Марийкино детство - Бродская Дина Леонтьевна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/46
Мальчишка поглядывал по сторонам – видно, и ему хотелось носиться по коридору, а не стоять возле матери.
Тут же, в коридоре, за маленьким столиком сидела молодая девушка в коричневом халате и записывала детей. Возле столика вытянулась очередь. Машка и Марийка стали в конец.
– Ну, как тебя зовут? – спросила девушка, когда очередь дошла до Марийки.
– Внукова, – чуть слышно прошептала Марийка.
– Как? – переспросила девушка. – Ты что же это так говоришь, как будто три дня не ела?
– Боится, – сказала Машка и фыркнула.
– Чего же бояться? Мы не кусаемся. Читать и писать умеешь?
Марийка нерешительно кивнула головой.
– А считаешь хорошо?
– Не очень.
– Ну ладно, иди в комнату № 5. Там сейчас проверочные испытания, и тебе скажут, в какой ты класс годишься.
Марийка пошла по коридору. Через минуту её догнала Машка. Они отыскали комнату № 5, где за партами уже сидело много детей.
– Сядем на последнюю скамейку, там хоть не на виду, – шепнула Машка, которая тоже струхнула в самую последнюю минуту.
Они сели в последнем ряду.
Марийка осмотрелась. Учительницы в комнате ещё не было. Ребята гудели и хлопали крышками парт, будто они не в первый раз в классе, а по крайней мере в сотый. Больше всех шумел Володька из 35-го номера.
В класс вошла молодая учительница. Щёки у неё были румяные, а волосы кудрявые.
– Хорошо, что нам такая красивая попалась! – шепнула Машка. – Она, наверно, не сердитая.
Учительница кивнула головой, улыбнулась и начала вызывать ребят к доске.
– Абросимова Зоя, поди-ка сюда.
Из-за парты вышла маленькая-маленькая девочка, повязанная по-старушечьи платочком. На вид ей нельзя было дать и восьми лет.
– Сколько тебе лет? – спросила учительница.
– Двенадцатый, – ответила девочка тоненьким голоском.
– Ну, возьми мел и напиши своё имя и фамилию.
Зоя Абросимова была так мала ростом, что могла достать только до края доски. Учительница подставила ей скамеечку.
Писала Зоя красивыми круглыми буквами и так ровно, будто по линейке. Читала она тоже очень хорошо и чётко, останавливаясь на всех точках и запятых.
«Вот бы мне так!» – с завистью думала Марийка.
– Ну, садись, Зоя! Молодчина, – сказала учительница. – Теперь следующая по алфавиту будет Внукова Мария.
Марийка тихонько ахнула, вылезла из-за парты, зацепившись ногой за какую-то перекладину, прошла через весь класс и стала боком у доски. От страха у Марийки начался звон в ушах.
Динь-динь-динь! – звенел тоненький колокольчик.
– Ну, Маруся, пиши, – сказала учительница: – «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром…»
Писать на доске было ещё труднее, чем на листках отрывного календаря. Мел крошился, скрипел, доска покачивалась на шарнирах – от этого Марийкины буквы лезли куда-то наверх, точно взбирались по лестнице. С трудом дописав последние слова, Марийка подумала минутку, поднялась на цыпочки, стёрла рукой самое верхнее слово «в начале» и написала «в ночале». После этого она перевела дыхание и вытерла о платье перепачканные мелом руки.
– Не «в ночале», – сказала учительница, – а «в начале». Ну ладно, сотри написанное, только не рукой, а тряпкой. Так. Теперь напиши: 12 умножить на 14.
Марийка стояла у доски, опустив мел. Она могла в уме быстро складывать и вычитать большие цифры. В последнее время она научилась даже умножать, но ещё не знала, какой бывает знак умножения.
– Это будет… двенадцать умножить на четырнадцать… двенадцать умножить на четырнадцать… Это будет… Это будет сто шестьдесят восемь, – тихо сказала она.
– Совершенно верно. Ну, напиши всё это на доске.
Марийка написала «14» и рядом «12».
– Поставь же между числами знак умножения.
Марийка стояла, понурив голову, и крошила между ладонями мел.
– Крестик, крестик, – услышала она чей-то шёпот.
Маленькая Зоя Абросимова показывала ей два пальца, сложенные крестом.
Марийка нарисовала прямой крест.
– Косой, косой! – закричало несколько голосов.
Марийка изобразила косой крестик.
– Ну ладно, можешь сесть на место, – сказала учительница.
Марийка, спотыкаясь, пошла на место.
– Вот дура! – шепнул Володька, когда она проходила мимо него. – Прямой крест – это же плюс, а косой – это знак умножения, а две точечки – это делить…
Марийка, нахмурившись, села на место.
«Провалилась!… И диктовку написала с ошибкой, да ещё и криво, – вон до сих пор в самом верхнем углу доски остались нестёртыми слова «в ночале мая».
Крупная слеза скатилась из глаз Марийки и упала прямо на розовую промокашку, лежавшую на парте. Марийка обхватила голову руками да так и сидела, боясь поднять глаза.
А в это время учительница продолжала вызывать ребят к доске.
Одни из них писали быстро, другие медленно, третьи совсем криво, но Марийке казалось, что ни один из них не писал так плохо, как она.
Вот вызвали последнего из ребят – какого-то мальчика, фамилия которого была Терещук.
Потом учительница начала читать список детей и говорить, кто в какую группу принят. Но Марийка ничего не слышала. Вдруг Машка что было силы толкнула её в бок.
– Слышишь, тебя во вторую, – шептала она. – Тебя во вторую, а меня в первую. А я-то думала, вместе будем учиться…
Марийка как будто проснулась.
Приняли! Да ещё во вторую группу!
Ей сразу стало жарко и весело. Она приподняла голову и оглядела всех ребят, точно увидела их в первый раз. Почти все они ей понравились, но больше всех одна девочка, которая тоже сидела на последней парте, только в другом ряду. Девочка эта была сероглазая, весёлая, с короткой, но очень толстой косой.
Когда Марийка на неё посмотрела, девочка улыбнулась и кивнула ей головой.
«Вот с кем я буду дружить, – подумала Марийка. – Да и Зоя Абросимова тоже хорошая девочка – она хоть и маленькая, да, видно, умная. Лучше всех на доске писала…»
– Ну, ребята, – сказала учительница, – через три дня приходите на занятия с тетрадками и карандашами.
Марийка вспомнила, что у неё уже есть и тетрадки, и карандаши, и сумка, и ей стало ещё веселее.
Она выбежала из класса вслед за ребятами, точно на коньках пронеслась по скользкому плиточному коридору и с размаху отворила дубовую дверь, которая теперь совсем не показалась ей тяжёлой.
На крыльце она на минуту остановилась, зажмурившись от яркого солнца. Было тепло, но в саду уже летали паутинки, и по всей Филимоновской ветер разносил опавшие листья из сквера. Это была осень – первая Марийкина школьная осень.
- Предыдущая
- 46/46
