Последняя ночь Клеопатры - Волознев Игорь Валентинович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/8
- Следующая
Гпава VI
Но покинуть Лохиа в эту жуткую ночь оказалось делом почти безнадежным. По всем коридорам и залам сновали жадные толпы мятежников, грабя все, что только возможно. Потеряв своего предводителя - Гига, они рассыпались на отдельные маленькие отряды, никому не подчинявшиеся, и мародерствовали во дворце на свой страх и риск, грабя убитых, нападая на такие же отряды слуг и отбирая у них добычу. В окнах метались факелы, кое - где уже занимался пожар. Проникнуть в восточный корпус дворца беглецы не смогли: дальнейший путь по коридору им преградила стена дыма, шедшая от пожарища в нижних покоях, в которых некогда жил отец Клеопатры, покойный царь Птолемей Авлет. Путники вынуждены были свернуть в соседнюю галерею и направиться к северному крылу, но громкие голоса, топот множества ног и бряцание оружия вынудили их снова свернуть. За поворотом коридора они наткнулись на двух полупьяных рабов, тащивших ворох награбленных драгоценных тканей. Увидев царицу, оба они на мгновение оцепенели от изумления, а потом, бросив добычу, пустились наутек. Юноша хотел было броситься за мятежниками, но окрик царицы удержал его. - Низкие, бесчестные люди! - крикнул Пертинакс, взмахивая мечом. - И на поддержку этих ублюдков надеется Октавиан! Уже самой связью своей с взбунтовавшимися рабами он навеки покрыл позором свое имя! - Но покуда опасность грозит нам, а не ему, - перебила его Хрисида. Подумаем лучше, куда нам идти... - Тут я всецело полагаюсь на вас, - сказал Пертинакс. - Этот громадный дворец похож на лабиринт! Я, во всяком случае, не имею ни малейшего понятия, в какую сторону нам двигаться дальше... - Пути к выходу нам отрезали толпы мятежников и пожар, - печально произнесла Кл^щатра. - Отсюда мы можем только пройти в мои разоренные покои, в тронный зал да еще разве что подняться на крышу... А почему бы и нет? - Клеопатра, "осененная внезапной мыслью, взглянула на Хрисиду. - Ты знаешь путь отсюда в укромный сад на крыше восточного корпуса? - О да, царица! - воскликнула служанка. - Туда можно добраться только через потайную дверь... Это пожалуй, единственное место во дворце, где мы будем в безопасности! - Безопасных мест для нас уже нет нигде, - со вздохом возразила Клеопатра, - но, по крайней мере, ночь мы сможем там переждать, а утром... Утром пусть будет то, что назначит нам судьба. И они двинулись по галерее вдоль черных гранитных колонн, и далее - по изгибающимся лестницам, уводившим все выше и выше. На их счастье, ни одного бунтовщика не попалось им по дороге, и вскоре они оказались в том месте, где в толще каменной стены имелась дверь, незаметная для постороннего глаза; секретный механизм растворил ее, и за ней обнаружилась еще одна лестница, всего в несколько ступеней, которая вывела путников на крышу. Здесь находилось любимое место уединения царицы, о котором знали лишь Антоний и несколько близких друзей и слуг. Почти все пространство этой части крыши занимал сад со специально принесенной сюда землей; тут росли широколистные абиссинские пальмы и лесбосские агавы, вдоль дорожек тянулись кусты роз. Была пора их буйного цветения; крупными розовыми и желтыми бутонами было буквально усыпано все в этом укромном цветнике. Растения издавали пряный аромат, который мешался с освежающими дуновениями эфесского ветра, налетавшего с моря. Пертинакс и Клеопатра подошли к парапету и встали над сорокаметровой пропастью, в глубине которой мелькали далекие огоньки факелов. Отсюда, с террасы, открывался прекрасный вид на сады в гавани, фаросский маяк и сверкающее под звездами безмятежное море. Даль тянулась в мглистой дымке. Ночь была удивительно светлая, теплая, полная звезд. Из - за маяка выплывал двурогий серп луны. Золотились в его свете городские крыши, дальние острова в дельте Нила, изгибающаяся дамба и совсем далеко, на самом горизонте - парусники Октавиана, стерегущие вход в гавань. Вглядевшись в даль, Пертинакс не смог сдержать возгласа удивления: британский корабль, несколько часов назад ^храбро сражавшийся с двумя римскими галерами, стоял теперь, убрав паруса, у городского причала, и между ним и берегом сновала лодка. - Смотри, - показал он Клеопатре на корабль, - этого парусника я ждал три года, не покидая Александрию ни на один день! - Странный корабль, - молвила царица. - Он не похож на наши суда... - Он пришел из Британии - далекой островной страны, находящейся в тысячах стадиях отсюда, за Геркулесовыми столбами... - Однако, как не вовремя явились посланцы с твоей родины, Пертинакс! Александрия вот - вот падет, в городе начнутся грабежи и корабль будет захвачен... - О, Клеопатра, ты не знаешь британцев. Это смелые и мужественные люди, они сражаются, как львы! Захват нашего корабля будет стоить Октавиану немалой крови... Ах, если бы нам удалось выбраться из дворца!.. - Пертинакс в сердцах ударил кулаками по парапету и вдруг повернулся к Клеопатре: Будь мы сейчас в городе, я бы знал, где нам найти убежище! Царица промолчала, лишь легкий румянец выступил на ее смуглых щеках. - Нет, Пертинакс, - сказала она грустно, - мы отрезаны здесь, в этом уединенном саду. Дворец захвачен мятежниками, попытки покинуть его грозят нам гибелью... Сама судьба подарила нам ночь в этом пленительном уголке, где я любила когда - то просиживать в одиночестве до самого утра не смыкая глаз... - Но, Клеопатра, бездеятельное ожидание неминуемо погубит нас! Надо искать выхода отсюда. Главное сейчас - покинуть дворец! Может быть, через какое - то время мятежники угомонятся и разбегутся - ведь им тоже оставаться здесь небезопасно, - и у нас появится возможность бежать?.. - Нет, останемся здесь и покоримся судьбе, Пертинакс... У меня были десятки возможностей бегства из Александрии и из Египта, но ни одна из них не осуществилась. Значит, богам угодно, чтобы я умерла здесь, в доме своих отцов... - Если тебя захватит Октавиан, то он пошлет тебя в Рим, на посмешище черни! - в отчаянии воскликнул Пертинакс. - Нет, - с горестной отрешенностью продолжала царица, - этого не допустит Матерь Изида... Она отошла от парапета и села на широкое ложе под сенью ветвистой агавы, среди буйного кипения огромных роз; развернула свой страусовый веер. Пертинакс взглянул вниз, оценивая высоту и разглядывая каменные барельефы, украшавшие дворцовый фасад. - Была бы веревка... - пробормотал он, - и мы смогли бы спуститься... - Кажется, я знаю, что делать! - вдруг сказала молчавшая до сих пор Хрисида. - Я слышала от дедушки Евдамида, что из дворца ведет длинный подземный ход, который кончается где - то за гороми, за Канопскими воротами. Этим ходом давно никто не пользовался и знают о нем всего несколько человек... - И я слышала о нем! - встрепенулась Клеопатра. - Неужели он действительно существует? - Я уверена, о моя царица! Позволь мне пойти разыскать Евдомида, он наверняка сейчас прячется в своей каморке возле кухни... Я разыщу его и приведу сюда, а потом мы все вместе попытаемся бежать отсюда. - Если ход кончается за Канопскими воротами, то это значит, что он выведет нас в лагерь Октавиана, в самую пасть врагу! - возразила Клеопатра. - Может б.ыть, это даже и к лучшему, - заметил Пертинакс. - Там - то уж никто не станет искать царицу Египта! Мы выждем момент, когда начнется штурм города, и воспользуемся суматохой, чтобы проскочить мимо римских патрулей... Хотя есть еще другой способ, - добавил он после недолгого молчания, - это спуститься отсюда по веревке. - О нет, только не это! - в ужасе всплеснула руками Клеопатра. - Так я пойду за дедушкой Евдамидом? - спросила Хрисида. ^ - Ты хочешь идти одна? - встревожился Пертинакс. - Но это опасно, во дворце погром, многие помещения охвачены пожаром... Я пойду с тобой! Клеопатра побледнела, услышав это, она встала и порывисто взяла Пертинакса за руку. - Нет, прошу тебя останься! - воскликнула она, - Неужели ты оставишь меня одну? - Да, тебе лучше остаться охранять царицу, - поддержала ее Хрисида, - я одна сумею найти Евдамида! - Ступай, Хрисида, - приказала Клеопатра, не сводя глаз с лица Пертинакса, - и знай, что ты наша единственная надежда!.. Служанка скрылась за потайной дверью. Пертинакс и Клеопатра остались одни. Их сразу окутала глубокая тишина ночи. В удивительном саду чуть слышно шевелилась листва от легких дуновений ветра, и ни единого звука не долетало сюда из окон разграбляемого дворца. Казалось, ни Октавиана, ни мятежников, ни пожара нет и в помине, а есть только звездная ночь с ее безмятежным покоем и ароматом роз. - Подойди сюда, Пертинакс, - проговорила Клеопатра своим нежным голосом, снова усаживаясь на ложе, устланное пушистым мехом. - Иди, сядь возле меня и побеседуем, - она указала на место рядом с собой. Бледнея от смущения, со сладким замиранием в груди молодой человек приблизился и сел на самый краешек ложа, не отрывая восхищенных глаз от сверкающих очей Клеопатры. - Какая дивная ночь! - продолжала царица, откидываясь на подушки. - Как нежен ее воздух, напоенный ароматом роз! Прислушайся к отдаленному рокоту моря, бьющемуся о городские причалы... Как будто мы в прежнем добром старом Египте, где нет ни Антония с его римлянами, ни армий Октавиана, ни мятежных рабов... Воистину, это ночь любви... Слушай, Пертинакс. Еще тогда, в уличной толпе, я с первого взгляда угадала, что ты происходишь от царственной крови. Твой взгляд и осанка обличают твое происхождение от горделивых и могущественных вождей... Я вижу, тебя заинтересовал знак в виде драгоценной ящерицы на моей груди? Это талисман, который носил сам Александр Македонский. Он снят моим предком, Птолемеем Лагом, с остывающего трупа великого полководца и с тех пор служит хранителем нашего рода. Но и на твоей груди я вижу какойто знак... - Я был трехлетним ребенком, когда мой Ътец могущественный король Британии Рогебор, потерпел Поражение от Юлия Цезаря и вынужден был отдать ему меня в заложники, - заговорил Пертинакс. - Расставаясь со мной, он повесил мне на шею эту цепочку с амулетом в виде черного креста, обрамленного дубовыми листьями. Это эмблема моего рода, на ней я поклялся отцу хранить верность родине... - Что с тобой было потом? - спросила Клеопатра видя, что Пертинакс умолк. - Цезарь отнесся ко мне милостиво, - продолжал юноша. - В Риме я участвовал в его триумфе по случаю покорения Галлии и Британии, а затем был отправлен в Афины, где, как и другие отпрыски царственных родов, изучал искусство государственного правления, риторику, историю и философию. Я много путешествовал, обучаясь у разных учителей разным наукам и в течение всего этого времени, десятки долгих лет, руки мои были незапятнаны человеческой кровью и сердце чисто. Но настал срок, я вступил в кавалерию наместника Каппадокии Луция Варра и принял участие в походе против касситов. С тех пор воинское искусство сделалось главным для меня. Я служил у разных начальников, совершенствуясь в ратном деле, и при этом ни на минуту не расставался с мыслью о моей далекой родине. Я, кажется, уже говорил тебе, что в милетском порту я встретил судно, вернувшееся из длительного путешествия в отдаленные страны, лежащие за Геркулесовыми столбами. Вообрази мое волнение, когда впервые за многие годы я услышал новости из моей родной страны! Они меня обрадовали и опечалили. Обрадовали тем, что я узнал о победе британцев над римлянами и изгнании их с нашего острова после того, как Цезарь его покинул. И опечалили - мне сообщили о смерти моего отца... На корабле находился мой соотечественник, и мы условились с ним, что если суждено будет вернуться на родину, то он даст знать обо мне моей матери - королеве Доригене и моим сестрам. Корабль должен был прийти за мной в Александрию Египетскую; я ждал его здесь три года, и вот он пришел - Не правда ли, - молвила задумчиво Клеопатра, - странно и удивительно, что в Одну и ту же ночь судьба свела тебя со мной и привела корабль с твоей далекой отчизны?.. - Это знак богов, - в волнении проговорил Пертинакс, - и я думаю, это счастливый знак! - Почему? - Конечно, счастливый! Ведь не может быть, чтобы все это произошло случайно, чтобы мы случайно оказались здесь, в этом благоуханном саду... Эта ночь подарена нам богами, Клеопатра! Пертинакс вдруг опустился перед Клеопатрой на колени, заглядывая в ее бездонные, затуманившиеся глаза. Какая - то печальная, светлая улыбка озарила лицо царицы. В эти минуты Клеопатра сама не могла уразуметь своих чувств. Казалось, она должна быть измучена страхом, впасть в уныние от мрачных предчувствий, а вместо этого она пребывала в полном покое и умиротворении, улыбалась совсем незнакомому ей человеку и мало того - позволяла ему держать в руках свои руки!.. - Помнишь ли ты родину? - спросила она. - Краше ли Британия древней страны Кеми? - Египет прекрасен, спору нет - ответил Пертинакс, - но родина есть родина, какой бы туманной и холодной она ни была. Память моего раннего детства хранит удивитель - . ные картины дремучих лесов и просторных лугов, голубых озер и каменных замков, возвышающихся на их крутых берегах... И Пертинакс увлеченно заговорил о веселых охотах со звуками рогов и лаем собак, о молодецких забавах воинов, пирах и праздниках, во время которых совершались причудливые магические обряды. Клеопатра слушала и смотрела на него как зачарованная, забыв обо всем на свете и не видя ничего кроме его загоревшегося, воодушевленного лица. Глаза Пертинакса сделались мечтательными и прекрасными, царица не могла отвести от них взгляда. - Почему мы не встретились раньше, Пертинакс? - прошептала она, когда он замолчал. - Как странно сошлись наши пути... - На все воля богов, Клеопатра. Пусть нашей встрече сумодены лишь краткие минуты, но ведь даже и они - это чудо!.. - Но продолжал, мой милый друг, рассказывай мне о своей далекой родине, унеси меня хотя бы в мечтах из этого проклятого дворца, где меня ожидают унижения и позор... - Полно думать об этом, моя несравненная царица! Пока я с тобой, тебе ничто не угрожает. Мы вырвемся отсюда, мы доберемся до гавани, где нас ожидает корабль... - Нет, я знаю, Пертинакс, боги судили мне другое... - Напротив - небеса сулят нам счастье! - с этими словами юноша покрыл ее руки жаркими поцелуями, и Клеопатра в каком - то бессознательном упоении позволила ему сделать это. - Клеопатра, скажи, если судьба улыбнется нам и мы выберемся из дворца, согласишься ли ты подняться со мной на борт британского корабля? Знаю, что не смею спрашивать об этом, но все же решаюсь спросить: отправишься ли ты со мной в мою далекую страну?.. Там, на корабле, у священного свитка с магическими письменами я дам клятву оставаться верным тебе до самой своей смерти... Клеопатра, я люблю тебя больше жизни... Скажи мне, согласна ли ты стать моей женой? И тут слезы выступили на глазах гордой царицы. Нежность и любовь вдруг с небывалой доселе силой нахлынули на нее, сердце забилось, и не успела она подумать о чем - либо, как губы ее уже шептали: "Да, мой нежный, да, мой любимый..." И, наклонившись, она коснулась губами его горячих трепещущих губ. Он порывисто обнял ее и их уста слились в поцелуе. Он был головокружительно долгим, этот поцелуй, но показался влюбленным таким же кратким, как освежающий порыв ветра... С трудом оторвавшись от милых губ, Клеопатра подняла глаза и вскрикнула в невыразимом ужасе, словно увидела приведение: в конце тенистой дорожке, которая вела к потайной двери, темнела неподвижная фигура Антония! Римлянин, тяжело дыша после боя с мятежными рабами, сжимая в руке окровавленный меч, сузившимися от гнева глазами смотрел на свою неверную возлюбленную.
- Предыдущая
- 6/8
- Следующая
