Полуночный танец дракона - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 39

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая

— Герман! — крикнул я что было сил, но нантакетская таможня и причал уже исчезли из виду.

Подхвативший вихрь вынес меня совсем в другом времени перед домом, дверь которого открылась и закрылась за мной, и я увидел прямо перед собой невысокого коренастого человека.

— Как вы здесь оказались? — спросил он.

— Спустился по трубе, просочился под дверью. Простите, кто вы?

— Граф Лев Толстой.

— Автор «Войны и мира»?

— А что, есть другой? — воскликнул он возмущенно. — Лучше ответьте, как вы сюда попали и что вам здесь нужно?

— Я хочу помочь вам бежать отсюда!

— Бежать?!

— Да, бежать из дома. Вам больше нельзя здесь оставаться. Вы сходите с ума, ваша жена не в себе от ревности.

Граф Лев Толстой окаменел.

— Откуда вам это?..

— Я читал об этом в книгах.

— Таких книг не существует!

— Скоро они появятся! Ваша супруга ревновала вас к горничным и кухаркам, к дочкам садовника и к любовнице вашего счетовода, к жене молочника и к вашей племяннице!

— Прекратите! — воскликнул граф Лев Толстой. — Я не хочу слушать этот вздор!

— Это неправда?

— Может быть, да, а может быть, и нет. Да как вы смеете!

— Ваша супруга грозилась порвать все простыни, поджечь кровать, запереть дверь и укоротить ваш «модус операнди»[59].

— Сколько можно все это терпеть! То виновен, то невиновен! Ну что за жена! Повторите, чего вы хотели?

— Я предложил вам сбежать из дома.

— Так поступают дети.

— Да!

— Вы хотите, чтобы я уподобился подросткам? Решение помешанного.

— Это лучше, чем кара помешанной.

— Говорите потише! — прошептал граф. — Жена в соседней комнате!

— Ну так идем!

— Она спрятала мое белье!

— Постираем по дороге.

— По дороге куда?

— Куда угодно!

— И долго ли мне придется прятаться?

— Пока ее кондрашка не хватит!

— Отлично! Но кто вы?

— Единственный человек на свете, который не только прочел роман «Война и мир», но и запомнил имена всех персонажей! Хотите, перечислю?

В этот момент кто-то начал ломиться в дальнюю дверь.

— Слава богу, она заперта! — сказал я.

— Что я должен взять с собой?

— Зубную щетку! Быстро!

Я распахнул входную дверь. Граф Лев Толстой выглянул наружу.

— А что это тут туманное, с прозрачными листьями?

— Это ваше спасение!

— Замечательно!

Дверь сотрясалась так, словно в нее ломились слоны.

— Она совершенно обезумела! — воскликнул граф.

— Вы уже надели кроссовки?

— Я…

— Бегите!

Он ринулся к машине, и машина укрыла его.

Дверь библиотеки распахнулась широко, как врата ада, и на пороге возникла бешеная фурия.

— Где он? — крикнула она.

— Это вы о ком? — спросил я — и исчез.

Не знаю точно, то ли я материализовался перед Билли Барлоу, то ли он материализовался передо мной. Билли сидел в моей библиотеке, листая увесистые тома произведений Толстого, Мелвилла и Папы.

— Два поражения и одна победа! — сказал я.

Билли захлопнул Мелвилла, закрыл Папу и улыбнулся Толстому.

— Он все-таки оставил свою мадам, — сказал я.

— И что же — она последовала примеру Анны Карениной?

— Бросилась под поезд? Нет.

— А жаль. И куда же ты двинешься теперь? Может быть, стоит отправиться в Белый дом апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого и стащить у Мэри Тодд билеты в театр для Линкольна?[60]

— Нет уж, уволь. Она мне за них глаза выцарапает. Отдать швартовы!

Золотые крылья затрепетали, коснувшись брызг из отделанного мрамором фонтана, находившегося вблизи отеля «Плаза». Струи фонтана били высоко в ночное летнее небо. По фонтану с хохотом, гиканьем и воплями расхаживали, пошатываясь, с бокалами мартини в руках красивый мужчина в промокшем насквозь смокинге и интересная женщина в серебристом вечернем платье.

