Шкатулка хитросплетений - Брукс Терри - Страница 42

• Предыдущая
• 42/73
• Следующая

— Ну и не говори тогда, что я тебя не предупреждал. — Это признание доставило Больши огромное удовлетворение. — Ас другой стороны, мы слишком далеко зашли с этими кристаллами, так что теперь об этом уже поздно думать.

Хоррис встал и начал беспокойно ходить по комнате, заглядывая в углы и за шкафы. Больши насмешливо наклонил свою черную с белым хохолком голову. Напрасная трата времени, думал он. Если Бурьян не захочет, чтобы его видели, так его и не увидят. Такое уж он существо.

— Может, ты все-таки сядешь и успокоишься? — раздраженно спросил Больши. Хоррис передал ему свою нервозность.

Хоррис вернулся к кровати и снова уселся.

— Знаешь, что сказал Бурьян, когда я спросил его, что станет с Холидеем и остальными в Шкатулке Хитросплетений?

Больши не мог вспомнить, и ему было в общем-то наплевать. Но он спросил:

— Что, Хоррис? Расскажи мне.

— Он сказал, что их поймали волшебные туманы. Он сказал, что заклинание забвения направит их по дороге, у которой нет конца. Они не будут знать, кем они были. Они не вспомнят, откуда они пришли. Они будут замурованы в туманах, и туманы будут играть ими и в конце концов сведут с ума. — Хоррис содрогнулся. — Бурьян сказал, что на это уйдет много времени.

— Не наша забота, — хмыкнул Больши. — У нас и так хватает всяких треволнений.

— Знаю, знаю. — Хоррис поерзал и снова всмотрелся в тени, словно что-то услышал. — Я просто никак не могу перестать об этом думать.

Больши стало противно.

— Ну так смоги. Нас ждет немало неприятностей, если это мероприятие с кристаллами пройдет не так, как ожидал Бурьян. А с другой стороны, нас ждет немало хорошего, если оно пройдет удачно. Для Бурьяна Заземелье — это всего лишь ступенька к чему-то другому, но для нас оно главный приз. Если будем вести себя по-умному, то получим побольше, чем со Скэтом Минду.

— Знаю, знаю.

— Прекрати это повторять! Терпеть не могу, когда ты напускаешь на себя снисходительность. Хоррис вскочил на ноги, дрожа от ярости:

— Заткнись, Больши! Захочу, так буду напускать на себя все, что угодно! — Заломив руки, он снова стремительно оглядел комнату. — Я знаю, что делать, и сделаю. Я ведь все это время так и поступаю, верно? Но мне не нравится, когда за мной наблюдают! Мне не нравится, когда кто-то сидит здесь, а я его не вижу!

Больши сплюнул:

— Хоррис, в последний раз тебе говорю: Бурьяна здесь нет!

Хоррис с досадой сжал кулаки:

— А если он здесь есть?

— Да, а если я здесь есть? — проговорил Бурьян из темноты бельевого шкафа, и Хоррис хлопнулся в обморок.

Когда Бурьян с ними покончил, когда он запугал их настолько, что мог не сомневаться: они выполнят все, чего от них он хочет, и ни на йоту не отступят от заданного им курса, чудовище, словно паук, спустилось по наружной стене замка. Достигнув земли, Бурьян обернулся человеком и вышел через крепостные ворота в город. Передвигаться ему становилось все легче: его магическая сила все прибывала с тех пор, как он высвободился из волшебных туманов и Шкатулки Хитросплетений. Теперь он уже мог принимать почти любой вид. Скоро он сможет быть кем и чем угодно.

Он внутренне улыбнулся, представляя себе все перспективы.

Хоррис и птица — идиоты, и Бурьян был намерен сохранять их только до того времени, как он завершит планы по уничтожению Заземелья. После этого он покончит с ними.

Они ведь не ожидали, что он тоже отправится в путешествие. Они не могли понять, как ему это удалось. Ну что ж, их ждет еще немало сюрпризов. Лучше всего не давать им успокаиваться, пусть немного дергаются. Пусть говорят о нем что хотят, только пусть при этом им будет страшно. Страх в умеренных дозах — очень полезная вещь.

Выйдя за пределы города, Бурьян снова изменил свой облик и двинулся к темной полосе леса, виднеющейся вдали, сам при этом став не более чем тенью, скользившей по земле. Они тревожатся о Холидее, ведьме и драконе, вот как? Ну и не напрасно. Там может быть жутко именно так, как они боятся. Наверняка его пленники в Шкатулке Хитросплетений уже мечтают о том, чтобы вырваться из своего кошмарного существования. Наверняка они гадают, что же им нужно сделать. Печально, но они никогда этого не узнают.

Бурьян добрался до леса и сосредоточил свою магию, чтобы вызвать демонов Абаддона. Настало время для нового совещания. Им уже скоро предстоит войти в Заземелье. Бурьян хотел, чтобы они были к этому готовы. Огненные линии протянулись от его рук, вонзаясь в землю.

Ответный недовольный рокот раздался почти в то же мгновение.

Рыцарь, дама и химера шли через лабиринт весь этот день и потом следующий. Они двигались вдоль реки, направляясь вниз по течению. Временами река становилась настолько широкой, что ее противоположный берег совершенно исчезал в тумане и плоская серая поверхность уходила вдаль, напоминая гладкий камень. В ее глубине не играла ни одна рыбка, над ее поверхностью не пролетала ни одна птица. Они проходили по изгибам и излучинам, оставляя их позади, но река все текла дальше, не меняясь и не кончаясь.

Они больше никого не встретили — ни речных цыган, ни кого-то еще, не видели никаких животных. Легкое шебуршание, которое изредка настораживало их, всегда происходило в глубоком сумраке леса и исчезало в мгновение ока.

Рыцарь часто искал Марево, но его не было видно. Он долго пытался понять, каким образом оно появлялось: им двигала непонятно откуда взявшаяся уверенность, что оно как-то связано с ними. Как сказала химера, ощущалась некая алчность в том, как оно шло за ними. Оно двигалось следом не без причины, и эта причина была наверняка связана с тем, почему они застряли в лабиринте. Он не видел и не слышал Марева, но ощущал его присутствие. Оно всегда было рядом, за пределами видимости. Оно ждало.

Но чего оно ждало?

Вечером того дня, когда он вызволил даму от цыган, она спросила его, почему он ее спас. Они сидели в сумраке — последние лучи дневного света просачивались в темноту — и смотрели, как из леса к реке ползет туман. Они остались вдвоем: химера куда-то скрылась одна, как часто делала по ночам.

— Ты мог бросить меня и идти дальше, — заметила дама спокойно-вопросительно. — Я подумала, что ты так и сделал.

— Я не стал бы так поступать, — ответил он, не глядя на собеседницу.

— Почему? Зачем было себя утруждать? Неужели я так важна для твоего господина, что ты готов ради меня рисковать своей жизнью? Неужели я настолько редкое сокровище, что ты скорее готов умереть, чем потерять меня?

Рыцарь смотрел в темноту не отвечая. Она пригладила свои длинные черные волосы:

— Я твоя собственность, а ты никому не позволишь отнять у тебя твою собственность. Ты поэтому явился за мной, да?

— Ты мне не принадлежишь, — сказал он.

— Значит, я собственность твоего господина. Движимое имущество, которое ты не смеешь потерять, чтобы не навлечь на себя его гнев. В этом дело?

Рыцарь посмотрел на нее и увидел в ее глазах презрение и горечь.

— Скажи мне одну вещь, миледи. Что ты помнишь о своей жизни до той минуты, когда очнулась в лабиринте?

Она поджала губы:

— Ас чего это я должна тебе рассказывать? Рыцарь встретился с ней взглядом и уже не отвел глаз при виде гнева, пылавшего в ее взоре.

— Я о своей жизни почти ничего не помню. Знаю, что был рыцарем на службе короля, вел от его лица сотни боев и во всех победил. Знаю, что нас что-то связывает: тебя, меня и, по-моему, химеру тоже. Что-то случилось со мной и привело сюда, но я не могу вспомнить, что именно. Можно подумать, что вся моя жизнь украдена. — Он помолчал. — Я в бешенстве, что не могу ответить на твои вопросы, потому что у меня нет на них ответов. Я не знаю имя господина, которому служу. Я даже своего собственного имени не знаю. Не знаю, откуда явился и куда направляюсь. Я вызволял тебя не из преданности своему господину и не потому, что выполнял долг, которого не могу припомнить, но потому, что ты — единственное, что у меня осталось в жизни. Если я потеряю тебя, если откажусь от тебя, то что у меня останется?

• Предыдущая
• 42/73
• Следующая