Лекарство от меланхолии - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 10

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая

– Ты опоздал! – воскликнул Ваменос, но тут же умолк. Нельзя было разрушать чары.

– Скажите мне, кто я? – сказал Мартинес.

Медленно он сделал круг по комнате.

Да, думал он, это сделал костюм и все, что связано с ним, то, как они пошли все вместе в магазин, смеющиеся и, как сказал Мануло, без вина пьяные. По мере того как сгущалась темнота и каждый по очереди натягивал брюки, балансируя на одной ноге и держась рукой за плечи других, чувства их росли, становились теплее, лучше; один за другим они выходили за дверь, один за другим возвращались, пока снова не пришел черед Мартинеса стоять во всем великолепии и белизне, так, словно он готовился отдать какое-то приказание и все должны были умолкнуть и расступиться.

– Мартинес, пока тебя не было, мы достали три зеркала. Посмотри.

В зеркалах, поставленных, как в магазине, отражалось три Мартинеса, а за ним тени и эхо тех, кто надевал костюм до него и ходил глядеть на сверкающий мир. В блестящей глади зеркал Мартинес увидел огромность того, что они переживали, и глаза его наполнились слезами. Другие тоже заморгали. Мартинес коснулся зеркал. Они задрожали. Мартинес увидел тысячу, миллион Мартинесов в белоснежных одеяниях, проходящих через вечность, еще и еще раз отраженных в ней, не исчезающих и нескончаемых.

Он поднял белый пиджак в воздух. В оцепенении остальные не сразу сообразили, чья грязная рука протянулась к нему.

А затем:

– Ваменос!

– Свинья!

– Ты даже не умылся! – закричал Гомес – И не побрился, пока ждал. Compadres, в ванну его!

– В ванну! – закричали все.

– Нет! – завопил Ваменос. – Ночной воздух, я заболею!

Кричащего Ваменоса поволокли в ванну.

Ваменос был почти неправдоподобен в белом костюме, побритый, причесанный, с чистыми ногтями.

Его друзья мрачно взирали на него.

Ибо разве не верно, думал Мартинес, что, когда идет Ваменос, лавины низвергаются с гор, а когда он проходит по тротуару, обитателям домов хочется плеваться из окон, или выливать помои, или еще хуже. Сегодня, в этот вечер, Ваменос пройдет под тысячами раскрытых окон, балконов, по глухим, темным переулкам. Мир жужжит от мух, а Ваменос похож на свежезамороженный торт.

– Ты действительно здорово выглядишь в этом костюме, Ваменос, – грустно сказал Мануло.

– Спасибо. – Ваменос передернул плечами, чтобы поудобнее чувствовать себя в костюме, в котором только что перебывали все его друзья. Тихим голосом он спросил: – Теперь я могу идти?

– Вильянасул! – сказал Гомес – Запиши-ка ему правила.

Вильянасул послюнил огрызок карандаша.

– Во-первых, – диктовал Гомес, – ты не имеешь права падать в этом костюме, Ваменос.

– Не буду.

– Прислоняться к стенам домов.

– Никаких стен.

– Ходить под деревьями, где гнездятся птицы. Курить. Пить…

– Пожалуйста, – взмолился Ваменос, – можно мне садиться в этом костюме?

– Если стул не шибко чистый, снимай брюки и вешай на спинку стула.

– Пожелайте мне счастья, – сказал Ваменос.

– С богом, Ваменос.

Он вышел и захлопнул за собой дверь. И вдруг все услышали звук рвущейся материи.

– Ваменос! – завопил Мартинес.

Он бросился к двери, распахнул ее Ваменос держал в руке разорванный надвое носовой платок и хохотал.

– Тр-р-р! Видели бы вы свои рожи! Тр-р-р! – Он разорвал платок в клочья. – Ну и рожи! Вот умора. Ха-ха-ха!

С громоподобным хохотом Ваменос захлопнул дверь перед обескураженными друзьями и ушел.

Гомес схватился за голову и отвернулся.

– Бейте меня, бросайте в меня камнями. Я продал наши души дьяволу.

Вильянасул сунул руку в карман, вытащил серебряную монетку и долго глядел на нее.

– Вот мои последние пятьдесят центов. Кто еще может дать деньги, чтобы выкупить у Ваменоса его часть костюма?

– Бесполезно. – Мануло показал десять центов. – Этого хватит выкупить лишь борта да петлицы.

