Марийкино детство - Бродская Дина Леонтьевна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/46
- Следующая
– Пора и ложиться. Ох, спину чего-то ломит.
Но только успела она отвернуть край одеяла, как вдруг кто-то сильным ударом ноги распахнул дверь. В комнату ввалились гайдамаки.
В комнату ввалились гайдамаки.
– Чого расселись? – закричал маленький, с рябоватым лицом и замахнулся нагайкой. – А выкидайсь отсюда, большевицька порода…
Гайдамак с забинтованным ухом схватил со стола горячий чайник и выбросил его в окошко.
– Ну, выкидайсь! Швидче! Собирай барахло.
Всё это произошло в одну минуту. Марийка как сидела с кружкой в руках, так и застыла на месте.
– Да куда ж нам пойти, люди добрые? – заплакала Поля.
– А ну, поговори ещё! – крикнул рябой гайдамак.
– Пойдём, мама, пойдём, – зашептала Марийка.
Ей казалось, что если они пробудут в швейной комнате ещё хоть минуту, то гайдамаки их убьют Что им стоит? Вон они того крестьянина из-за пяти пудов пшеницы расстреляли…
Она схватила подушку и синий кувшин и побежала из комнаты. Позади неё Поля, всхлипывая, несла корзинку и узел с постелью.
В коридоре им не встретилось ни души, все двери к доктору были плотно прикрыты.
Они вышли на крыльцо и остановились. Было уже совсем темно, на небе мерцали крупные звёзды. С полянки доносилась хриплая пьяная песня:
Марийка крепче прижала к груди синий кувшин. Поля перестала плакать и поправила на спине узел с постелью.
– Мам, а мам… – сказала Марийка.
Поля молчала и, сжав губы, смотрела на полянку.
– Ма-ма! Куда ж мы теперь?
– Пойдём к печнику. У него переночуем, а там видно будет…
Они спустились в подвал к печнику.
– Выгнали!… – всплеснула руками Наталья, увидев на пороге Полю и Марийку, нагружённых вещами. – Чего ж вы стали? Кладите вещи.
С этого вечера Поля с Марийкой поселились у Полуцыгана.
На другой день печник притащил откуда-то деревянный топчан. Он поставил его в углу за печкой.
– Вот вам, Пелагея Ивановна, и спальня. Тепло и низко, и тараканы близко. Живите тут хоть год – в тесноте, как говорится, да не в обиде.
Поля засмеялась, но Марийка видела, что у неё дрожат губы и она с трудом удерживается от слёз.
Поля поступила уборщицей в ту же больницу, где работала Наталья.
Обе женщины возвращались вечером. Печник целые дни где-то пропадал.
Он приходил поздно ночью, когда Марийка уже спала, а то и совсем не приходил – оставался ночевать у своего приятеля Ивана Ивановича.
Марийка стала в подвале полной хозяйкой. Она прибирала, топила печку, стряпала обед и командовала Сенькой (горбатую Веру она жалела и не позволяла ей ничего делать).
Сенька по-прежнему возился со своей химией – бутылками, мазями и вонючими растворами, – но когда Марийка посылала его раздобыть дров или принести воды, он покорно отставлял в сторону свои банки и бежал за щепками на лесопилку или за кипятком в прачечную.
Каждое утро, ещё лёжа в постели, Марий и Вера начинали обсуждать, что они сегодня будут стряпать.
– Со вчерашнего дня у нас осталось четыре картошки, бурак и миска больничного супу, перечисляла Марийка. – Значит, так: суп разогреем – раз, а из бурака и картошки сделаем винегрет – два; вот только луку надо будет настрелять…
– А макуху забыла? У нас ещё макуха есть, – говорила Вера.
Но Сеньке такой обед был не по вкусу.
– Тоже суп называется! – ворчал он. – Вода с пшой да пша с водой! А макуха эта у меня уже из горла лезет. Вот чего мне захотелось, так это колбаски. Видели, рядом с комендатурой колбасная открылась? На окошке ветчина лежит, розовая-розовая. Первый сорт.
– А цены какие! – рассуждала Вера. – Двадцать марок фунт колбасы, а если на кроныперевести, так ещё дороже…
– А я кроны ещё ни разу не видел, – говорил Сенька, – а кроме крон, видал все деньги – и думские, и царские, и керенки, и украинские карбованцы. Да что же толку, что видал! У нас-то ведь их нету…
Гайдамаки стояли во дворе почти всё лето. Они разместились по двое и по трое в самых лучших квартирах; в гостиной у Сутницкого они продырявили весь потолок, сбивая выстрелами подвески с хрустальной люстры.
Первое время, пока во дворе были гайдамаки, Марийка почти не выходила из подвала. Ей казалось, что она обязательно встретит того маленького гайдамака с рябоватым лицом, который назвал их «большевицкой породой». Она вздрагивала от каждого выкрика и шума на дворе. Из памяти не выходило то, что она видела на свалке сквозь щель забора.
А Сенька – тот нисколько не боялся гайдамаков. Он часто бегал на полянку, где стояли лошади, и даже водил их на водопой к колодцу, за что гайдамаки однажды угостили его папиросами и салом.
Как-то вечером Марийка увидела во дворе Ванду Шамборскую, которая прогуливалась под акациями, нежно обнявшись с Лорой.
Ванда заметно подросла, и нос у неё стал ещё длиннее. На ней было новое платье. Ванда первая заметила Марийку и подтолкнула Лору в бок. Та оглянулась, повертела рыжими кудряшками и крикнула:
– Что, проучили? Теперь сиди в подвале и знай своё место.
Марийка ничего не ответила, только сжала кулаки. В эту минуту где-то хлопнула оконная рама. Марийка подняла глаза и увидела Катерину, которая протирала окно швейной комнаты. Это было то самое окошко, откуда Марийка мечтала пускать мыльные пузыри…
ГАЙДАМАКИ
В тёплый, летний вечер подвальные ребята собрались на заднем дворе. Они долго бегали по деревянным мосткам и под конец решили играть в жмурки.
– Чур-чура, я пересчитываю! – крикнула Марийка.
Все стали в кружок, и она начала считать:
В этот вечер Марийке неизвестно с чего было так весело, как давно не бывало. После долгого сиденья в доме двор ей казался каким-то новым и просторным, а все ребята – добрыми и хорошими. Даже толстому Маре, который стоял в стороне с тачкой в руках, ей хотелось сделать что-нибудь приятное. Марийка похлопала его по плечу и позвала играть в жмурки.
Она была очень довольна, когда ей сразу выпал черёд жмуриться. Ей казалось, что ноги сейчас у неё очень быстрые, а руки сильные, и стоит ей только захотеть, как она сразу переловит всех ребят.
Повернувшись носом к курятнику, она ждала, пока запрячутся ребята. Она слышала топот убегавших ног и смех. Кто-то, тяжело сопя, пробежал близко от неё.
«Наверно, Мара, «Ливер-Твист», – Подумала Марийка и закричала:
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать! Кто не заховался, я не виноват…
Она стояла, зажмурив глаза и уткнувшись носом в деревянную решётку курятника. Вокруг было тихо-тихо. Можно было подумать, что она стоит ночью совсем одна в огромной степи.
Вдруг где-то совсем близко ударил выстрел. Марийке показалось, что выстрелили над её ухом. Она вздрогнула и открыла глаза. Из-за сарая, с помойки, из-за курятника выглядывали испуганные ребята.
– Возле наших ворот стреляют. Бежим смотреть!
На улице у ворот стоял печник Полуцыган. Его окружило несколько гайдамаков, с ними был один солдат в железной каске. Маленький рябоватый гайдамак, тот самый, что выселял Полю с Марийкой, держал печника за рукав и кричал:
– Ведить його до комендатуры! Вин тут комиссаром всего двора був…
Второй гайдамак ударил печника нагайкой и подтолкнул вперёд.
Полуцыган что-то говорил, но его не слушали.
– Папа! – закричала Вера и вся затряслась.
Сенька бросился было к отцу, но Марийка, схватив его за руку, оттащила в сторону. Уж она-то знала, что с гайдамаками шутить нельзя! Печника повели вдоль улицы. Ещё издали, завидев гайдамаков, размахивающих нагайками, прохожие переходили на другую сторону.
- Предыдущая
- 34/46
- Следующая
