Умереть в любой день после вторника - Браун Картер - Страница 1

• 1/31
• Следующая

Обычно у красоток в Голливуде больше бюста, чем мозгов. Чтобы постичь эту истину, не требуется долго пребывать в кинобизнесе. Мечтательницы, полные надежд, прибывают в Лос-Анджелес из самых разных мест, вплоть до таких отдаленных, как Монголия. Они слетаются на этот горшок с медом, именуемый Голливудом, как пчелы, не имеющие собственного улья.

Обычно эти прелестные пчелки либо сироты, лелеющие честолюбивые замыслы, либо настоящие или бывшие королевы красоты со Среднего Запада (например, какая-нибудь «мисс Канзас», 1969 года). Последние, как правило, происходят из семей, столь респектабельных, что там можно умереть со скуки. И в том, и в другом случае эти девицы являются лакомым куском для голливудских деятелей. Молодых красоток с блестящими глазками влечет в этот мир грез заманчивая жизнь, обещающая им сенсации, восторги, поклонников и упоение славой. Однако, не обладая опытом и достаточной ловкостью, они не могут утвердиться на вожделенной вершине. Как правило, их бессовестно используют, выжимая все соки, и выбрасывают как потрепанную колоду карт.

Уроки из этого печального опыта извлекают немногие. Большинство мечтательниц ожесточаются и, преисполненные горечи, отчаянно завидуют своим более ловким подругам. Неудачниц обычно снимают в эпизодах или короткометражках, и они проводят остаток своей жизни, вымещая обиды на еще больших неудачницах. Именно это обстоятельство делает мир кинобизнеса прибыльным для таких ребят, как я. У любого человека есть что-то на душе, но в Голливуде всегда отыщутся люди, которые не оставят вас в покое и обязательно пригласят кого-то вроде меня.

Конечно, в Голливуде уровень доходов может достигнуть астрономического уровня. Но даже из самых талантливых немногие добираются до самого верха карьеры и богатства. Кому-то повезет, кто-то завяжет выгодное знакомство. Бывает, конечно, помогает и талант.

Далеко не всегда кусок хлеба мне обеспечивают самые яркие и талантливые соискательницы. Обычно я занимаюсь теми, кто нуждается в дружеском, отцовском увещевании и объяснении, каким образом фабрика грез сбивает с пути очередную красотку. Но бывают и исключения.

Соня Майер — превосходный пример подобного исключения. Он заставляет вас усомниться в общепринятом порядке вещей. На вид ей было около тридцати. Светлые волосы молодой женщины тяжелой копной венчали голову, спадая волнами на ее правое плечо. Крошечный медный колокольчик, свисавший с нежной мочки уха, мелодично позвякивал при каждом движении головы. В очертаниях ее полных губ таилось врожденное высокомерие. Проницательный взгляд серо-зеленых глаз, короткий и прямой носик довершали портрет Сони Майер.

На ней было бежевое шелковое платье с достаточно глубоким вырезом, приоткрывавшим на четыре дюйма соблазнительную выемку между пышными грудями. Все это сооружение поддерживалось парой изящных полосок материи, которые, казалось, просто не способны выдержать даже глубокий вздох. В мире, быстро заполняющемся плоскогрудыми существами, столь милыми жрецам высокой моды, ее фигура явно выпадала из стиля. Достаточно широкие бедра Сони прекрасно гармонировали с изящными округлостями икр и точеными лодыжками. Когда бы она ни поворачивала голову, я слышал треньканье медного колокольчика, который словно окликал меня.

— Как случилось, что такая ослепительная блондинка, как вы, стала персональным менеджером комика Сэма Сорела? — шутливо поинтересовался я.

— Просто зацепилась за одно из крупнейших агентств по поиску талантов, Рик. — У Сони Майер был приятный голос, по тембру напоминавший контральто. — Мне позволили вести дела некоторых клиентов, — продолжала она, — из самых малообещающих, относительно которых сотрудники агентства не питали никаких иллюзий. Затем, примерно года два назад, мне предложили Сэма. Сэм Сорел тогда был на излете и быстро скатывался вниз. Втайне в агентстве надеялись, что он будет так оскорблен моей кандидатурой, что тут же разорвет с ними контракт. Но с самой первой нашей с ним встречи мы почувствовали обоюдную симпатию, и все кончилось тем, что мы сами порвали с этим агентством.

— Вы проделали титаническую работу, вернув Сэма на вершину, с которой он скатился, — уважительно произнес я. — Конечно, это было нелегко.

Соня пожала белоснежными плечиками.

— Сорел всегда был талантлив. Ему надо было только вернуть себе веру в собственные силы.

Никто в здравом рассудке не мог усомниться в том, что Сэм Сорел продолжает принадлежать к лучшим комикам шоу-бизнеса. Публика толпами стекалась на его выступления в самых фешенебельных клубах. Люди жадно внимали ему, сдерживая смех, чтобы не пропустить ни единого слова. Последние десять минут своего шоу он посвящал сюрреалистическим словесным фантазиям, рассуждениям о психоанализе. Все завершалось тем, что его напарник, игравший роль психоаналитика, советовал Сэму ради укрепления здоровья предпринять длительное путешествие и совал ему пятьдесят долларов на ЛСД. После того как стихали аплодисменты и оркестр играл вступление к новому номеру, публика наконец испытывала чувство облегчения. Теперь каждый мог расслабиться после той концентрации внимания, которой требовали отрывистая речь комика, его стремительные словоизвержения. Сэм буквально «выстреливал» фразы пулеметными очередями, и каждое его слово било точно в цель.

— Дадим ему пять минут, прежде чем отправиться в его артистическую уборную, — предложила Соня.

— А почему бы Сэму не присоединиться к нам здесь, за столом, и не выпить вместе с нами? — спросил я.

— Только не это. — Соня улыбнулась, обнажив крепкие белые зубы. — Сэм выносит общество других людей, только когда они сидят перед ним и восторженно аплодируют, отбивая себе ладони и признавая его комический гений. — Медный колокольчик звякнул, когда она взглянула на свои часы. — Я думаю, вам уже пора поговорить с ним.

— Вы все еще не хотите сначала ввести меня в курс дела, рассказать, что у него стряслось?

— Это его дело. И я думаю, он сам должен рассказать обо всем. — Соня встала. — Теперь, когда Сэм снова вернулся в Голливуд, кому еще мог бы он довериться, кроме Рика Холмана?

Это был комплимент, который делал излишними все дальнейшие дискуссии. Я последовал за бежевым шелком, за подпрыгивающей, как при верховой езде, попкой, и это очаровательное зрелище удерживало меня в состоянии транса на всем протяжении пути до артистической уборной Сэма. Чертовски много времени прошло с тех пор, как мне доводилось встречать какую-нибудь женщину, столь сексуально привлекательную, как Соня Майер. Каждую минуту, пока я был с ней, мне приходилось усмирять себя, подавляя желание сорвать с нее платье и отнести ее на ближайшую кушетку. И это была не просто физиология; Соня — воплощение женственности, которая придавала ей дополнительное очарование. Конечно, с точки зрения мужчины.

В своей артистической уборной Сэм сидел перед туалетным столиком со стаканом в руке и наполовину опустошенной бутылкой бурбона у локтя. При нашем появлении он приподнял стакан в шутливом приветствии, затем сделал большой глоток.

— Сэм, — сказала блондинка, — это Рик Холман.

— Рад познакомиться с вами, Рик. — По контрасту со словесными очередями во время представления сейчас его речь была замедленной и как бы неуверенной. — Не хотите ли присесть?

Мы выбрали два стула с прямыми спинками. Соня уселась, скрестив ноги и обнажив при этом колено. Сэм еще раз отхлебнул из стакана прежде, чем наши взгляды встретились в зеркале. У него было худое, мертвенно-бледное, изрезанное морщинами лицо очень усталого человека. Глубоко посаженные глаза под скорбно сдвинутыми бровями и темный загар придавали его облику трагический вид. Прямые, тронутые сединой черные волосы падали на воротник рубашки. Некоторым образом этот человек походил на скрипача-виртуоза, который, исполнив пару сотен концертов, так выдохся, что не может более выносить даже собственной игры.

• 1/31
• Следующая