Энциклопедический словарь (Н-О) - Брокгауз Ф. А. - Страница 74

• Предыдущая
• 74/135
• Следующая

Е. Каратыгин.

Огуречная трава (Borago officinalis L.) — однолетнее травянистое растение из сем. бурачниковых (Boraginaceae); у нас — в одичалом состоянии по огородам, сорным местам; разводится в огородах как овощ. Молодые листья этого растения, имеющие вкус и запах огурцов, идут в салат под именем «О. травы», «огуречника». В южной Европе, северной Африке и в Малой Азии О. трава растет дико. На ветвистом, раскидистом стебле ее развиваются довольно крупные листья; нижние из них яйцевидно продолговатые, суженные в черешок; верхние — продолговатые, сидячие, стеблеобъемлющие; стебель и листья покрыты жесткими, щетинистыми, оттопыренными волосами. Довольно крупные, голубые, редко белые цветки собраны по нескольку в завитках, снабженных верхушечными листьями. Чашечка разделена на пять узколинейных лопастей; венчик тарельчатый о пяти яйцевидно заостренных долях; у зева его находятся пять голых тупых чешуек. Тычинок пять; нити их несут под пыльником шиловидный придаток; остроконечные пыльники сходятся конусом под основанием венчика. Пестик один, с четырехорешковою завязью. Плод — четыре продолговатых, вдоль морщинистых, крупно бугорчатых орешка. О. трава употребляется также в медицине и разводится на пчельниках, как любимое пчелами растение.

С. P.

