Темные тропы - Гэбори Мэтью - Страница 31
- Предыдущая
- 31/58
- Следующая
– Они пытали тебя.
Да, – сказала она, оторвавшись от впадинки на его плече.
Ее фиолетовые глаза по-прежнему излучали чарующую чувственность, хотя в их глубине он различал полярный отблеск, холодный немой огонек.
Он взял ее за плечи и чуть отстранил от себя чтобы рассмотреть. Туника, разорванная в нескольких местах, открывала взгляду округлости ее грудей и изгибы длинных ног, ее перламутровая кожа была покрыта пятнами засохшей крови. Шенда была вся в грязи, от нее скверно пахло, но никогда еще она не была столь желанна. Януэль не выказал своего чувства, понимая, что время для этого еще не пришло, и взглянул на Чана.
Черный Лучник сбрил свои длинные золотистые волосы, на его лице тоже читалось изнеможение. Тем не менее он казался помолодевшим лет на десять. Януэль еще не знал обстоятельств, при которых он нашел драконийку, но эта экспедиция, бесспорно, изменила его. Черты лица его заострились, а в ореховых глазах сверкало отчаянное желание не упустить шанс, который ему предоставили Шенда и Януэль.
– Он спас мне жизнь, – сказала драконийка, встав рядом с другом. – Этот старый змей сумел проскользнуть в крепость Льва! – воскликнула она, подтолкнув его вперед.
– Спасибо, Чан, – сказал Януэль. – Спасибо…
– Поверь мне, прогулка была далеко не безмятежной.
– Дай же мне обнять тебя, тупица!
Даже если рано или поздно между ними должна была встать Шенда, объятие стало итогом их дружбы: Януэль восхищался мужеством Черного Лучника, в то время как последний чувствовал себя навеки в долгу перед Януэлем за свое возрождение.
Расставшись с друзьями, Януэль довел до конца переговоры с имперскими представителями. Генерал отпустил своих улан, и фениксиец сам проводил четырех эмиссаров до нижнего этажа, где они обсудили последние детали плана действий на предстоящие дни.
Каждый стремился поскорее вернуться в свою штаб-квартиру, чтобы принять меры, необходимые для благополучной отправки Януэля в город Тараска. Коммерсант заверил фениксийца, что он уладит все необходимые для путешествия формальности. Генерал, со своей стороны, должен был прийти за Януэлем в Башню с доверенными легионерами, которые тайно выведут его по сточным каналам в порт. Оттуда личный корабль Эшел-Она доставит его к Тараску. Опекун упомянул также о мнимой казни фениксийца. Для сохранения тайны необходима была еще и уверенность в том, что никто из подмастерьев не проговорится. После некоторых колебаний все пришли к заключению, что самое простое – отказаться °т сложной постановки казни и распустить слухи о внезапной смерти фениксийца в присутствии делегации. Можно было бы все объяснить его безумной, отчаянной попыткой взять эмиссаров в заложники, чтобы обеспечить себе побег. И якобы в этой неразберихе Дан-Хан сам убил фениксийца. Под конец генерал предложил передать здание материнской лиги в ведение легиона, чтобы никто не смог безнаказанно учинить дознание о внезапном исчезновении Януэля.
Они закончили это тайное совещание в тишине проникнутой значительностью происходящего. Грифийский жрец вышел последним, с неожиданной энергией пожав избраннику руку. Януэль склонил перед ним голову в полной уверенности, что может ему доверять. Только внезапная вспышка Феникса, казалось, говорила об обратном. Рукопожатие Сол-Сима спровоцировало странную реакцию Хранителя – это был гнев, который на мгновение буквально оглушил его хозяина. Священнослужитель, ничего не заметив, удалился вслед за своими спутниками.
ГЛАВА 11
Отряд остановился у «Черного Вепря», чтобы укрыться от потоков воды, которые обрушились на окрестности. Приведенные под командованием капитана Логорна, офицера имперской армии, солдаты с оглушительным гамом завладели общей комнатой. Однако жена хозяина обрадовалась появлению этих двадцати промокших и изголодавшихся молодцов. Домана, приняв и накормив такую компанию, считала, что день прошел удачно.
Она рассадила солдат вокруг больших дубовых столов, стоявших в общей комнате, и отослала своих двух дочек на кухню поддерживать огонь и подготовить котлы. Поглядев на следы, оставленные грязными солдатскими ботинками, она вспомнила, что ее муж в это самое время занят чисткой конюшни. Она вздохнула и подошла к капитану, уже усевшемуся за столом.
– Добро пожаловать, мессир! – сказала она, вытирая перед ним стол краем своего передника.
– Приветствую, сударыня. Пива моим ребятам.
Один бочонок – и ни каплей больше. А также позаботься о том, чтобы лошади были накормлены. Мы с рассвета в пути.
– Вы идете в Альдаранш?
– Да. Все этот Януэль. Нас сотнями отправляли в дозор. Из-за проклятого убийцы у нас ни дня передышки!
– Говорят, он укрылся у фениксийцев?
– Так и есть. Ума не приложу, как он мог проскользнуть сквозь оцепление. Но вот забрался-таки к этим бесам в красных блузах…
Домана молча кивнула. Капитан почесал свою густую, еще влажную бороду:
– Мои люди измучены, сударыня. Я хочу, чтобы их как следует накормили. Я заплачу, сколько понадобится, но это должен быть незабываемый обед! Уже больше недели прошло, с тех пор как мы обедали под крышей.
– Я приготовлю рагу из зайца, подойдет?
– Будет отлично, если его хватит на всех.
– Всем хватит, – пообещала она, широко улыбнувшись.
– Превосходно! – Он хлопнул ладонями по краю стола и громко крикнул: – Солдаты, пиво и рагу из зайца для каждого!
Это краткое сообщение было встречено радостными восклицаниями. Капитан подмигнул Домане и заключил:
– Ну же, поспеши. Их мучит жажда, и они хотят есть.
Она ответила поклоном и поспешила к своим дочкам на кухню. Своей младшей, малышке Мейе, тринадцатилетие которой собирались отпраздновать через два дня, она велела сбегать в погреб за бочонком пива.
Старшая, которую звали Лоной, уже начала выкладывать на сковородку куски зайчатины.
– Ты не забыла про вино? – спросила мать.
– Нет, мама. Я только что поставила его. Мейя скоро вернулась с бочонком и, запыхавшись, опустила его на пол.
– Это еще что такое! – заворчала мать, снимая паутину из ее длинных кудрей. – Поди обслужи этих господ и… нет, постой. Сперва сбегай к отцу. Нужно поставить лошадей в стойла. Скажи ему, чтобы был порасторопнее, он мне вот-вот понадобится здесь. Ну, мигом!
Мейя тотчас повиновалась и выскочила в дверь, ведущую на задний двор харчевни.
Домана разводила специи в миске с бульоном, когда обратила внимание на тишину, воцарившуюся в общей комнате. Она вытерла руки передником и обернулась к Лоне:
– Что там стряслось?
Старшая дочь пожала плечами, отведя в сторону глаза, покрасневшие от лука, который она старательно нарезала кольцами.
– Все же это странно.
Домана подошла к двери, отделявшей кухонные помещения от общей комнаты, приоткрыла ее и выглянула.
Ее муж стоял на пороге, обнимая за плечи Мейю. Едва взглянув на следовавших за ним четырех типов, Домана почуяла неладное. Солдаты тоже рассматривали вновь прибывших в напряженном молчании. Она решила выйти навстречу мужу и волевым шагом пересекла общую комнату, наполненную едким дымом трубок. На полпути она мельком взглянула на капитана. Он небрежно поглаживал свою бороду, впившись глазами в посетителей и положив левую руку на гарду зфеса своей шпаги. Повисло почти осязаемая напряженность.
Уловив запах гнили, которым пахнуло от пришельцев, она изобразила суровую гримасу на своем лице, хотя и поклялась еще десять лет тому назад сохранять в присутствии посетителей приветливую улыбку, что бы ни происходило. Остановившись перед своим мужем, она воскликнула:
– Алдорн, что ты стач здесь как вкопанный?
Она не знала, как ей ко всему этому отнестись, и предпочитала придерживаться только того, что видит глазами. Несмотря на их наряды и внушающее тревогу обличье, эти посетители были скорее всего бродячими артистами, смущенными и оробевшими при виде солдат. По крайней мере, это единственное, что пришло ей в голову. Эти сизые губы и синеватый цвет лиц были, вероятно, результатом безвкусно наложенного грима, а запах – следствием долгого пути и невозможности помыться. Почти успокоившись, она подумала о верхних комнатах, которые можно будет сдать на ночь, не считая горячей воды, за которую она легко могла бы потребовать на две или три монеты больше. Впрочем, один штрих поколебал ее уверенность. Грим не мог долго сохраняться под дождем, а этот тип, грузный и отталкивающий, вымок с ног до головы. Она внимательно рассмотрела его жирное лицо и усеивавшие его грудь гвозди и почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
- Предыдущая
- 31/58
- Следующая
