Солёный снег - Железников Владимир Карпович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая

- Полюбуйся на своего сынка, - сказала бабушка. - Вот к чему приводит отсутствие отца. Он, он, он... - Бабушка заплакала. - Он украл две марки у Маринкиного отца. Влез в альбом и украл.

- Так, - сказала мама. - А откуда это стало известно?

- Сначала пришёл Маринкин папа, - ответила бабушка. - И он отказывался, нахально так отказывался, нагло. Представляешь, говорит: "Честное слово, я не брал". И я, старая дура, говорю: "Наш Саша никогда не врёт". А потом тот убежал, а он разревелся.

- Ты лгун и вор, - сказала мама. - Сейчас же собирайся, пойдём к Маринке.

Саша сидел, низко опустив голову.

- Посмотри на меня. - Она взяла Сашу за подбородок и подняла его голову.

И Саша увидел её глаза, и её рот, и веки глаз, которые всё время напряжённо вздрагивали. Всё-всё в этом лице было для него незнакомым и чужим.

- Где эти марки? - спросила мама.

Саша встал на колени, вытащил из-под тахты дневник и достал марки. Мама взяла марки в руки и долго-долго смотрела на них, стараясь прочитать, что там написано, точно это сейчас было самое главное.

- Пошли, - сказала мама.

- А может быть, их отнесу я? - робко прошептала бабушка.

Мама ей ничего не ответила, и они вышли на лестничную площадку. Саша шёл медленно-медленно, мама изредка подталкивала его.

Они вышли во двор, пересекли его и вошли в подъезд, где жила Маринка. Сели в лифт и поднялись на шестой этаж.

- Звони, - сказала мама.

Саша надавил кнопку звонка. Им открыла дверь Маринка. Саша внимательно посмотрел на неё: она была такая же, как всегда. Значит, отец её не выполнил своей угрозы.

- Марина, позови своего папу, - сказала мама.

Маринка убежала и вернулась с отцом.

- Здравствуйте, - сказала мама.

- Здравствуйте, - ответил Маринкин папа и как-то весь согнулся, словно ему было неудобно, что он такой высокий.

- Ну? - сказала мама.

- Это я взял, - сказал Саша. Больше он ничего не мог выдавить.

Мама протянула марки Маринкиному папе. Он схватил их и тут же стал рассматривать.

- Всё в порядке, - сказал он довольным голосом, - уголки не повредили. Знаете, я был уверен, что они найдутся, только боялся, что повредят уголки. Это самое ценное в марке. - Потом он посмотрел на Сашу и добавил: - Из тебя никогда не выйдет настоящего коллекционера.

Саша ещё ниже опустил голову, чтобы никого не видеть. Он теперь видел только ноги. Мамины ноги в туфлях на высоких каблуках, ноги Маринкиного отца в туфлях сорок пятого размера и Маринкины ноги в ботинках с облупленными носами. Эти ноги иногда немного двигались. Там наверху над ним его мама и Маринкин папа произносили какие-то слова, но Саша ничего не слышал.

- Нам пора, - сказала мама. - До свидания. Простите.

- Что вы, - сказал Маринкин отец. Он почему-то тронул Сашу за плечо и клюнул носом. - В конце концов всё кончилось благополучно, и нечего так расстраиваться.

Он открыл им дверь. Первой вышла мама, а когда Саша проходил мимо него, он тихо прошептал ему: "Мужайся". И клюнул носом.

Всю дорогу домой Саша шёл позади матери. И думал, что теперь его долго-долго будет ругать бабушка, а потом она ещё возьмёт да скажет Петру Петровичу. Вот тогда-то совсем неизвестно, что делать...

Глава девятая

На следующий день утром Саша из дому вышел один. Обычно он выходил вместе с мамой, но сегодня она собралась раньше его и, не дожидаясь, не говоря ни слова, хлопнула дверью. А Саша вышел следом.

Он догнал её уже во дворе, вернее, не догнал, а увидал её спину. Рядом с ней шёл Маринкин папа. Мама что-то говорила ему, а он жалобно клевал носом. Видно, мама возмущалась Сашей, говорила, что она теперь никогда-никогда не простит его, что он распропащий человек. Маринкин папа клевал носом, слегка покачивал головой, значит, он был во всём согласен с мамой.

Саша проводил их до троллейбуса, посмотрел, как они сели в троллейбус, как Маринкин папа подталкивал маму в двери машины, потому что троллейбус был набит до отказа. Потом Саша увидел в заднем окне мамино лицо и мамин весёлый платочек, который привёз ей папа из экспедиции по Средней Азии.

А потом Саша развернулся, чтобы идти своей дорогой, и тут на него наскочило такое настроение, такой страх перед Гошкой, перед его приставанием и дразнилками, что он просто не пошёл в школу. Пускай они учат там свои "А" заглавные и "а" маленькие, "Б" заглавные и "б" маленькие, пускай они учат все остальные буквы, а он останется дурачком. Лучше быть дурачком, чем встречаться с Гошкой, с этим вредным Гошкой, которому он наобещал марки и столько из-за них перетерпел.

А в Москве для прогулок места много, и интересного в Москве очень много, столько интересного, что неизвестно, кто будет дурачком: Саша или те, кто сидит в школе...

Так он прожил целых пять дней. Приходил домой, его кормили, потом он для отвода глаз возился с тетрадями, потом всё прятал в портфель и убегал во двор. Никто с ним не разговаривал: ни мама, ни бабушка. А от Петра Петровича и от Маринки он прятался всеми правдами и неправдами.

В этот день он задержался дома дольше обычного. Бабушка куда-то ушла, и Саша ждал её возвращения, чтобы пообедать.

По коридору прошёл Пётр Петрович, достал что-то из почтового ящика, открыл к Саше дверь и сказал:

- Вам письмо с Камчатки, а мне с Южного полюса. - Потом он внимательно посмотрел на Сашу. (Тот на всякий случай низко опустил голову - так было удобнее: не видишь глаз человека, который с тобой разговаривает.) И добавил: - Где это ты пропадаешь последнее время?

- Я не пропадаю, - сказал Саша. - Просто много уроков.

- Уроки уроками, - сказал Пётр Петрович, - а старых друзей забывать не полагается.

Саша был рад, что поговорил с Петром Петровичем, всё-таки легче на душе. И поэтому, когда Пётр Петрович позвал его условным стуком через стену, он с радостью побежал к нему.

Он вошёл в комнату и почувствовал, что соскучился по ней, по этому беспорядку, по книгам, которые валялись в разных концах комнаты в раскрытом виде: Пётр Петрович всегда читал сразу несколько книг; по карточкам Игоря, развешанным на стенах, по любимому волшебному креслу, по запаху этой комнаты.

- Какая жалость, - сказал Пётр Петрович. - Написал Игорю письмо, стал искать конверт и смахнул очки. Разбились вдребезги. Ты меня не выручишь, не напишешь адрес на конверте? Без очков я ничего не вижу.

Пётр Петрович встал со своего места и подтолкнул к стулу Сашу.

- Ну, давай пиши, - сказал Пётр Петрович. - Ты уже всю азбуку знаешь?

Саша мотнул головой: понимай как хочешь.

- Ну, давай пиши. Сверху, в углу, большими, печатными буквами напиши: АВИА.

Эти буквы Саша знал и с радостью, низко склонясь к конверту, написал сначала заглавную "А", потом "В", потом "И" и снова "А". Ах, как Саша старался, и как у него полегчало на сердце, когда он с такой лёгкостью справился с этим словом!

- Теперь напиши: Одесса. Давай по буквам: О, Д, Е, С, второй раз С, А. Написал?

- Написал, - ответил Саша, хотя в этом слове он пропустил букву "Е", а букву "С" развернул в другую сторону.

Ему стало немного жарко, и он уже со страхом стал ждать продолжение адреса.

- Теперь напиши: улица Карла Маркса, двадцать пять. По буквам: У, Л, И, Ц, А. Написал?

Саша кивнул, он окончательно запутался и ждал, когда же кончится это мучение.

Теперь, когда Пётр Петрович ему диктовал, он писал какие придётся буквы, писал их кверху ногами, и развернув в другую сторону, и просто придумывая какие-то новые, никому не известные буквы. А Пётр Петрович диктовал ему название улицы, потом название экспедиции и, наконец, фамилию и имя сына. Это ведь письмо должно было пройти далёкий путь. Сначала до Одессы на самолёте - для быстроты, потом пароходом поплывёт к Южному полюсу, через Чёрное и Красное моря, по Суэцкому каналу, огибая Африку, пересекая экватор, и, наконец, его привезут Игорю.

- Так. Спасибо, - сказал Пётр Петрович. - Теперь мы его заклеим.

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая