Перешагнув пропасть - Брукс Хелен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая

— Я… — Сэнди не нашлась что ответить. Да Господи, что здесь можно было ответить? На выручку пришло раздражение, которое этот щеголь всегда вызывал в ней. — Надеюсь, я имею право оставить при себе какие-то мысли? — спросила она ядовито. — К тому же вряд ли они вас заинтересуют.

Как бы ты ни старалась притворяться ледышкой, подумал Жак, твои губы прежние: теплые и соблазнительные. На секунду взгляд его задержался на ее полной нижней губе, и вдруг, шагнув к ней, он заключил ее в объятья, впился в ее рот и обжег горячим поцелуем. Сэнди и охнуть не успела.

Обнимая одной рукой Сэнди за талию, другой Жак удерживал ее голову так, чтобы его ненасытный рот получил желаемое. Жак не колебался ни секунды, не пытался просить разрешения на поцелуй — просто брал силой то, что хотел. Сэнди онемела от неожиданности и какой-то миг не могла сопротивляться.

Очнувшись и обретя дар речи, Сэнди попробовала высвободиться. Но когда ей удалось отвести свои губы от его губ, Жак с коротким гортанным звуком снова овладел ее ртом. Жак так прижал ее к себе, что борьба стала бесполезной.

А поцелуй… поцелуй сделался немыслимо сладостным, потому что Жак, работая языком и губами, заставил закружиться в каком-то вихре все ее чувства. Это был тот поцелуй, о котором она могла только мечтать, и она всем телом еще сильнее прижалась к Жаку. Тело ее отвечало ему так же, как сутки назад, — инстинктивно, бездумно. Нет, так нельзя, нельзя…

В следующий момент, когда Сэнди снова попыталась вырваться, Жак ослабил объятие. Положив руки ей на талию, он отодвинулся и уставился в ее разгоряченное лицо.

— Вы говорили… — голос Сэнди дрожал, она пробовала поправить прическу. — Вы обещали больше этого не делать.

— А я врал. — Он улыбался, глядя на ее золотистые волосы, потом перевел взгляд на ее лицо. — Я неисправим.

— Я не хочу… — Сэнди заколебалась: в ней почему-то не возникло того гнева, который был бы сейчас кстати. Этот Шалье вообразил, что ему позволено целовать ее, как только он пожелает! — Жак, я не шучу. Я не хочу этого.

— Вы не хотите… чего именно? — спросил он мягко, все еще не отпуская ее. — Целоваться? Но что же плохого вы видите в поцелуях, малышка?

Как он разительно меняется, беспомощно подумала Сэнди. Пока ехали сюда в машине, я почти физически ощущала стену, отделившую его от меня. А теперь губы его сложились в такую обворожительную полуулыбку, что слова застревают у меня в горле и я с восторгом смотрю на его широкие, мускулистые плечи. До чего же он высок! Моника подходит ему гораздо больше, чем я.

Последняя мысль ее разозлила, и Сэнди отстранилась так решительно, что Жак невольно ее отпустил.

— Конечно, ничего плохого в поцелуях нет, — сказала Сэнди, подумав при этом: ваши поцелуи обжигают, опьяняют и страшно опасны. — Однако я против романов, длящихся одну ночь. И если вы не возражаете…

— Одну ночь?.. — Пока он повторял за ней ее слова, Сэнди с горечью подумала о том, что отвергла нежного, страстного любовника. А он преображался у нее на глазах: вот уже брови сошлись в одну хмурую линию, на лбу появилась глубокая складка, рот плотно сжался. — Одну ночь?..

— Я не знаю, как это называется по-французски, — продолжала Сэнди холодно, однако чувствовала, что внутри у нее все горит, — я не знаю… но лично я всегда считала, что мужчину и женщину должно объединять нечто большее, чем простая похоть… Так что же, мы идем на вечеринку? — Голос Сэнди невольно замер, когда она взглянула на его мрачное лицо.

Жак молча смотрел на нее, не отрываясь, по меньшей мере полминуты. Потом, схватив ее за руку так крепко, что пальцы ее чуть не затрещали, он бегом потащил ее через стоянку, по широкой парадной лестнице к массивным дубовым дверям.

— Что вы делаете? — воскликнула Сэнди; она с трудом поспевала за ним на высоченных каблуках.

— Вы, кажется, хотели попасть на эту дурацкую вечеринку? — прорычал он. — Вот мы туда и идем.

Когда они подбежали к двери, Сэнди уже задыхалась от этого галопа. И была рада, что дверь открыли не сразу после того, как Жак нажал кнопку звонка. Какая свинья, думала Сэнди, так грубо обращаться со мной лишь потому, что я не потакаю его разнузданным наклонностям!

— Улыбайтесь! — приказал Жак.

— Что?!

— Улыбайтесь! — Этот человек умеет приказывать, не повышая голоса, подумала Сэнди с тоской. А он продолжал:

— Не могу же я появиться здесь, словно маркиз де Сад, который тащит к себе женщину.

Когда дверь отворилась и маленькая горничная провела их в холл, достойный жилища какого-нибудь барона, Сэнди все же смогла улыбнуться. Почти мгновенно рядом оказалась Моника, она отделилась от группы людей, толпившихся в соседней гостиной. Увидев Жака, манекенщица просияла. Сэнди рассмотрела строгое черное платье, облегавшее ее как перчатка, на фоне которого волосы Моники казались еще более яркими; а то, что платье доходило до колен, делало ее ноги еще длиннее. В общем, Моника являла собой зрелище, от которого дух захватывало.

— Дорогой! — Моника протянула красивую руку жестом, который показался бы театральным у кого-то другого, но этой девушке жест лишь прибавил очарования. — Наконец-то. И Сэнди… — (Сэнди страшно удивилась, оказавшись в объятиях надушенной дивы, но не подала виду.) — Как приятно видеть вас снова. Я познакомлю вас со всеми. — Карие глаза Моники смотрели ласково, а голос был медовым.

И в самом деле, Сэнди пришлось знакомиться со всеми. Как только вновь прибывшие вошли в гостиную, мадам Лемэр крепко взяла Сэнди за руку и увела ее в сторону, противоположную той, куда Моника увлекла Жака. Симона говорила не умолкая, представляла Сэнди каждому гостю, а Сэнди приходилось невероятно напрягаться, слушая быструю французскую речь, и при этом она еще беспрестанно улыбалась.

Через полчаса Сэнди думала, что больше никогда не сможет улыбаться — разве что ее улыбающееся лицо отольют в гипсе, рука же Симоны все еще крепко ее держала. Вдруг послышался знакомый баритон. Сэнди резко повернулась и увидела ленивую улыбку Жака.

— Церемония представлений закончена? — голос его был ласковым.

— Я думаю, закончена, — ответила Симона, отыскивая глазами свою дочь.

— Тогда разрешите мне самому заботиться об этой гостье, — неторопливо проговорил Жак, взяв Сэнди за руку и одновременно забирая у нее пустой стакан. — Что здесь было — вино?

— Да. Да, кажется… — Сэнди отвернулась от него, чтобы поблагодарить Симону, и увидела еле заметный кивок, адресованный матерью дочери, стоявшей в другом конце зала. Сэнди посмотрела в ту же сторону и все поняла.

Значит, все подстроено, подумала она, Симона намеренно держала меня при себе, разыгрывая роль гостеприимной хозяйки, — чтобы дать дочери возможность побыть с Жаком. А теперь дочь позволяет ей отпустить меня. Неужели мадам Лемэр считает меня возможной соперницей? Боится, что я могу отбить Жака у Моники?

Пока она смотрела на Монику, пробивавшуюся сквозь толпу, Жак обнял Сэнди за талию и потащил прочь из гостиной — в огромный холл, где была слышнее музыка, звучавшая уже минут десять.

— Сначала выпьем, потом потанцуем, согласны? — С этими словами Жак увлек ее в следующую комнату, где у стены стояли столы, плотно уставленные винами и закусками, а рядом выстроился целый взвод официантов, ловивших взгляды гостей.

— Кажется, нас приглашали на небольшую вечеринку, — проговорила с недоумением Сэнди, которую жгла через легкий шелк рука Жака, покоившаяся у нее на талии.

— Вечеринка такая и есть — в понимании Лемэров, — ответил Жак. — Можете мне поверить. Моника и ее мать — светские дамы высшего разряда, а Филипп Лемэр, отец и муж, потакает им обеим. Это легче, чем сопротивляться. Вас не представили?

— Представили, еще в гостиной.

Жак провел Сэнди в ту часть комнаты, где помещался бар, его обслуживали четверо официантов в униформе. Жак спросил бокал сухого белого вина, который в мгновение ока был подан Сэнди.

— Как он вам показался?

— Показался?.. — Сэнди не сразу нашлась. — По-моему, очень мил. Мягкий и дружелюбный. — Сделав глоток охлажденного вина, Сэнди заметила насмешливую искорку в черных глазах Жака.

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая