Японская фантастическая проза - Комацу Саке - Страница 63

— Может, войдем в здание? — сказал Наката.— Ты кажешься усталым...

— Еще бы. Я ведь со станции электрички Итигая шел сюда пешком...— Ямадзаки уныло взглянул на свои запыленные, стоптанные туфли.— В поездах давка, прямо кошмар какой-то... Ведь подземка только на тридцать процентов восстановлена, и такси мало — по всей столице работает около семи тысяч машин... Как вы думаете, сколько таксисты берут от Итигая до центра с одного человека? Четыре тысячи иен!

— А как с восстановлением линии государственных дорог внутри города? — спросил Юкинага.— Ведь уже две недели прошло после землетрясения...

— Пока восстановлены процентов на семьдесят, кажется...— ответил Онодэра.— Больше всего пострадали линии от станции Отяномидзу до станции Суйдобаси и от Токио до Иокогамы.

— Теперь пожалеешь, что сняли трамвайные линии...— Ямадзаки усмехнулся.— Человек капризное существо!

Сейчас, конечно, поздно об этом говорить, но ведь какой надежный транспорт трамвай!

В здании канцелярии премьер-министра царила суматоха, по коридорам сновали толпы народу. Пробираясь сквозь людской поток в специально отведенную для плана Д комнату, Наката спросил:

— Со стариком связались?

— С большим трудом,— пробормотал Ямадзаки.— Он в Хаконэ. Говорят, и во время землетрясения был там. Вчера один из его подчиненных навестил меня дома в Кёдо. А Куниэда сейчас у старика, поехал к нему.

— Прекрасно! Тогда профессору Тадокоро незачем встречаться с премьером, лучше пусть старик ему скажет...

— Ну, как бы то ни было, планом Д какое-то время мы все равно не будем заниматься,— сказал Ямадзаки, взявшись за ручку двери.— Это столпотворение еще не скоро кончится. А когда кончится, тогда мы и будем что-то делать. Да ведь и это самое, если оно все-таки произойдет... произойдет не так уж скоро, верно?.. Лет через пять, не раньше...

— Это как сказать...— спокойно возразил Наката.— При самом грубом анализе данных, полученных в результате исследований на «Такацуки», вывели минимальный срок два года.

— Два года?! — Ямадзаки разинул рот.— Да ты это... всерьез?

— Я уже сказал, при самом грубом анализе. Это минимальная величина.

— Но ведь...— Ямадзаки потерянно посмотрел на всех.— Не верю, не могу! Я ведь тоже за это время кое-что выучил, занимался... При последнем землетрясении высвободилось довольно много энергии. И, я думаю, это означает оттяжку на некоторое время... Или я ошибаюсь? Юкинага-сенсей...

— Давайте поговорим об этом в комнате,— сказал Онодэра.

Комната, выделенная по указанию премьер-министра для осуществления связи с группой, занимавшейся планом Д, была небольшой. Там стояли простые письменные столы и стулья, шкаф для бумаг, железный шкаф, видавший виды диван, два кресла и журнальный столик. Когда в комнату набивалось человек пять, в ней сразу становилось тесно. Снаружи на двери не висело никакой таблички. Обещали дать еще двух сотрудников для ведения делопроизводства, но пока что их не было. Из посторонних сюда почти никто не заходил, разве что порой заглядывал секретарь начальника канцелярии, работавший в смежной комнате. Да и сами сотрудники, кроме Юкинаги и Ямадзаки, почти никогда, здесь не бывали. Но теперь, когда контора в Харадзюку пришла в негодность, у них осталась только эта комната, где были собраны ценные материалы и документы.

— В суматохе отобрали городской телефон, страшно неудобно...— Ямадзаки подбородком показал на стол.— Даже чаю вам не могу предложить. Воды выпьем, что ли?

— Да ладно тебе,— улыбнулся Наката.— Ты лучше подумай, как бы нам связаться со стариком в Хаконэ. Или придумай предлог, чтобы прямо к нему отправиться.

— А где мы возьмем машину? Опять же экономия бензина. Да и телефонная связь только на шестьдесят процентов восстановлена,— Ямадзаки тяжело опустился на стул.— Вчера вечером к моим соседям вор забрался...

—' Не выспался?..— Онодэра широко зевнул.— Я тоже вконец устал.

— Где уж тут выспаться! У меня живут сейчас две семьи — родственники и знакомые. Маленькие по ночам плачут от страха... Напуганы, ведь и вправду все было очень страшно...

