Прикид - Брук Кассандра - Страница 44
- Предыдущая
- 44/89
- Следующая
Вечером я ушла раньше ее. Вышла на Пимлико-сквер, и тут внимание мое привлекла следующая сцена. Темно-синий «мерседес» Кэролайн был запаркован аккурат между двумя туалетами, мужским и женским, блокируя вход и в тот, и в другой. Несколько полицейских, заинтересовавшись этим феноменом, стояли рядом, вглядывались в машину и делали какие-то записи. Я подошла, стараясь держаться как можно незаметнее. В нижней части лобового стекла скотчем была наклеена карточка: «Полиция уже уведомлена».
Но констеблей, похоже, интересовало то, что находилось внутри машины. И я, проходя мимо, тоже заглянула в салон. Бардачок был открыт, из него на переднее сиденье высыпалась целая куча других карточек – судя по состоянию, бывших в употреблении. Я успела разглядеть лишь несколько. Сверху валялась «Доктор по вызову», рядом – «Водитель-инвалид», дальше – «Фортескыо. Департамент жилищного благоустройства». Был виден уголок еще одной – «Отряд по разминированию». На полу валялась карточка с надписью: «Вестминстерский городской совет; контроль над распространением чумы». А к переключателю скоростей прислонилась еще одна: «Международный совет по делам религий. Латвийская делегация».
И все они были знакомы до боли. А также вид эвакуатора, пробирающегося к «мерседесу» в потоке движения.
«Предприятие „Прикид“» развивалось с такой поразительной быстротой, что времени на остальную (а уж тем более двойную) жизнь почти не оставалось. Порой на пути к дому уже в сгустившихся сумерках я с изумлением вспоминала, что всего лишь год назад была верной и нищей женой и матерью, границы перемещения которой пролегали между дорогой в школу и прилавком магазина в Уайтроуз. Нет, матерью и женой я вроде бы еще оставалась, а что касается верности, то она улетучилась незаметно и тихо, как одна из паутинок мистера Горовица… Бедность все больше отступала на задний план по мере того, как усиливающийся спад деловой активности привлекал в нашу лавку дам, стремившихся сохранить пристойный внешний вид в нарядах, которые были им по карману.
Что же касается границ нравственности, то иногда мне представлялся отец, завсегдатай клуба «Ротари», протягивающий из могилы руку и стремящийся закрыть мне глаза, чтобы я не замечала обступивших со всех сторон искушений. То, что его дочь могла завести любовника… О, одна мысль об этом была бы ему невыносима! Я часто пыталась представить лицо отца. И при этом неизбежно закрадывалась мысль: поскольку всю свою недолгую жизнь он прожил в стремлении прибиться к среднему классу, измена дочери вряд ли произвела бы столь же удручающее впечатление, как тот факт, что она опустилась до торговли поношенными шмотками. Оставалось утешаться лишь тем, что я не опозорила его при жизни в Ипсуиче.
И в то же время мне страшно хотелось, чтобы он был жив. Он умер слишком рано, у меня не было времени понять, что это значит – иметь доброго, внимательного отца, слишком уж занят он был делами. А когда я расспрашивала о них, он отворачивался. А потом пьяный водитель грузовика на автомагистрали А-12 унес его из моей жизни раз и навсегда.
Я предпочитала не думать, что сказал бы отец о нашем предприятии. Да и, наверное, сама бы не смогла толком объяснить.
Главной движущей силой, иногда грубой, стал у нас Рик. Я предполагала, что пройдет не меньше недели, прежде чем мы получим заказанные в типографии рекламные открытки. Однако на следующее же утро, ровно в девять, он вошел в магазин с большой сумкой типа тех, что используют в главном почтовом управлении.
– Принимайте, дамочки! – объявил он, швыряя сумку на стол. – Ровно пятьсот штук. Как вы просили, с неровными краями. Правда, потом я подумал, что лучше не писать «По указу Ее Величества Королевы», но зато вам наверняка понравятся золотые буквы. Ну как, цыпочки мои?
На открытках на пасторально-зеленом фоне красовалась надпись из золотых букв «Новое счастье». Сочинение фразы, должной следовать за этим, доставило нам немало хлопот. Целыми часами, день за днем, сидя у Ренато за ленчем, мы ломали над этим головы – как в одном коротком предложении донести нашу мысль до женщин, у которых неверные или просто ни на что не годные мужья. И не показаться при этом занудно-нравоучительными (мягко говоря) или же просто шайкой старых дур – а вот это, пожалуй, слишком сильно сказано.
От Кэролайн не было никакого проку.
– Знаю! – как-то воскликнула она за ленчем, ковыряя вилкой ветчину. – Слушайте! Это пришло мне в голову вчера, во время игры в теннис в клубе «Харлинггон». Всего несколько слов. «Не пора ли сменить яйца?» Как вам?
Мы с Гейл переглянулись и хором воскликнули:
– Нет, Кэролайн, только не это!
– Что, слишком изысканно?
– Не совсем, Кэролайн.
Секунду она сидела с удрученным видом, затем, набив рот, вдруг улыбнулась.
– А как вам вот это? «Меняйся и разлучайся»? – пробормотала она.
– Ну, это уже ближе к истине, – заметила я. – Только немного коротковато.
– Прямо как у Патрика, – буркнула Кэролайн.
Очередное наше совещание выходило из-под контроля.
– Главное в рекламе, – с самым серьезным выражением заявила Гейл, – это помнить, что она должна быть нацелена на нужных вам людей, а не на кого попало.
– Что ж, продолжай! – устало сказала я. – Твой черед.
Гейл опустила бокал с вином и огляделась по сторонам.
– А как насчет «Свяжи его узами с другой»? – предложила она.
Кэролайн скривилась:
– О нет, только не это! Походит на долбаную клятву, которую дают при вступлении в брак. Кто ж захочет, чтоб ему напоминали об этом?
Зато ее слова напомнили мне нечто совсем иное. И тут пришло озарение.
– Может, Гейл и права, – сказала я. – Свадебная клятва… в этом что-то есть. Погодите, как там они говорят? «Пока смерть не разлучит нас»?.. Знаю, вот оно! Все очень просто! Перевернем, сделаем наоборот. «Зачем дожидаться смерти? Избавься от него сейчас». Ну, как?
Несколько секунд царила тишина. Затем лица Гейл и Кэролайн расплылись в счастливых улыбках.
– Молодец! – сказала Гейл и наполнила свой бокал.
И вот эти слова появились на наших открытках. Под крупными золотыми буквами заголовка в обрамлении крохотных розочек красовалась завлекательная надпись. С розочками, пожалуй, немного переборщили, но ничего, зато получилось нарядно. Итак, сразу под заголовком опять же золотыми буквами была набрана надпись «Зачем дожидаться смерти? Расстаньтесь прямо сейчас!», опять же слишком нарядная и торжественная, если вдуматься в смысл предлагаемого. Эффект тем не менее она производила. А в нижнем правом углу каждой открытки значилось название нашего заведения «Предприятие „Прикид“», а также адрес и телефон. Ничего лишнего, все крайне деликатно, строго и по-деловому. Мы стояли и любовались открытками. Рик проделал отличную работу.
– Выходя замуж за вора, выходишь, оказывается, за художника, – философски заметила Гейл.
Об оплате не может быть и речи, заявил Рик. Тут затронута его профессиональная честь, и мы должны считаться с этим фактом.
В течение двух первых дней мне как-то не хватало смелости заняться активным распространением нашей рекламы. Одну зеленую открытку я оставила на полу на разбросанной одежде Джоша во время очередного затянувшегося ленча, приписав после «Новое счастье»: «К тебе это тоже относится, дорогой», что было уже значительным прогрессом с моей стороны. Но слишком уж я расслабилась, утолив сексуальный голод и позавтракав семгой с вином. И очевидно, потеряла всякую сдержанность и бдительность. Я с нежностью и трепетом вспоминала тело Джоша и то, что оно проделывало с моим, и провела остаток дня словно во сне. Гейл с Кэролайн поглядывали на меня. Первая – многозначительно улыбаясь, вторая – недоуменно хмурясь. Как это она до сих пор ничего не заподозрила, я просто не понимала.
Гейл не разделяла моих комплексов по поводу распространения открыток. Просто совала их, как маленькие бомбочки с часовым механизмом, в карманы каждого костюма или платья, которые удавалось продать. Что же касалось тех покупательниц, кого она хорошо знала, или тех, кто прошел через слезливую исповедь перед Торквемадой, то она просто совала открытки им в руки, весело добавляя при этом: «Еще одно новое направление в нашей работе. Возможно, вас заинтересует, дорогая?»
- Предыдущая
- 44/89
- Следующая