— Эгей! — окликнул их я. — Зельда! Скотти! На выход!

— Ну и что же ты можешь сказать в свое оправдание?

Он взглянул на трубку и придвинул ее поближе к уху.

— Ты знаешь, который сейчас час?

— У тебя что, своих часов нет?

— Они остались на тумбочке возле кровати.

— Сейчас шесть тридцать пять.

— Господи, и в такую рань ты спрашиваешь меня, что я могу сказать в свое оправдание? Я еще и проснуться-то толком не успел.

— Сделай себе кофе. Скажи мне, как выглядит твой отель?

— В шесть тридцать пять все отели выглядят одинаково, дорогая. Я не люблю отели. Вот и сейчас — три скверных ночи без сна.

— Думаешь, я высыпаюсь?

— Послушай, — сказал он. — Я только поднялся с постели, дай мне надеть очки, взглянуть на часы, а потом продолжим, а?

— О чем?

— Ты спросила, что я могу сказать, вот я и скажу.

— Ну так говори.

— Не по телефону. Понадобится какое-то время. Дай мне полчаса. Или хотя бы четверть часа. Ладно, десять минут.

— Тебе придется уложиться в пять минут, — сказала она и повесила трубку.

В десять минут девятого она разлила кофе по чашкам. Он взял свою, а она, выжидая, скрестив руки на груди, уставилась в потолок.

— Пять минут уже прошло, а все, что мы успели, это разлить кофе, — заметил он.

Она молча посмотрела на часы.

— Все понял.

Он глотнул горячий кофе и обжег губы, вытер рот, затем закрыл глаза и сложил руки так, словно собрался молиться.

— Ну? — не выдержала она.

— Не надо меня торопить, — сказал он. — Начнем. Тема — мужчины. Все мужчины одинаковы.

— Не буду спорить.

Не открывая глаз, он немного подождал, не скажет ли она еще что-нибудь.

— Значит, по крайней мере в одном вопросе у нас нет разногласий. Все мужчины одинаковы. Я похож на любого другого мужчину, и все остальные мужчины похожи на меня. Так всегда было, и так всегда будет. Закон природы. Базальтовый фундамент генетической истины.

— При чем здесь генетика?

— Создав Адама, Бог положил начало генетике. С твоего позволения, я продолжу?

Он расценил ее молчание как знак согласия.

— Я буду исходить из предположения — мы обсудим его как-нибудь в другой раз — о том, что все те биллионы мужчин, которые когда-либо обитали на Земле, суетились, вопили, вели себя как сумасшедшие, все они отличались друг от друга разве что ростом и весом. И я один из них.

Он вновь подождал, не скажет ли она чего, но поскольку комментариев не последовало, снова прикрыл глаза, сплел пальцы и продолжил:

— Вместе с этими цирковыми животными на Земле появились и другие человеческие существа, несколько более достойные этого названия, которые должны были мириться с этим зверинцем, чистить клетки, приводить в порядок пещеры, гостиные, воспитывать детей, выходить из себя, приходить в себя, снова сходить с ума и так далее.

— Уже поздно.

— Всего-то четверть девятого утра. Ради бога, дай мне время до половины девятого. Ну, пожалуйста.

Она ничего не ответила, и он продолжил:

— Вот и прекрасно. На то, чтобы выйти из пещер, чтобы перейти от охоты к оседлой жизни, у людей ушло несколько сотен тысяч лет. По сути, все это произошло совсем недавно. Сейчас я пишу эссе под условным названием «Слишком рано вышли из пещер, слишком далеко еще до звезд». — Молчание. — Впрочем, не важно. После десятков тысяч лет трудного детства человечества женщины далеко ушли от тех существ, которых мужчины таскали за волосы и как только не лупили. Теперь они заявили мужчинам: «Ну-ка, успокойтесь! Сядьте не горбясь, подтяните свои носки и слушайте!» И мужчины — тоже несколько изменившиеся к тому времени, уже не прежние немые дикари, обитатели пещер — успокоились, сели прямо, подтянули свои грязные носки и стали слушать. И знаешь, что они услышали?

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая