Японская фантастическая проза - Комацу Саке - Страница 65

— Кажется, камелия вабисукэ...— пробормотал профессор Тадокоро.

— Да, правильно. Один куст осенью вдруг весь расцвел, словно обезумел. Тадокоро-сан, кажется, природа Японии с недавних пор повсюду сходит с ума. Может, с точки зрения ученого, в этом нет ничего особенного. Но мне, прожившему среди этой природы сто лет, думается, что травы, деревья, птицы, насекомые, рыбы чего-то испугались и...

Тихие шаги прошелестели по коридору и остановились за сёдзи.

— Изволили вызывать? — раздался голос.

— Ханаэ,— сказал старик,— раздвиньте сёдзи, застекленные двери тоже раздвиньте. Полностью.

— Но...— Девушка широко раскрыла глаза.— Очень похолодало на улице.

— Ничего. Раскройте...

Девушка с шумом раздвинула сёдзи. В комнату, обогреваемую одной лишь жаровней, хлынул холод осенней ночи Хаконэ. Стали слышны стрекотание насекомых и шелест криптомериевой рощи.

Внизу, сквозь стволы деревьев, виднелось озеро Асиноко. Луна семнадцатой ночи стояла уже довольно высоко. Ее почти слепящее ледяное сияние дробилось на мелкой ряби озера. Как черные ширмы, возвышались горы Хаконэ с окунутыми в лунный свет вершинами.

— Тадокоро-сан,— с неожиданной силой прозвучал голос старика за спинами тех, кто, забыв обо всем на свете, любовался этой до боли прекрасной картиной.— Пожалуйста, смотрите! Хорошенько смотрите на эти горы и озера Японии. Япония огромна. Она протянулась на две тысячи семьсот километров, большие и маленькие острова, горы, в ней живет сто миллионов человек... Вы и сейчас считаете, что эта Япония, эти огромные острова могут исчезнуть под водой? И сейчас продолжаете верить, что все это в самом ближайшем будущем внезапно скроется в морской пучине?

— Я...— Голос профессора прозвучал как стон.— Я верю, к сожалению. А последние исследования укрепили мою веру.

Онодэра содрогнулся.

И не только от проникшего во все поры ночного холода. Он смотрел на омытые сиянием луны вершины, на полноводное черное озеро, разбивавшее лунный свет на мириады осколков, и его охватило странное чувство.

Неужели эти острова с огромными горами, лесами и озерами, с городами и живущими в них людьми на самом деле исчезнут под водой?

— Хорошо,— раздался голос старика.— Мне нужно было от вас это услышать... Ханаэ, можете закрыть.

Онодэра, неотрывно смотревший на яркую, до боли в глазах луну, нахмурил брови. Ему показалось, что совершенно четкий контур луны вдруг качнулся, словно раздвоился. Стрекотание насекомых смолкло. Ветер утих, деревья больше не шелестели. Упала мертвая тишина.

И тут из-за черных деревьев донесся резкий крик козодоя. И сразу вслед за ним загомонили птицы, чем-то встревоженные, слепые и беспомощные в ночи. Далеко внизу, на другом берегу озера, завыли и залаяли собаки, закричали петухи.

— Начинается..— сказал профессор Тадокоро.

Не успел он докончить фразу, как все загудело — и близкая роща, и далекие горы. Барабанной дробью застучала черепица, заскрипели перекладины и столбы, а потом застонал и весь дом. Погасло электричество. Раздался стук падающей мебели, шум песка, сыплющегося со стены, что-то рухнуло на татами. Вскрикнула испуганная девушка.

— Ничего страшного. Толчок, который слегка поднимает опустившийся горный массив Нидзава. Ничего страшного...— раздался спокойный голос профессора Тадокоро.— Изменение в земной коре, о котором я говорю, носит совершенно иной характер. Конечно, когда оно произойдет, сопутствовать ему будут и землетрясения, и извержения, и взрывы вулканов.

Землетрясение кончилось так же неожиданно, как началось. Безмолвно сидя в погруженной в темноту комнате, все снова устремили взоры на спокойное — будто ничего не случилось — освещенное ярким лунным сиянием озеро Асиноко. Луна поднималась все выше, ее свет падал на татами.

— Наката-кун... Вас ведь так зовут?.. Молодой человек, который давеча что-то тут говорил,— послышался в темноте голос старика.

— Слушаю,— ответил Наката.

— Вы хотя бы в общих чертах представляете, что необходимо делать на следующем этапе?

— Да, в общих чертах представляю,— спокойно ответил Наката.— Бели выразиться точнее, у меня есть некоторые соображения... Соображения по части того, что, как и в какой последовательности необходимо безотлагательно предпринять.

— Хорошо. Срочно составьте проект. Еще нужно, чтобы завтра кто-нибудь поехал в Киото... Хорошо, если бы поехали двое. В Киото живет один молодой ученый — Фукухара. Когда читаешь его работы, видно, что это серьезный человек. Настоящий ученый. Надо ему передать мое письмо, все объяснить и попросить его о сотрудничестве.

А под каким предлогом с ним встретиться, я вам завтра скажу. Ученые Токио всегда отличались неумением продумывать и решать проблемы, охватывающие долгосрочные периоды. Сегодняшним днем живут. Для решения таких проблем лучше всего подходят киотские ученые...

— Фукухара...— сказал Юкинага.— Он занимается сравнительной историей цивилизаций. Вы давно его знаете?

— Никогда с ним не встречался.— Старик опять глухо закашлялся.— Но мы несколько раз обменивались письмами. Думаю, он нас поймет...

Сквозь щели фусума из соседней комнаты упал свет. Девушка внесла старинный светильник со свечой.

— Ой!..— Девушка нахмурилась.— Вабисукэ...

В кругу желтого света, падавшего от светильника, на полу, словно пятно крови, алела маленькая камелия.

Утро.

Онодэра и Куниэда, откуда-то появившийся на рассвете, отправились с письмом старика в Киото. Новая магистраль Токио — Осака функционировала только к востоку от Сидзуоки. Чтобы добраться от Сидзуоки до Нового Осаки требовалось не меньше трех часов, все линии были страшно перегружены, поезда набиты до отказа. Даже в вагонах первого класса пассажиры сидели и стояли в коридорах.

Онодэра, стиснутый со всех сторон, стоял в душном переполненном коридоре вагона. Когда поезд проезжал над рекой Тэнрю-гава, он вдруг вспомнил свою встречу с Го в зале Яэсугути год назад. Тогда-то все и началось.

Потом Го погиб в верховьях этой самой Тэнрю-гава. Сначала заподозрили убийство, однако это был несчастный случай, чем-то смахивавший на самоубийство. Потом нашли записки Го. Сопоставив эти записки и письмо Го, которое он отправил Онодэре, когда тот был на островах Бонин, Онодэра выяснил одну важную вещь. Его друг, произведя удивительно точные вычисления, сделал поразившее его открытие: строительство сверхскоростной магистрали невозможно. Заяви он об этом во всеуслышание, его сочли бы безумцем. Как человек с высокоразвитым чувством долга, он очень страдал. В результате — бессонница, сильнейшее переутомление, непрекращающееся нервное возбуждение. Однажды ночью, мучимый все той же навязчивой мыслью, он отправился в верховья реки — в опасную зону, где погиб от несчастного случая, который мог бы и не произойти, находись он в спокойном состоянии.

«Го ухватил тогда только краешек»,— подумал Онодара. Но когда он на основании фактов построил модель, ему открылось нечто совершенно невообразимое и немыслимое. И размышлять над этим было невыносимо... Георг Кантор покончил жизнь самоубийством, открыв теорию множеств. Тьюринг наложил на себя руки, доказав теоретическую возможность «универсального аппарата Тьюринга»... Для человека существует какой-то предел «естественного логического вывода». Бывает, что натянутая до отказа нить разума вдруг со звоном рвется...

А сейчас он, Онодара, ехал в Киото, где еще недавно вспоминал с друзьями Го, где они спорили, убийством или самоубийством была его смерть... Сердце у него болезненно сжалось. Да, они сидели тогда на открытой галерее над Камагавой... И вдруг загудела, заплясала земля... А потом он исчез, преднамеренно «пропал без вести»... Сколько времени прошло с той поры?.. Тогда он и думать не думал, что существование Японии под угрозой, что он будет втянут в ту работу, которой сейчас занимается. И что же?.. Сейчас он один из тех редких людей, кому известны совершенно секретные данные о будущем Японии... И он раздавлен тяжестью тайны и постоянным ожиданием беды... «Да что же это!? — крикнул про себя Онодара, вытирая выступивший на лице пот.— Что же это такое, в конце концов?!»