Ямадзаки устало потер лицо ладонями. Онодэра смотрел на него с каким-то удивлением, словно не узнавал^ Кто он, этот человек с усохшим, уменьшившимся по крайней мере на размер телом? Еще совсем недавно он был способным преуспевающим чиновником. А сейчас это постаревший, до крайности утомленный отец семейства. «Все семейные — люди терпеливые и грустные»,— подумал Онодэра с горечью. Ему-то легко. Но большинство мужчин его возраста, как и Ямадзаки, бесконечно терпеливые, смертельно усталые отцы семейства. Работают на совесть, изо всех сил, содержат жену и детей, следят за учебой, за воспитанием своих сыновей и дочерей с первых классов школы и до окончания университета, ютятся в тесных квартирах, отказывают себе во многом, сдерживают все свои порывы, потому что ответственны перед семьей, потому что должны строить жизнь своей семьи так, чтобы она не вступала в противоречия с обществом...

— Семья Катаоки, кажется, целиком погибла...— сказал Наката.— Ведь квартира у него была на улице Тамати.

Ямадзаки вдруг перестал растирать лицо.

— Сигарет нет? — спросил он.

Онодэра молча протянул ему пачку. Закурив, Ямадзаки с силой выпустил дым, словно хотел выдохнуть весь воздух из легких.

— Н-да, что ни говори, а землетрясение — событие страшное...— он нахмурил брови.— Сильный удар для Японии.

— Еще бы,— ответил Наката.— Но...

— А я, знаете, перестал верить...— Ямадзаки посмотрел в окно.— Неужели это может произойти на самом деле? Даже масштабы этого землетрясения кажутся мне чудовищными. А тут... не может быть... Изменения, которые по своим масштабам в сотни раз превзойдут нынешнее землетрясение... Нет, нет, это землетрясение меня убедило, что ничего подобного быть не может. Скорее всего, это бредовая фантазия тронувшегося умом старика-ученого...

— Многим, должно быть, так кажется,— сказал Наката.— И ученым в том числе. А у меня, наоборот, крепнет убеждение, что это произойдет. И явление это будет совершенно другого характера, чем нынешнее землетрясение. Произойдут такие изменения в земной коре, каких мы себе даже и представить не можем. Конечно, будут и землетрясения как вторичные явления... Но подлинные изменения будут происходить под тем слоем, в котором происходят обычные землетрясения.

— Не могу поверить...— рассеянно повторил Ямадзаки.— Неужели?! Юкинага-сенсей, скажите...

Юкинага только едва заметно кивнул с непроницаемым лицом.

— И что же... тогда... что станет?.. Японцы... ведь сто миллионов... предприятия, дома...

— На мой взгляд в худшем случае большинство погибнет,— сказал Наката.— Потому что подавляющее большинство людей не поверит. Будут сомневаться... Хорошо, если повезет и ничего особенно страшного не случится... Но нам тогда придется несладко, на нас посыплются все шишки, мы окажемся маньяками и жуликами. Будем преданы суду по обвинению в распространении вызывающих панику слухов и в растрате государственных средств. Несколько политических деятелей тоже будут отвечать вместе с нами. Я думаю, они это знают и, помогая нам, заранее готовятся к такому исходу. Но политические деятели, наверное, окажутся хитрее нас и как-нибудь выкрутятся. А если и предстанут перед судом, так заранее договорятся, кто им после окажет помощь за то, что они выступили в роли «жертв». А вот у нас не будет никакой поддержки. Из нас легче всего будет сделать козлов отпущения. Возможно, нас даже убьют. Линчуют. Если это на самом деле случится, пока то да се, пока будут сомневаться да спорить, положение будет все больше ухудшаться, и наступит такой момент, когда никакие меры уже не помогут. Вот тогда-то и произойдет настоящая катастрофа — погибнут миллионы и миллионы...

— Наката, вы нигилист! — тихо сказал Ямадзаки.

— Почему? Я реалист. Если сработает совершенно или почти неведомый нам уравновешивающий балансир и этого не случится, а если даже и случится, но ограничится малыми масштабами, тогда пусть общество разорвет меня, растерзает, пусть меня навсегда вышлют из Японии... Я все приму, все! Да притом еще поздравлю и общество, и ту страну, которая называется Японией! А пока что я считаю, что мы должны работать, исходя из предположения, что оно произойдет, и тогда, быть может, наша работа принесет хоть крохотную пользу, хоть на один или два процента уменьшит предполагаемый ущерб. Вот и все. Один процент — это очень много. Один процент — это миллион дорогих нашему сердцу японцев. И они будут спасены... Нет, в том случае, если мы окажемся правы, мы не станем героями. Тогда ведь будет ад кромешный. А какой смысл хвастать в аду правильностью своих пророчеств!