Смерть в ночном эфире - Браун Сандра - Страница 52

• Предыдущая
• 52/92
• Следующая

– Она не просто попросила, она настаивала на этом. Пэрис сказала, что так захотел бы и сам Джек. Еще в колледже мы оба были спортсменами, и мы были приятелями. Он не захотел бы, чтобы я увидел его в таком беспомощном состоянии.

Кертис кивнул, словно ответ его устроил, но не вполне.

– И кое-что еще показалось мне странным, – продолжал он. – Эти солнечные очки.

– Глаза Пэрис слишком чувствительны к свету.

– Но она не снимает их даже ночью. Когда вчера вы приехали к магазину, была середина ночи, и даже луны не было. – Кертис посмотрел на Дина взглядом инквизитора. – Такое впечатление, что Пэрис чего-то стыдится, не правда ли?

Стэн предпочел бы встречу с проктологом разговору с дядей Уилкинсом. В любом случае его заднице достанется, но проктолог надел бы резиновые перчатки и постарался быть осторожным.

Место, где они договорились встретиться, Стэну нравилось. Это был бар на первом этаже отеля «Дрискилл». Так как Уилкинс Криншоу собирался этим же вечером вернуться в Атланту, он не стал бронировать себе апартаменты. Стэн порадовался тому, что встреча назначена в людном месте. Дядя Уилкинс не будет слишком суров с ним при посторонних. Уилкинс ненавидел сцены.

В вестибюле отеля было так же спокойно, как в гареме в послеполуденные часы. Стеклянный потолок с орнаментом пропускал неяркий свет. Все старались ступать как можно тише по мраморному полу. Никто не хотел задеть даже листок одной из роскошных зеленых пальм. Диваны и кресла манили устроиться в них и лениво наслаждаться соло на флейте, негромко льющимся из скрытых динамиков.

Но в центре этого оазиса неги и покоя'пряталась ядовитая жаба.

Уилкинс Криншоу был маленького роста, и Стэн подозревал, что дядя носит скрытые каблуки. Седые волосы приобрели желтоватый оттенок и были такими редкими, что едва скрывали возрастные пятна на блестящем черепе. Нос был широким и мясистым, под стать толстым губам. Нижняя туба выдавалась вперед и брезгливо оттопыривалась. Дядя Уилкинс был очень похож на земноводное, причем из разряда наиболее уродливых.

Стэн догадывался, что именно из-за такой малоприятной внешности дядя остался холостяком. Единственной привлекательной для противоположного пола чертой в дяде были деньги, и они же были второй причиной его одиночества. Уилкинс был невероятно скупым и не желал поделиться даже крошкой своего финансового пирога с супругой.

Стэн также догадывался, что его дядя был безмозглым отщепенцем в военной академии, куда и Уилкинса, и отца Стэна послал его дед. У братьев не было другого выхода, они не могли ослушаться отца. После окончания академии оба служили в ВВС. Дослужившись до приличного чина и отдав свой долг стране, они были допущены к ведению бизнеса.

На каком-то этапе взросления безмозглый Уилкинс стал нормальным. Он научился давать сдачи, но его оружием была не физическая сила, а сила ума. Он никогда не пускал в ход кулаки, но обладал незаурядным талантом нагонять страх. Он играл не по правилам и никогда не брал пленных.

Дядя не встал, когда Стэн присоединился к нему за круглым коктейльным столиком. Он даже не поздоровался. А когда подошла молоденькая красивая официантка, Уилкинс Криншоу приказал:

– Принесите ему содовой.

Стэн ненавидел содовую, но не стал заказывать ничего другого. Он должен постараться, чтобы эта встреча прошла наиболее безболезненно. Нацепив на лицо приятную улыбку, он начал разговор с лести:

– Вы хорошо выглядите, дядя.

– Это шелковая рубашка?

– Гм? Ах, ну да, конечно.

В их семье все мужчины хорошо одевались. Словно желая компенсировать внешнюю непривлекательность, Уилкинс тоже всегда был одет безукоризненно. Сорочки и костюмы он шил у портного, рубашки безжалостно крахмалились и наглаживались. Он не допускал ни одной морщинки, ни одной лишней складки.

– Ты что, с ума сошел? Ты одеваешься, как придурок. Или для тебя естествен этот вид педераста?

Стэн промолчал, только кивком поблагодарил официантку, которая принесла его содовую.

– Ты наверняка унаследовал эту вычурную манеру одеваться от своей матери. Она обожала рюшечки и кружав-чики, чем больше, тем лучше.

Стэн не стал возражать, хотя его рубашка не была вычурной ни по стилю, ни по цвету. Надо сказать, он серьезно сомневался в том, что его мать надевала платье с рю-шечками хотя бы раз в жизни. Элис Криншоу всегда выглядела элегантно. Она обладала безупречным вкусом и оставалась для Стэна самой красивой женщиной на свете.

Но спорить с дядей было бесполезно, поэтому он сменил тему:

– Ваша встреча с генеральным менеджером прошла успешно?

– Радиостанция пока приносит деньги. Тогда почему дядя так хмурится?

– Последние рейтинги очень недурны, – заметил Стэн, – они повысились на несколько пунктов по сравнению с прошлым периодом.

Стэн подготовился специально, чтобы произвести на дядю впечатление. Он только надеялся, что Уилкинс не спросит его, когда кончился прошлый период и что означает в данном случае слово «пункт».

Дядя буркнул что-то невразумительное.

– Вот почему это дело с Пэрис Гибсон так некстати. – Эти слова Стэн разобрал.

– Да, сэр, – поспешил он выразить свое согласие.

– Мы не можем допустить, чтобы наша радиостанция оказалась замешана в этом, – продолжал Уилкинс.

– Она не замешана, дядя. О ней упоминают лишь вскользь.

– Я не желаю, чтобы наша радиостанция упоминалась даже в минимальной степени, если речь идет об исчезновении несовершеннолетней девушки.

– Разумеется, сэр.

– Вот почему я оторву тебе голову и помочусь в открытую рану, если выяснится, что ты имеешь хотя бы малейшее отношение к этим телефонным звонкам.

Дядя Уилкинс научился кое-чему в военной академии. Он выражался предельно ясно, не допуская двояких толкований. Его грубость уступала только его эффективности.

Стэн пришел в ужас.

– Как вам могло прийти в голову, что я…

– Ты полное дерьмо. Ты был таким с того самого времени, как твоя мать тебя родила. Как только ты издал первый писк, Элис уже знала, что ты станешь сопливым плаксой и размазней. Думаю, именно поэтому она заболела. Просто легла и умерла.

– У нее был рак поджелудочной железы, – растерянно произнес Стэн.

– Это был отличный предлог, чтобы избавиться от тебя. Твой отец тоже знал, что ты и плевка не стоишь. Он не хотел отвечать за тебя. Именно поэтому мой братец Вер-нон так далеко засунул дуло пистолета в рот, что отстрелил себе затылок.

У Стэна перехватило горло. Он просто не мог говорить. Но Уилкинс не знал пощады:

– Твой отец всегда был слабаком, а твоя мать сделала его еще слабее. Вернон считал своим долгом оставаться ее мужем, хотя она перетрахала всех мужиков, которые попадались на ее пути.

Жестокость была у дяди в крови. Стэн прожил с этим тридцать два года и только сейчас понял, что ему следовало бы привыкнуть. Но он не привык. Он посмотрел на Уилкинса с неприкрытой ненавистью.

– У отца тоже были любовницы. Причем постоянно.

– Я уверен, их было больше, чем нам известно. Мой слабак-братец заваливал каждую женщину, которую мог, только для того, чтобы доказать себе, что он все еще на это способен. Твоя мать не пускала его к себе в постель. Видимо, твой отец оказался единственным мужчиной, к которому шлюха Элис испытывала отвращение.

– Если не считать вас. – Стэн даже слегка повысил голос.

Уилкинс так крепко сжал свой стакан с бурбоном, что Стэн удивился, как выдержал толстый хрусталь. Его удар пришелся точно в цель, и он радовался этому. Стэн давно понял, почему дядя так ненавидит его мать. Он множество раз слышал, как Элис Криншоу со смехом говорила своему деверю: «Уилкинс, ты такая противная жаба».

В устах его матери, обожавшей мужчин, эти слова были приговором. Более того, Элис никогда не боялась Уилкинса, а это являлось наивысшим оскорблением для него. Уилкинс испытывал наслаждение, заставляя людей трепетать от страха перед ним. Но с матерью Стэна у него ничего не вышло. Стэн с удовольствием напомнил ему об этом.

• Предыдущая
• 52/92
• Следующая