Числа и знаки. Трилогия - Бурносов Юрий Николаевич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/172
• Следующая

– С моей стороны, возможно, безрассудно явиться к вам, - сказал бывший кладбищенский смотритель так просто, словно они день как расстались, - но иного выхода не оставалось. Прошу простить меня, хире Бофранк, если я потревожил вас; я удовольствуюсь ночлегом вот здесь на полу, и уже утром вы меня не увидите.

– Полагаю, вы пришли не просто так, - покачал головой Бофранк. - Проходите, сейчас я велю принести ужин и вино, а также сухую одежду - вы совсем промокли.

– Как я рад, что не ошибся в вас, - с достоинством заметил Фог. Старик словно помолодел с тех дней, когда Бофранк видел его в последний раз, глаза его светились неким ясным светом, как это бывает у новорожденных и некоторых умирающих, а говорил он не в пример вразумительнее, чем ранее. Они вместе поднялись наверх, в комнаты Бофранка, и расположились у камина.

– Что с вашей рукой? - спросил Фог с удивлением.

– Вы слишком рано покинули поселок и многого не знаете, - кисло улыбнувшись, отвечал Бофранк, наливая старику вина. - Можете считать это подарком от грейсфрате Броньолуса. К вашему счастью, вы не познакомились тогда с ним.

– Знакомство мое с грейсфрате Броньолусом куда как более давнее…

– Вот как?!

– Леон Броньолус появился на свет в маленьком южном городке близ порта Гвальве, в обедневшей старинной дворянской семье, - начал Фог. - Чрезвычайно рано потеряв родителей, он воспитывался в доме своего дядюшки-священника и в четырнадцать лет поступил учиться в монастырь. Спустя три года в присутствии епископа Аркхерны и других духовных особ он уже защитил диссертацию из области метафизики и логики и поступил в Университет Пикарина, а за тем - в Университет Калькве, чтобы вначале изучать, а потом и совершенствоваться в праве. Там я познакомился с этим, вне сомнений, умнейшим человеком.

– Что же дальше? - с интересом спросил Бофранк.

– Миновало четыре года, и Броньолус был уже субдиаконом и каноником в Гвальве, обеспеченным ежегодным твердым доходом от бенефиция. Я занимался тогда совсем иными делами и не могу сказать, что то были лучшие и удачные для меня годы… Как узнал, вскоре Броньолус стал доктором канонического права, и молодому священнику дано было право исповедовать не только мужчин, но и женщин. Еще немного спустя епископ Аркхерны назначил его генеральным викарием своей епархии, и Броньолусу нужно было лишь терпеливо ждать смерти своего непосредственного начальника, чтобы самому стать епископом и тем самым увенчать свою карьеру. К тому же он уже был действительным членом Королевской академии святых канонов, литургии и церковной истории.

В это же самое время Броньолус встретился с одним образованным иностранцем, каковой стал ему доказывать, что при оценке того или иного религиозного положения, равно как поэтических и моральных указаний, следует, прежде всего, руководствоваться собственным разумом и ни в коем случае не полагаться на чужой авторитет и вековой опыт, ибо зачастую высокие авторитеты и старинные традиции оказываются рассадниками всяческих предрассудков и суеверий и ведут не к истине и правде, а к вреднейшим заблуждениям и опаснейшим ошибкам. Единственным мерилом истины, убеждал Броньолуса случайно очутившийся в Аркхерне иностранец, является наш собственный разум, а потому не следует воспринимать ничего, что ему противоречит и с чем он не может смириться. Этим иностранцем был один из последователей Марцина Фруде, сиречь Люциуса, о котором подробно поведал вам старик-нюклиет…

– Я думал, эта вера забыта.

– У нас, хире Бофранк. У нас, но не везде. Говорят, что Ледяной Палец не мертв и вера жива… Может, в этом ключ к некоторым тайнам и загадкам - подумайте об этом в час досуга. Но я отвлекся от рассказа: как бы то ни было, я не знаю даже имени того человека. Так вот, Броньолус, показав, что ни прадед, ни дед, ни отец его не привлекались к суду никаким трибуналом миссерихордии и никем не были заподозрены ни в какой ереси, засвидетельствовал чистоту своей крови и получил должность комиссара трибунала миссерихордии в Даглусе. И что интересно - хроники этого трибунала свидетельствуют о значительном падении числа жертв в годы службы Броньолуса. Еще более странно, что тогдашний верховный миссерихорд грейсфрате Паулус в поисках нового ответственного и принципиального человека обратился к Броньолусу и назначил его главным миссерихорд-секретарем.

Паулус скоро умер от водянки, а Броньолус был возвращен в Аркхерну на пост каноника. В ту пору он посвящал много времени научным работам, преимущественно в области церковной истории, и здесь я второй раз встретился с ним. Он, разумеется, не помнил одного из многих соучеников по Калькве. Точно так, как и к вам, я явился к нему в ночи и попросил приюта. Броньолус не отказал мне, и мы много беседовали. Он произвел на меня впечатление человека, глубоко запутавшегося в верах и истинах и не знающего, чему посвятить жизнь. Говорят, он даже требовал реорганизации миссерихордии - нынче подобное и представить невозможно! - и приступил к выработке плана такой реорганизации путем введения в ее судопроизводство принципов, применявшихся в гражданских и уголовных процессах.

Написанный рукою Броньолуса план реорганизации миссерихордии был передан коронному министру Демдайку. Но общая неустойчивость правительственной политики тормозила всякие начинания, и план Броньолуса задержался в своем странствовании из одного министерства в другое.

И вот тут, когда умершего короля сменил его старший сын и в очередной раз случился поворот во всей истории, Броньолус дрогнул. Совершенно неожиданно он признал свой план реорганизации вредным и публично сжег его рукопись во время лекции в столице. Это был совсем уже другой Броньолус, и я - я присутствовал на лекции - в третий, и последний раз тогда видел его. Что дальше, вы, полагаю, знаете.

• Предыдущая
• 45/172
• Следующая