За бортом по своей воле - Бомбар Ален - Страница 37

• Предыдущая
• 37/50
• Следующая

В этот день мне было суждено испытать и радость и ужас.

Радость мне принесла красивая птица. Это был до сих пор еще не встречавшийся мне вид. Англичане ее называют “white tailet Tropic bird”, что буквально означает «тропический белохвост», у нас, во Франции, ее зовут «хвост соломкой». Представьте себе белую голубку с черным клювом и хохолком на конце хвоста. С самым независимым видом она пользуется этим хохолком как рулем глубины. Я схватил “Raft book” – книгу, предназначенную для терпящих бедствие, и прочитал, что встреча с этой птицей еще не говорит о непременной близости земли; но так как она могла прилететь лишь с американского берега – в Старом Свете она совершенно неизвестна, – то это был уже добрый знак. Впервые я был уверен, что встретил птицу, прилетевшую с континента, к которому направлялся.

А в два часа после полудня мне пришлось пережить неописуемый ужас. Я спокойно почитывал своего Эсхила, как вдруг рулевое весло подпрыгнуло от сильного толчка. «Опять акула», подумал я и обернулся: за кормой шла огромная рыба-меч длиною метров шесть. Вид у нее был свирепый. Описывая круги вокруг лодки, она задела за руль и ее спинной плавник встал дыбом. Трудно было недооценить такого грозного противника! Я прекрасно понимал, что если я ее только раню, она уйдет, а затем развернется и… прощай, «Еретик». Судорожно хватаю стрелу, пробую зарядить подводное ружье, но делаю неловкое движение и роняю стрелу за борт. Это последняя. Теперь я безоружен. Тогда я быстро привязываю к подводному ружью перочинный нож – «штык» готов. Если она нападет, я хоть продам свою жизнь подороже.

Я провел 12 часов в невыносимом напряжении. С наступлением темноты я следил за рыбой по искрящемуся следу и по плеску воды, разрезаемой спинным плавником. Несколько раз она задевала спиной дно лодки, но, казалось, она сама чего-то побаивается. Ни разу рыба меч не осмелилась подойти спереди. Иногда, набирая скорость, она совсем уже приближалась, но в последний момент быстро сворачивала. Да, она меня боялась… и может быть не меньше, чем я ее.

Всякое живое существо обладает теми или иными средствами обороны, и если нападающий их не знает, это его пугает больше всего.

К полуночи искрящийся след рыбы-меч исчез. Однако эту ночь я провел без сна.

В тот же день у меня была еще одна встреча, которая словно принесла мне весточку с далекой земли. Я увидел стеклянный шарик, какими пользуются рыбаки при установке сетей. Он был весь покрыт мелкими рачками и ракушками. Несомненно, он уже давно носился по волнам, прежде чем встретиться со мной, но все же это был посланец от людей.

Вечер 11 ноября. Я страдаю невыносимой хандрой, наверное, в результате волнений и усталости. К ночи дождь усиливается. Не слишком ли много пресной воды после стольких страданий? В дневнике появляется запись:

Попалась первая «саргассовая водоросль». По крайней мере я так думал. На самом же деле оказалось, что это великолепная медуза с синими и фиолетовыми разводами, так называемый «португальский воин».[53] Ее предательские щупальцы могут вызвать длительное и чрезвычайно опасное раздражение вплоть до язв.

После нескольких бессонных ночей я прихожу к выводу, что самое главное в жизни – это хорошо выспаться! «Двое суток без сна и у меня хандра; любая неприятность начинает меня раздражать всерьез».

Этот район прямо кишит тунцами и рыбами-меч. Они выпрыгивают из воды со всех сторон. Птицы и тунцы – еще куда ни шло, но рыба-меч… Избавь меня, боже! Лодка движется хорошо, но я охотно согласился бы достигнуть цели пятью-шестью днями позже, лишь бы иметь возможность немного отдохнуть, ни о чем не беспокоясь. Ничто так сильно не действует на нервы, как это бушующее свинцовое море. Поистине океан вокруг меня словно оделся в траур, совершенно черный, как тушь; лишь местами виднеются белые барашки, светящиеся ночью от фосфоресцирующего планктона. Настоящее вечернее платье с белыми цветами – японский траур. Ни звездочки, ни клочка чистого неба. Тяжелые низкие облака давят на меня… О, как я теперь понимаю это выражение.

В 17 часов 12 ноября пишу:

Я начинаю сомневаться, не ближе ли я нахожусь к берегу, чем это говорят мои расчеты. Число птиц увеличивается; я их вижу по целому десятку зараз, а в моей книге о птицах говорится, что если их более шести, то до берега остается от 100 до 200 миль.

Я и не подозревал, что на самом деле едва удалился на какую-нибудь сотню миль от островов Зеленого Мыса.

В ночь с 12 на 13 ноября меня снова навещает акула. Во всяком случае, я думаю, что это акула. В самом деле, откуда мне знать – акула это или рыба-меч? Каждый раз, когда акула подходит ко мне днем, я спокоен: я награждаю ее традиционным ударом весла по носу и она удирает.

Но ночью, страшась, как бы одна из этих дьявольских рыб не проткнула мне лодку своим мечом, я не решаюсь что-либо предпринять; цепенея от напряжения, я стараюсь определить, кто мой незваный гость, и жду, когда он удалится. Прощай, мой ночной покой! Часто акулы и другие морские жители развлекаются, подталкивая мою лодку, словно мячик, и я не смею им мешать.

Проливной дождь не прекращается. Спасаясь от этого потопа, полностью растягиваю брезент над головой. Вода скапливается и проникает через оставленные для дыхания отверстия. Если ее наберется слишком много, тент у завязок может лопнуть, поэтому мне приходится время от времени выплескивать воду через борт. Мало кто может представить, как разрывается сердце у потерпевшего кораблекрушение, когда он выливает за борт запасы пресной воды. Теперь даже без акулы и рыбы-меч спать практически невозможно. Ливень не прекращается ни на минуту. Каждые четверть часа приходится вычерпывать воду. Трудно вообразить, до какой степени вода умеет просачиваться через любую, даже самую маленькую дырочку.

Мало-помалу я начинаю верить во враждебность некоторых предметов. Например, хочу заняться определением координат, измеряю искомый угол и произвожу вычисления. Карандаш кладу рядом с собой. Через десять секунд хочу его взять, но он уже ухитрился исчезнуть.[54]

У меня определенно начинается мания преследования. Раньше я в таких случаях просто смеялся и вспоминал что-нибудь вроде известной истории с веревочкой или случай с чайником из «Трое в одной лодке».

Ночью гигантская волна подхватила лодку с кормы, протащила с чудовищной скоростью за собой и наполнила водою. Рулевое весло сломалось, словно спичка. Лодка тотчас же встает поперек, парус полощется и зловеще хлопает, дергая наложенные мною швы, которые вот-вот лопнут. Я бросаюсь вперед, чтобы спустить полотнище, с размаху падаю всем телом на тент, и он лопается возле завязок. Непоправимый разрыв. И это в тот момент, когда мне предстоит выдержать настоящий приступ волн. Я спустил в море оба плавучих якоря. «Еретик» послушно разворачивается и грудью встречает непрекращающиеся атаки врага. Я совершенно изнемогаю от усталости. Для меня сейчас самое главное – отдых. Будь, что будет! Плотно затягиваю брезент и решаю проспать 24 часа, какова бы ни была погода, каков бы ни был ход событий.

• Предыдущая
• 37/50
• Следующая