Ода (от греч. wdh, сокращение от aoidh, песнь) — принадлежит к роду так наз. хоровой лирики, развившейся преимущественно у дорийцев. Лирика этого рода исполнялась танцующим хором, под аккомпанемент флейт и лир, на общественных празднествах, преимущественно в честь богов. О. была предназначена для большого круга слушателей и должна была отличаться серьезным содержанием, объективностью, торжественным тоном; в этом ее отличие от эолийской лирики, выражавшей более субъективные настроения поэта и рассчитанной на интимный круг почитателей. Дорическая лирика отличалась от эолийской и формою: вместо коротких, куплетных строф она создала строфы величавые, длинные, из которых каждая распадалась на три части (строфу, антистрофу и эпод: первые две слагались из одинакового числа стихов, а эпод был короче), соответственно движению хора вправо, движению влево и остановке, после которой движение возобновлялось с новой строфы. Содержанием О. были Бог, религия, природа, искусство, истина, отечество и тому подобные, обязательно грандиозные сюжеты. По своему содержанию О. распадалась на собственно О., гимн и дифирамб. Несомненно, что древнегреческая О. создалась под влиянием восточной цивилизации. О. в виде гимна, славословящего божество — излюбленный род древнееврейской поэзии (Давидовы псалмы в Псалтири, песнь Моисея в Исходе, гл. 15, гимн Деворы в Книге Судей Израильских, гл. 5 и т. д.). Греческая ода, в тесном смысле слова, предполагала, в отличие от гимна и дифирамба, известную долю рассудочного, дидактического и философского элемента, хотя и не может быть отнесена к роду дидактической поэзии. Лучшими одописцами древней Эллады считаются: эолиец Алкей, наиболее известный своими патриотическими О., воспевающими храбрость, ненависть к тираннии, прелести свободы, горе изгнания; дориец Алкман, прославившийся своими «парфениями» (песнями для девичьих хоров) религиозно-чувственного содержания и хоровыми песнями, посвященными политическим событиям; иониец Симонид, писавшим хвалебные песни в честь победителей на общественных играх (эпиникии). Высшее развитие эти песни получили у Пиндара (VI в. до Р. Хр.), соединившего в себе серьезность дорийской поэзии с образностью эолийской и грацией ионийской школы. Гимны и дифирамбы существовали и в древнейшей народной латинской поэзии, в виде жреческих песен (песни Арвальских братьев, жрецов Салиев), но не получили литературного развития, так как вся лирическая поэзия последующего времени подражает греческим образцам. Пиндару подражал Гораций, в наиболее торжественных из своих О. и в своей «Песне столетию» (Carmen Saeculare); О. эпикурейского характера, составляющие в сборнике Горация большинство, вызваны подражаниями Алкею, Сапфо, Анакреону и выходят за пределы понятия О. в тесном смысле слова. Форма Горациевых О. не столь строга и величава, как у Пиндара; его строфа обыкновенно четверостишная (Фету было удобно переводить эти О. четверостишными куплетами); он пользовался, большею частью, короткой строфой — алкаической, сапфической и асклепиадской. С эпохой Ренессанса возродилась и О.; виднейшим представителем О. в Италии в XVI — XVII вв. был Киабрера, бросивший форму сонета, излюбленную последователями Петрарки, и вернувшийся к строфообразному построению лирики; образцами его были Пиндар и Гораций, и он стал основателем школы «пиндаристов». Насадителем латинской О. во Франции явился в XVI в. Ронсар с друзьями (так наз. «Плеядой»), сочинявший О. «горациевские», «анакреонтические», «пиндарические» и т. п. И Kиабpepa, и Ронсар пользовались элементами народности: Kиабpepa нашел «строфу» в народно-итальянских песнях, а Гонсар мог найти задатки оды в отголосках творчества трубадуров, создавших торжественную политическую песню (например на крестовые походы — chanson d'outree). В Англии, где особенным расположением народа пользовалась лирикоэпическая песня, воспевавшая подвиги Робина Гуда, героическая О. возрождения получила право на существование благодаря поэтам XVII в. Коули и в особенности Драидену. написавшему знаменитую О. в прославление патронессы музыки, св. Цецилии — «Alexander's feast» (положена на музыку Генделем). В XVIII в. О. получила особенно сильное развитие во всей европейской литературе, после того как авторитет Буало возвел подражание древнеримским формам и родам на степень высшего идеала поэзии. Поэтические образчики придворной, льстивой О. дал еще в XVII в. Малерб, воспевающий Людовика XIII, Ришелье и знатных гостей отеля Рамбулье; ему случалось целый год трудиться над одной О., чтобы достигнуть ясности, точности и виртуозности стиха. Подражателей у Малерба было очень много; из них более известен Жан Батист Руссо. Клопшток идеализировал упавшую было, О., наполнил ее религиозным содержанием и усердно культивировал ее в Германии. В зап.-европейской лирической поэзии XIX в. О. уже не играет видной роли; она оттеснена более мелкими и популярными «песенными» формами романтиков. Великие лирические поэты, совмещавшие в себе энтузиазм и силу фантазии с философским образованием, прибегали, тем не менее, к О., хотя и не держались ее традиционных метрических форм; таким образом О. писали в Германии — Гёте, в Англии — Шелли, во Франции — Виктор Гюго, в Италии — Манцони и т. д. Многие из этих одописцев, как романтики, тщательно избегают устарелого «псевдоклассического» слова «О.». Масса новейших стихотворении на случай" носят характер и строфообразное строение О. — В русской народной поэзии характером О. отличаются так наз. «духовные стихи» или старческие песни — поэтические думы народа о высших вопросах жизни, а также часть обрядных песен, поскольку они касаются языческих божеств, часть хороводных (песня Царь слава": «Слава Богу на небе» и т. д. может служить хорошим примером народной О.). Первые попытки искусственной О. принадлежат Кантемиру; на манер западноевропейской О. написаны его «песни» (напр. песня «В похвалу наук», изложенная шестистишными строфами). В более торжественном тоне (строфами по десяти стихов), с применением всего излюбленного одописцами XVIII в. мифологического арсенала метафор и уподоблении, написана Третьяковским «Ода торжественная о сдаче города Гданьска, 1734» (на взятие Данцига); стих в ней (тоничесый 4-стопный хорей) правильнее силлабических виршей Кантемира, во содержание представляет собою лишь перепевы мотивов Буало и Малерба. Первыми вполне литературными по форме и оригинальными по содержанию русскими О. были О. Ломоносова, в которых, с непосредственностью и живостью только что пробудившегося литературного гения, выражается патриотический энтузиазм (О. в которых воспевается Петр Вел.) или религиозно-философский пафос (О. на тему из книги Иова, начинающаяся словами: "О ты, что в горести напрасно на Бога ропщешь, человек!). Новую и высшую стадию в развитии русской О. представляет собою поэтическая деятельность Державина, внесшего в содержание своей О. необычайное разнообразие: ему одинаково удавался и простодушный, задушевный тон реалистической О. («Фелица», в которой Державин подражал Горацию); и пиндарический пафос, в соединении с деистическими идеями новой философии («Бог»), и О. описательная («Водопад»), и О. сатира («Властителям и судьям»). Державинская О. «Бог» может считаться едва ли не знаменитейшим из всех европейских произведений в этом роде: она была переведена на множество языков. Державинский тип О. надолго стал руководящею нормою; влияние ее на литературу продолжается до самого Пушкина. Пушкин новыми формами романтической поэзии и всем своим художественным реализмом окончательно вывел из моды старую О. насмешки над которой начинаются уже со времен И. И. Дмитриева, осмеявшего одописцев в «Чужом толке».

• Предыдущая
• 74/135
• Следующая