Шкатулка хитросплетений - Брукс Терри - Страница 45

• Предыдущая
• 45/73
• Следующая

«Почему?» — изумленно подумал рыцарь.

В наступившей тишине громко разносились звуки его дыхания. Руки его опустились, и он поднял лицо вверх, к туманам.

Дама подошла к рыцарю и встала прямо перед ним, заглядывая ему в лицо. Он не видел ее — он смотрел прямо перед собой, ничего не замечая.

— Что ты сделал? — тихо спросила она. Он не ответил. — Ты нас спас. Все остальное не важно. — Он не откликнулся. — Послушай, — сказала ему дама, — забудь о жителях того города, забудь о цыганах. Ты не виноват в том, что с ними случилось. Ты ведь не знал. Ты сделал то, что должен был сделать. Если бы ты поступил иначе, мы сейчас были бы мертвецами или пленниками.

Химера скрючилась рядом с дамой, закутавшись в накидку, пряча лицо:

— Он тебя не слышит.

Дама кивнула. Лицо ее посуровело.

— Ты собираешься нас бросить? Ты сдашься из-за этого? Как защитник своего господина, ты всю жизнь убивал людей. Это твоя суть. Разве ты можешь это отрицать? Посмотри мне в глаза! — Его глаза словно остекленели. В них стояли слезы. Протянув руку, она три раза дала ему пощечину. Каждая отдалась в тишине звонким треском. — Посмотри мне в глаза! — прошипела она. — Теперь он послушался, и в его взгляде, обращенном к ней, загорелась жизнь. Она подождала, убеждаясь, что он ее видит. — Ты сделал то, что надо было сделать. Смирись с тем, что иногда последствия оказываются тяжелыми и неожиданными. Смирись с тем, что ты не можешь всегда рассчитать все наперед. В этом нет ничего постыдного.

— Есть, — прошептал он.

— Они нам угрожали! — взорвалась она. — Они могли нас убить! Разве стыдно, что ты убил их первым? Неужели твое чувство вины настолько сильно, что ты подарил бы им жизни за счет наших? Неужели ты совсем обезумел? Где твоя сила? Если она исчезла, я не допущу, чтобы ты был моим хранителем! Я не сдамся в плен такому человеку! Если ты чувствуешь себя опозоренным, верни мне сейчас же мою свободу!

Он покачал головой:

— Я действовал инстинктивно, а должен был сверяться с рассудком. Мне нет оправдания.

— Ты так смешно выглядишь! — с издевкой бросила она. — Почему я трачу на тебя время? Из-за тебя я оказалась в ловушке и даже не знаю, как это произошло! Ты украл мою жизнь, ты лишил меня волшебной силы! А теперь ты хочешь лишить меня защиты твоей жалкой магии! Ты говоришь, что ею нельзя пользоваться, потому что она может причинить кому-то вред! Ты готов жалеть тех, кто попытается нас уничтожить. Но мы должны уничтожить их первыми!

Он сжал зубы:

— Я жалею всех, кто должен умереть от моей руки. И ничего тут не поделаешь.

— Значит, ты — ничтожество! Ты хуже, чем ничтожество! Оглянись вокруг и скажи, что ты видишь. Это мир туманов и безумия, сэр рыцарь! Неужели ты еще не заметил? Он быстро уничтожит нас, если мы будем недооценивать его опасности или проявим слабость. Не раскисай. Стой прямо, иначе ты — просто пес!

— Ты ничего обо мне не знаешь!

— Я знаю достаточно! Я вижу, что ты скис. Ты больше не можешь нас вести!

— Ее лицо было жестоким и холодным как лед. — Теперь я сильнее тебя. Я могу идти одна! Оставайся на коленях, если не можешь встать! Оставайся и купайся в своей жалости! Я больше не желаю иметь с тобой дела!

Она хотела было повернуться, но рыцарь цепко схватил ее за запястье.

— Нет! — крикнул он. — Ты не уйдешь! Дама попыталась ударить его кулаком, однако он удержал ее руку. Взглянув в его лицо, она увидела, что оно снова стало суровым и напряженным. В глазах не осталось и тени слабости.

— Если ты уйдешь, — прошипел он, — то только со мной!

Она смотрела на него молча. А потом свободной рукой медленно прикоснулась к его щеке. Почувствовав, как он содрогнулся, она улыбнулась. Проведя пальцами по его шее, она положила руку ему на плечо, подалась вперед и поцеловала рыцаря в губы.