Гомес, стоявший у открытого окна, внезапно высунулся из него и закричал:

– Нет, Ваменос, нет!

Внизу на улице испуганный Ваменос погасил спичку и швырнул на землю где-то подобранный сигарный окурок. Он сделал странный жест приятелям, глядевшим в окно, затем небрежно помахал им рукой и зашагал прочь.

Пятеро друзей теснили и толкали один другого, не в силах отойти от окна.

– Клянусь, он в этом костюме будет есть шницель по-гамбургски, – с тоской прошептал Вильянасул. – Я думаю о горчице.

– Перестань! – воскликнул Гомес. – Не может этого быть! Не может!

Внезапно Мануло очутился у двери.

– Мне необходимо промочить горло.

– Мануло, вино в бутылке на полу.

Но Мануло был уже за дверью. Через минуту Вильянасул с деланно безразличным видом потянулся и прошелся по комнате.

– Пожалуй, пойду прогуляюсь до площади, друзья. Не прошло и минуты после его ухода, как Домингес, помахав друзьям записной книжкой, подмигнул и взялся за дверную ручку.

– Домингес! – окликнул его Гомес.

– Что?

– Если случайно увидишь Ваменоса, скажи ему, чтобы не ходил к Мики Мурильо в «Красный петух». Там драки не только на экране телевизора.

– Он не посмеет пойти к Мурильо, – сказал Домингес. – Ваменосу слишком дорог этот костюм. Он не сделает ничего такого, что может причинить костюму вред.

– Он скорее убьет родную мать, – добавил Мартинес.

– Уверен, что он способен на это, – сказал Гомес. Мартинес и Гомес остались одни в комнате, прислушиваясь к торопливым шагам Домингеса, сбегавшего по лестнице. Они обошли вокруг голого манекена. Затем Гомес долго стоял у раскрытого окна и глядел вниз, покусывая губы. Рука его дважды касалась нагрудного кармана сорочки, и каждый раз он отдергивал ее. Наконец он вынул что-то из кармана и, даже не взглянув, протянул Мартинесу.

– Возьми, Мартинес.

– Что это?

Мартинес глядел на сложенную вдвое розовую бумажку с какими-то цифрами и словами. Глаза его расширились от удивления.

– Билет на автобус, отходящий в Эль-Пасо через три недели?

Гомес кивнул. Он не смотрел на Мартинеса. Он смотрел в окно на летнюю ночь.

– Верни его в кассу и получи обратно деньги, – сказал он. – Купи к нашему костюму хорошую белую панаму и бледно-голубой галстук. Сделай это, Мартинес.

– Гомес…

– Молчи. Ну и духота же здесь. Мне надо подышать свежим воздухом.

– Гомес! Я тронут, Гомес…

Дверь комнаты зияла пустотой. Гомес ушел.

«Красный петух», кафе и коктейль-бар Мики Мурильо был зажат между двумя высокими кирпичными домами и поэтому, будучи узким по фасаду, вынужден был вытянуться вглубь. Снаружи шипел, гас и снова загорался неоновый серпантин вывески. Внутри проплывали мимо окон и снова исчезали в глубине бурлящего ночного бара туманные тени.

Мартинес, приподнявшись на носках, заглянул в светлый глазок размалеванного красной краской окна.

Он почувствовал чье-то присутствие слева от себя и чье-то дыхание справа. Он посмотрел налево, потом направо.

– Мануло! Вильянасул!

– Я пришел к выводу, что мне совсем не хочется пить, – сказал Мануло. – Я решил просто прогуляться.

– Я шел в сторону площади, – сказал Вильянасул, – но мне захотелось пройти этой дорогой.

Словно сговорившись, все трое тут же умолкли и, встав на цыпочки, стали смотреть в бар через глазки в размалеванном окне.

Спустя несколько мгновений они почувствовали за спиной чье-то частое дыхание.

– Что, наш белый костюм там? – услышали они голос Гомеса.

– Гомес! – воскликнули все трое удивленно. – Хэй!

– Да! – сказал Домингес, который только сейчас нашел удобный глазок в окне. – Вот он! И, хвала господу, он все еще на плечах у Ваменоса.

– Я не вижу! – Гомес прищурился и приложил ладонь козырьком к глазам. – Что он там делает?

Мартинес тоже посмотрел. Да, там, в глубине бара, белое снежное пятно, идиотская ухмылка Ваменоса и клубы дыма.

– Он курит! – сказал Мартинес

– Он пьет! – сказал Домингес.

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая