полминуты из кухни послышалась музыка.
– Ты кушать-то будешь? – крикнула тетя Наташа, но ответа не дождалась.
– А говорил, музыки нормальной нет, – укоризненно заметил папа, принимаясь накладывать себе салаты.
– Иди, Гелечка, на кухню, пообщайся с Сашенькой, – сказала мама. – Мы пока посидим, поболтаем о своих взрослых делах, а вы потом перекусите…
Я покорно выскользнула из-за стола и направилась туда, куда меня и так тянуло, как магнитом. Свет на кухне был выключен, только под столом на магнитофоне горели два огонька – зеленый и красный. Звездно-лунное небо сияло во все окно. Саша сидел на полу, опираясь спиной о стену и поставив локти на колени. Он повернул ко мне голову, и глаза блеснули в полутьме.
– Чего, тебя тоже достали? – негромко спросил Саша.
Я тихонько села на пол рядом с ним:
– Кто это поет?
– Неужели не знаешь? – презрительно протянул Саша. – Это Бутусов.
– Кто?
– Ты что, «Наутилуса» никогда не слышала?
– Слышала, – кротко ответила я, будучи не в силах оторвать взгляд от Сашиных удлиненных глаз, волшебным образом собирающих и генерирующих лунный свет. – А чего они поют?
– Ну послушай, – милостиво сказал Саша. – Вот красивая песня, моя любимая.
Он отмотал пленку, нажал на «плей». Немного пошуршало, и заиграла музыка. Очень Сашина. Абсолютно недетская. Непохожие темы нанизывались одна на другую то в мажоре, то в миноре, создавая парадоксальное и необыкновенно красивое звуковое пространство… Затем раздался голос – глуховатый, временами металлический, временами переходящий на шепот. Он речитативом рассказывал малопонятную, но именно поэтому чарующую легенду о Князе Тишины, волшебном существе, в образе которого переплелись лунный свет, музыка и смерть. Я слушала песню, на глаза наворачивались слезы, в горле стоял ком, и мне казалось, что Князь Тишины – это Саша.
А потом в кухне зажгли свет. Я зажмурилась от неожиданности, и мне почудилось, что за Сашиной спиной маячит синеватая тень, причем у меня возникло ощущение, что я имею к ее появлению самое непосредственное отношение. Синий призрак издевательски помахал мне рукой, повернулся и начал удаляться в сторону окна. «Стой!» – мысленно крикнула я зачем-то. Не обратив внимания на мой зов, синий прошел сквозь стекло и вскоре затерялся в темном небе.
Мы уже возвращались домой, когда мама обернулась ко мне и хитрым голосом сказала:
– Сашка-то на тебя весь вечер косился.
– Не косился! – пылко возразила я. – С чего ему на меня коситься?
– Может, понравилась, – тем же противным тоном сказал папа. – А что, девушка ты у нас вполне привлекательная…
Я фыркнула и ушла вперед, изображая возмущение. На самом деле я ужасно смутилась: родители грубо и бесцеремонно влезли туда, о чем я думала всю дорогу, а им и заикаться не следовало бы. А где-то на дне затаилась радость: «Неужели и вправду на меня смотрел?!» – и там же тревога: «Вдруг я ему не понравилась?» Действительно, куда мне рядом с ним? Ведь он так фантастически красив, а я… Как ему удалось так преобразиться за какой-то год?
«Похоже, я влюбилась, – поставила я себе диагноз. – Вот так, безо всякой подготовки, стихийно и непонятно зачем. И что мне с этим дальше делать?» Что делать, я понятия не имела, а хотела только одного: увидеть его снова, видеть его как можно чаще, прийти к нему в гости и никогда не уходить. Любоваться им вечно.
ГЛАВА 3
Первый урок демиургии
В основу превращения вещества положены пять принципов: творец, душа, материя, время, пространство.
В четверг, полседьмого, опаздывая буквально секунд на пятнадцать, я с трепетом ступила на давно знакомое, но одновременно как бы и ставшее новым крыльцо мастерской реальности. На улице было уже темно, за стеклами горел свет, двигались расплывчатые силуэты – или это у меня от волнения выступили слезы на глазах? Я проскользнула внутрь и принялась слегка дрожащими руками освобождаться от шарфа и куртки. За стеклянной дверью, отделяющей гардероб от мастерской, было неестественно тихо – напряженное молчание, как неловкая пауза в разговоре. Вдруг кто-то произнес нежным мелодичным голосом, манерно растягивая слова:
- Предыдущая
- 4/19
- Следующая