Абернети остановился на середине лестницы, которая вела из его спальни в большой зал Риндвейра, и в ужасе прислушался. Внизу лестницы Каллендбор орал на Хорриса Кью. У ворот крепости жители Зеленого Дола пытались вломиться в замок. Повсюду царил хаос…

Плохие настали времена. С самого начала Абернети знал, что с Хоррисом Кью и великой раздачей кристаллов мысленного взора выйдет что-то неладное. Он знал это так же хорошо, как знал свое собственное имя. Это было настолько предсказуемо, что рассказ о предстоящем вполне можно было высечь на камне. На протяжении долгих лет Хор-рис Кью ввязывался во множество предприятий, накидывал целые вороха идей касательно быстрых исправлений и панацей и каждый раз терпел фиаско. Всякий раз случалось одно и то же. Все начиналось очень многообещающе, а потом вдруг шло вразнос. Каковы бы ни были обстоятельства, результат всегда был одинаков.

Хоррис Кью каким-то образом терял управление процессом, который сам же и начинал.

Хоть Абернети и знал все заранее, это его не спасло. Знание остается бесполезным, если оно не подкреплено верой. По правде говоря, Абернети нужно было верить как раз в противоположное, потому что, если он считал, что с Хоррисом Кью и его идеями никаких изменений даже за эти двадцать лет не произошло, тогда ему надо было бы признать, что кристаллы мысленного взора — это совсем не то, что кажется. А он не мог заставить себя так думать. Абернети был в сетях серьезного самообмана. Его собственный дивный кристалл овладел им крепко. Видения поработили его. Он был пленником перспективы вечно иметь возможность снова видеть свое прежнее обличье и жить надеждой на то, что видимое может быть обещанием, которое когда-нибудь исполнится. Эти видения были его тайным экстазом, его скрытым от всех побегом от суровой правды жизни. Абернети всегда был реалистом и прагматиком, но устоять перед этим соблазном он был бессилен. Чем чаще он вызывал эти видения, тем сильнее они его завораживали. Его пристрастие из слабого превратилось в очень сильное. И дело было не только в том, что видения доставляли ему удовольствие, они давали ему единственный способ бегства, который не был лишен смысла.

И он игнорировал свои подозрения, свою врожденную недоверчивость, свой здравый смысл и шел с Хоррисом Кью и ненавистной птицей по пути к полному хаосу.

Неумолимые факты относительно того, к чему все это ведет, появились достаточно рано. Их небольшая группа прошла от Риндвейра, города Каллендбора, в другие области Зеленого Дола к другим людям, прослышавшим о кристаллах мысленного взора и нетерпеливо ожидавшим возможности убедиться, что слышанное ими — правда. У каждого перекрестка и хутора собирались толпы, которым они горстями раздавали кристаллы. Когда Хоррис Кью отказался посетить остальных лордов, положившись на обещание Каллендбора непременно доставить им кристаллы, лорды сами быстро пришли к ним с вопросами: где же их кристаллы? Разве им они не положены? Неужели их лишат сокровища, которое так щедро раздается простолюдинам? Опасаясь избиения и мысленно проклиная Каллендбора за его двуличность, маг поспешно выдал им желаемое. Абернети стало ясно, что Каллендбор взял лишние кристаллы не для того, чтобы их продать. Он взял их себе, чтобы иметь уверенность в том, что, будь его собственный украден или разбит, у него найдутся другие. Но его жадность была бессмысленной. Кристаллов хватало на всех, и с избытком. Их источник казался неиссякаемым. Сколько бы их ни раздавали, число оставшихся, похоже, не менялось. Абернети заметил этот феномен, но, поскольку кристаллы делали его мечту явью, благодушно его игнорировал.

А потом начались слухи. Поначалу их было немного, но число их все возрастало. Люди начали избегать работу. Фермеры запустили свое хозяйство: земли остались незасеянными, скот бродил по полям без присмотра. Изгороди падали, сараи рушились, ремонта никто не делал. Лавочники и купцы открывали и закрывали свои заведения когда им заблагорассудится и не проявляли особой заинтересованности в продаже своих товаров. Одни просто позволяли красть свои, другие раздавали их даром. Строители дорог и зданий бездельничали. Дома больше не возводились. Суды заседали по полдня, а иногда и меньше. Правосудие вершилось равнодушно и наспех. Гонцы с важными вестями являлись с огромным опозданием. Послания составлялись писцами кое-как. Семейная жизнь шла не лучше общественной. Мужья и жены не обращали внимания друг на друга и на детей. Уборку не делали, немытой посуды накапливалось горами. Чистой одежды не было ни у кого. Собаки и кошки бегали голодными.

• Предыдущая
• 45/73
• Следующая