Загадочные женщины XIX века - Бретон Ги - Страница 22

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая

Иногда устроитель императорского досуга преподносил Наполеону III сюрприз: на улице Бак его ждало несколько женщин. Император давал волю своей фантазии. Он любил, например, подставить ладони под тугие груди и подбрасывать их, словно «маленькие мячики».

Однажды Бацочи привел трех танцовщиц из Опера: одна была брюнеткой, другая блондинкой, а третья — ослепительно рыжей. Увидев эту троицу на постели, император облизнулся. Он приподнял сорочки и, любуясь разноцветным пухом, воскликнул:

— Какая палитра!

Невозможно установить имена всех любовниц Наполеона III периода мексиканской кампании. Из этой безымянной толпы мы можем выделить лишь нескольких: прекрасная Вальтес де ля Бинь, Бернардин Гемекерс, певица из Опера, подарившая до этого немало незабываемых ночей герцогу де Морни, дочь художника Помейрака и мадам де Персиньи…

Гибель Максимилиана положила конец сладострастным досугам Наполеона III. Отведя взгляд от Мексики, Евгения снова стала пристально следить за своим супругом. То, что ей удалось обнаружить, привело ее в неописуемую ярость. Она била вазы об пол, с ее уст слетали испанские проклятия и угрозы уехать жить в Биариц, забрав с собой наследного принца.

Император вынужден был опять пообещать ей вести себя благоразумно. После этого он отправился к принцу Наполеону, чтобы задать ему один весьма забавный вопрос. Послушаем Пьера де Лано, рассказывающего об этой сцене со слов свидетеля, оставшегося неизвестным:

«Что же касается отношении между императором и его кузеном, то я могу привести один анекдот, который пересказал мне М. Д…. разрешив воспользоваться им по своему усмотрению; по его признанию, он не хотел, чтобы эта история фигурировала в писаниях, вышедших из-под его пера.

Однажды М. Д… находился вместе с принцем Наполеоном в его кабинете. Внезапно в потайную дверь, которая вела в подземный коридор, соединявший два дворца, несколько раз тихонько постучали.

После разрешения войти в кабинете появился император.

М. Д… тотчас же поднялся, собираясь ретироваться. Но император, обернувшись к нему, попросил его остаться.

После обмена несколькими незначительными репликами и краткой паузы Наполеон III, который стоял, прислонившись к камину, спросил свого кузена:

— Скажи мне, Наполеон, твоя жена устраивает тебе сцены?

Принц удивленно посмотрел на императора:

— Какие еще сцены?

— Ну, сцены ревности, например.

— Нет.

— Это очень странно, ведь у тебя дурная репутация, ты известный волокита, и вряд ли Клотильда пребывает в неведении по этому поводу.

— Да, — согласился принц, — я действительно таков, как вы сказали. Сир, и моей жене хорошо известен мой характер. Но для чего Клотильде наседать на меня с упреками? Виктор-Эммануил, ее отец, тоже любил волочиться за женщинами. Она это знает. А раз между ее мужем и отцом существует такое сходство, она, должно быть, полагает, что так принято в королевских семьях.

Император засмеялся.

— Довольно странная мораль, — заметил он. — Но тебе повезло. Хотелось бы и мне иметь такую жену. Евгения делает мою жизнь невыносимой. Я не могу позволить себе принять посетительницу или даже просто взглянуть на какую-нибудь особу женского пола без риска вызвать грандиозный скандал. Тюильри содрогается от непрерывных стенаний императрицы.

Все, несколько сконфуженные, помолчали.

Потом император снова заговорил:

— Послушай, Наполеон, не знаешь ли ты какого-нибудь способа усмирить Евгению?

Принц задумался.

— Существует только одно средство, Сир.

— Какое же?

— Всыпать ей как следует в первый же раз, когда она снова вздумает устраивать сцены.

Император грустно покачал головой. Его нисколько не смущала привычка кузена выражаться откровенно, наоборот, это ему даже нравилось.

— Это невозможно, — тихо сказал он. — Если Евгения почувствует угрозу с моей стороны, она распахнет все окна в Тюильри и будет во все горло звать на помощь.

