Сборник 12. На посошок - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 50
- Предыдущая
- 50/67
- Следующая
И пшеница у него была такая же, как и у всех остальных, не хуже и не лучше. Средняя такая пшеница.
Вроде бы все только наладилось – и тут на тебе, жена взялась за косу.
Ровно в шесть утра раздался взрыв. Жена свесила ноги с кровати и сказала:
– Не больно-то и громкий.
– Ты ничего не понимаешь! Наш дом едва не смело ударной волной! – воскликнул он.
В небе все еще виднелся дым. К дому уже сбегались люди.
– Взорвалось где-то там!
– Да нет же. Взрыв произошел с той стороны!
– Кому ты будешь говорить!
Они исходили пшеничное поле вдоль и поперек.
– Выходит, это произошло не на поле, – изрек Питер.
– Что ты понимаешь! Сказано тебе на поле, значит, на поле!
Из дома высыпали дети в ночных рубашках.
– Питер правильно сказал, – закричал Тони, указывая куда-то за забор. – Вон где взорвалось!
И действительно, в пятидесяти ярдах от пшеничного поля возле маленького ручейка появилась небольшая воронка, из которой поднимался сизый дымок.
– Маленькая она какая-то, – заметил Тони.
– Нет, большая, – отрезал отец.
– Не больше моей головы!
Соседи бросились к воронке, отец же продолжал стоять на прежнем месте.
– Она была с хорошую бочку, – пробормотал он еле слышно и тут же куда более уверенным голосом добавил: – В любом случае, это была не моя бомба!
– Как так? – изумились соседи.
– А вот так, – внушительно ответил отец. Моя бомба упала в поле. Будто паровоз с неба свалился. Даже огонь был виден, и железные колеса, и пар шел – вот какая была бомба огромная!
– Но тогда выходит, бомб было две!
– Одна, две – какая, к черту, разница? – взорвался отец. – Они упали на землю одновременно! Но моя бомба была гигантской! А это так – хлопушка, которая к тому же упала совсем не на моем участке!
– Пятьдесят футов не в счет! – сказал Тони.
– Какая разница – пятьдесят футов или миллион миль?
– Но разве возможны подобные совпадения? Нигде никогда ни одной бомбы, а тут – сразу две!
– И все-таки это так, враг все еще прячется в моей пшенице!
– Папа! – шепнул Тони, показывая куда-то рукой. – Смотри!
Все дружно повернулись в одну и ту же сторону.
По золотому пшеничному полю с косою в руках неспешно шла мама. Она вежливо поздоровалась с соседями, подошла к отцу и сунула косу ему в руки.
И еще много лет спустя, сидя за стаканчиком вина в баре деревенской гостиницы, отец, бывало, завидев в толпе посетителей незнакомое лицо, брал в руки стакан и, подойдя к приезжему, повздыхав, заговаривал наконец:
– Вы слышали когда-нибудь об огромной бомбе, которая упала на мое пшеничное поле и тикает там и по сей день?
После этого он вновь тяжело вздыхал и добавлял:
– Вы спросите – откуда у меня эти седины и эти морщины? А все оттого, что все эти годы мы живем словно на пороховой бочке… Ведь бомба эта может взорваться в любое мгновение!
– Но тогда – говорил, бывало, собеседник, – почему бы вам не переехать в более безопасное место?
– Разве я похож на труса? – кричал он в ответ. – Нет, клянусь Богом, мы не уедем отсюда никогда! Слышите? Никогда! Мы будем пахать и сеять, как и прежде. Однажды утром вы раскроете газету и увидите в ней маленькую заметку, в которой будет говориться о последних жертвах давно закончившейся войны. Да, спасибо, я, пожалуй, не откажусь выпить еще стаканчик.
Кстати говоря, отец и по сей день недолюбливает Тони с его тонким лицом и маленькими белыми руками. Много раз в последующие годы приходили от него письма то из Лондона, то из Парижа или Будапешта, и сквозь строчки, написанные изящным почерком, проглядывала его улыбка мадонны. И всегда, как прощальное приветствие, в конце писем стояло одно слово: «Бабах!»
- Предыдущая
- 50/67
- Следующая