Императрица никогда не узнала, какой опасности ей удалось избежать.

Несмотря на сцены, которые устраивала императрица, Наполеон III продолжал выказывать удручающие симптомы «старческой эротомании». Он тискал горничных в кладовых для белья, требовал поставлять ему юных девственниц и опытных проституток, обремененных багажом всевозможных извращений и пороков.

Генри де Рошфор как-то заметил:

— Видит око, да зуб неймет.

Но не только «зуб» подводил императора. День ото дня его умственные способности таяли. Иногда он часами курил, впадая в странное оцепенение, вызывавшее тревогу у приближенных.

Естественно, эту деградацию трудно было держать в секрете. Состояние императора в завуалированной форме обсуждалось в гостиных и даже более открыто на политических раутах. Эмиль Оливье осмелился намекнуть императору об этих пересудах.

Сцена заслуживает более подробного описания.

Однажды вечером Наполеон III, развалившись в кресле, сказал министру:

— Месье Оливье, мне хотелось бы знать, что говорят обо мне в Париже. Вы можете быть совершенно откровенны… как если бы я не был императором…

Эмиль Оливье после некоторого колебания ответил:

— Сир, ваши умственные способности вызывают беспокойство…

Наполеон III бесстрастно заметил:

— В донесениях, которые я получаю, содержатся такие же сведения…

И он снова впал в транс.

Главы европейских государств довольно быстро узнали, что Наполеон III, которого сладострастие привело к полному истощению, был не в состоянии управлять Францией. Конечно же, многих это известие порадовало. Например, короля Пруссии, который мечтал объединить Германию вокруг своего королевства (как в свое время Пьемонт стремился стать центром единой Италии) и облизывался на Эльзас и Лотарингию.

Был еще один человек, который потирал руки при мысли об умственном расстройстве императора. Это был юнкер, умный и тонкий дипломат, назначенный президентом прусского министерства и министерства иностранных дел. Его звали Отто де Бисмарк-Шенгаузен.

Бисмарк хорошо знал Наполеона III. В 1862 году он был посланником Пруссии в Париже. Он в качестве гостя посетил Фонтенбло, Сен-Клу, Компьень и быстро понял, что французский император рано или поздно впадет в слабоумие.

Вернувшись в Пруссию, он так сформулировал свои впечатления:

— Во Франции я видел двух примечательных женщин, но не встретил ни одного мужчины!

В 1865 году он прибыл в Биарриц, где развлекался двор, не подозревавший об опасности, надвигавшейся с востока, для конфиденциальной беседы с. императором.

На этот раз Бисмарк был поражен увиденным. Окружение императора проявляло поразительное легкомыслие. Сам Проспер Мериме втянул его в один подстроенный им розыгрыш.

Послушаем, как рассказывает об этом автор «Коломба»:

«Мадам де ля Бедойер, будучи патриоткой (она принадлежала к знатной французской фамилии, обосновавшейся в Пруссии после отмены нантского эдикта), восхищалась Бисмарком, и мы изводили ее намеками на дерзости этого великого человека, которые она, судя по всему, готова была поощрять.

Я нарисовал и вырезал голову Бисмарка. Сходство было удивительное. Как-то вечером Их Высочества и я проникли в спальню мадам де ля Бедойер. Мы положили голову на постель, при помощи валика и простыни имитировали человеческое тело, потом императрица сделала импровизированный ночной колпак из носового платка. В полутьме иллюзия спящего человека была полная.

Их Высочества вышли, а мы еще некоторое время удерживали мадам де ля Бедойер под разными предлогами, чтобы дать время императору и императрице занять позицию в конце коридора. Затем все разошлись по своим спальням. Мадам де ля Бедойер скрылась в своей комнате, но через некоторое время снова появилась в коридоре и быстрым шагом направилась к двери мадам де Лурмель. Постучав, она дрожащим голосом сказала:

— У меня в постели мужчина.

К сожалению, мадам де Лурмель не смогла удержаться от смеха, а хохот императора и императрицы окончательно испортил всю затею».

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая