Всеволод Бобров – гений прорыва - Пахомов Владимир Николаевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/51
• Следующая

Но вернусь к моменту начала службы Боброва в спорткомитете Министерства обороны. На работу он неизменно приезжал в хорошем настроении. Перед началом очередного рабочего дня намечал, чем будет заниматься в ближайшие часы – кому позвонит, кому направит телеграмму, кого пригласит на беседу, когда попросит генерала принять его.

Будучи от природы любознательным, Бобров всегда всем интересовался и на новом для себя месте оказался верен своей натуре все схватывать на лету – быстро научился составлять отчетные документы, заявки, планы командировок. Со стороны посмотришь, ни дать ни взять исполнительный чиновник, да еще у него очки появились, когда он садился за письменный стол. Даже не верилось, что обработкой бумаг занимается гроза самых знаменитых в мире футбольных и хоккейных вратарей.

Добрым помощником Боброва в те дни оказался сосед по кабинету – офицер Грязнов, которого в скором времени избрали председателем Всесоюзной федерации акробатики (Александр Александрович немало сделал для успешного проведения в Москве чемпионата мира в 1974 году), Хорошо знакомый с футболом и хоккеем, Бобров на новом месте работы постарался побыстрее узнать ситуацию в других спортивных играх, находил схожее, выделял отличия. У Боброва появлялись новые знакомые – тренеры, возглавлявшие армейские команды, кроме футбольных и хоккейных, офицеры, приезжавшие в командировку из военных округов. Как всегда, Боброву помогали освоиться в новой роли доброжелательное отношение к людям, простой характер.

Сам Бобров, всегда дороживший своим именем, относился к появившимся обязанностям столь же ревностно, как и раньше, когда играл или тренировал. Вспоминаю, как от имени спорткомитета министерства он приехал в редакцию «Вечерней Москвы» поздравить спортивного обозревателя газеты Алексея Пискарева с 50-летием. После традиционной церемонии – вручения адресов, подарков, подобных в таких случаях речей собравшиеся сразу же переместились на товарищеский ужин в ресторан ВТО. Бобров, слывший отменным тамадой, на этот раз произнес всего лишь один тривиальный тост – за виновника торжества – и поднялся из-за стола. Это, было непохоже на него – большой жизнелюб, он любил посидеть за дружеским столом, да еще в ресторане.

– Вы уж меня извините, – говорил он, расставаясь с журналистами, вышедшими его проводить, – спешу на баскетбол. Наши с ленинградским «Спартаком» играют. Неловко будет, если опоздаю, а еще хуже, если совсем не появлюсь. Иван Григорьевич должен приехать.

Под нашими Бобров имел в виду баскетболистов ЦСКА. Иван Григорьевич – это заместитель министра обороны СССР, главнокомандующий Сухопутными войсками, генерал армии Павловский, курировавший армейский спорт и физподготовку.

Не поехать в тот вечер на баскетбол Бобров не мог. И не потому, что на игре должен был присутствовать Павловский, с чьей семьей, включая его взрослых детей – дочь и сына, дружила семья Боброва. Оказавшись в спорткомитете министерства, Бобров, пожалуй, с особым вниманием следил за игрой баскетбольной команды ЦСКА, составленной из индивидуально сильных спортсменов, но не объединенных общими целями и интересами. Отсюда – и их неровные выступления. В отличие от армейцев, ровно играл тогда ленинградский «Спартак». Казалось, еще немного и ленинградцы, впервые после 1940 года, станут чемпионами СССР.

Боброва такой прогноз в баскетболе не устраивал. Он считал победу ЦСКА в первенстве страны вполне возможной, исходя из потенциальных возможностей игроков, их одаренности, и более справедливой. Надо было лишь внести некоторые коррективы в ее подготовку. По предложению Боброва старшим тренером команды после некоторого перерыва вновь стал Александр Гомельский. Предстояло не уступить ленинградским Спартаковцам в очном поединке. Вот на эту игру Бобров, вроде бы далекий от баскетбола, и уехал от праздничного стола. В тот вечер армейцы победили. А вскоре их в очередной раз чествовали как чемпионов СССР. На свой торжественный вечер победители во главе с Гомельским пригласили Боброва.

Где бы ни оказывался Бобров, в любом коллективе он никогда не был один. К нему всегда тянулись люди. С ним было интересно работать, интересно тренироваться, дружить, быть его знакомым. Сослуживцы, коллеги по работе, специалисты, спортивные работники ценили Боброва за деловитость, знание законов спорта, широкий кругозор. Помимо природной смекалки, пытливости, давали знать годы учебы сначала в Военно-воздушной академии, которой со временем присвоили имя первого в мире космонавта, а потом Ленинградского института физкультуры.

Бобров всегда мучился, терзался, если по какой-либо причине не сумел поздравить друга или доброго знакомого с днем рождения, знаменательной датой. В любой интересной компании всевозможные блюда и напитки были приятны для него постольку-поскольку. Куда больше он ценил сам факт общения с присутствующими. Быть может, поэтому ему нравилось вручать цветы, подарки, приветственные адреса. Делал он это красиво, со вкусом, природный юмор помогал ему при этом остроумно выступать.

Казалось бы пустячок то, о чем я хочу рассказать, но он весьма характерен для Боброва. После его прихода в спорткомитет секретарь-машинистка генерала стала получать подарки ко дню рождения и к праздникам. Это постарался Бобров. Он, едва поступив на работу, как говорится, с фуражкой прошел однажды по кругу, а затем с его легкой руки единственной женщине в коллективе стали регулярно покупать в складчину подарок.

Когда в иных спортивных обществах или клубах чествовали своих ветеранов или, скажем, героев сезона – кавалеров золотых медалей, то от имени спорткомитета приходил поздравить Бобров. Я помню его на 50-летии знаменитого динамовского «тигра» Хомича, с которым они за 25 лет до этого вместе играли в Англии.

В спорткомитете министерства, когда там служил Бобров, не знали забот, если собирались посмотреть интересное спортивное соревнование в Лужниках. О билетах или контрамарках в таких случаях заботился Бобров, отправлявшийся за ними за рулем своей «Волги».

Но долго нести службу в спорткомитете Бобров не мог. Рано или поздно в нем должен был заговорить тренер-практик по футболу или хоккею, как бы хорошо ни служилось ему на новом месте. Поскольку Бобров был дисциплинированным офицером, сам он никогда не подал бы рапорт с просьбой уйти с занимаемой должности, поскольку считал обязанностью помогать армейским спортивным работникам, спортивным клубам армии в округах.

Стало быть, кто-то должен был пригласить Боброва, находившегося в расцвете сил, накопившего громадный практический опыт, на новую работу.

Немалое участие в дальнейшем устройстве судьбы Боброва принял тогдашний ответственный секретарь Федерации хоккея СССР Кирилл Роменский. Он, пожалуй, как никто в то время, представлял, что значит Бобров как тренер, ибо в годы, когда Бобров тренировал спартаковских хоккеистов, Роменский работал заведующим отделом спортивных игр Московского городского совета «Спартак».

По инициативе Роменского Бобров был откомандирован из спорткомитета Министерства обороны СССР в Спорткомитет СССР, причем, с сохранением звания полковника, которое ему присвоили в июле 1970 года.

Немаловажно для дальнейшей судьбы Боброва было и то, что отдел хоккея в ту пору возглавлял Старовойтов, его бывший одноклубник, с которым они вместе в 1949 году входили в состав команды ЦДКА, ставшей чемпионом СССР. Старовойтов, надежный хоккейный защитник, стал со временем прекрасным судьей – никто из соотечественников чаще его не судил матчи на первенствах мира. Наконец, он в течение многих лет достойно представлял нашу страну в международной лиге хоккея на льду. Годы, проведенные среди спортсменов, тренеров, арбитров принесли Старовойтову непререкаемый авторитет в нашем хоккейном мире. Ему, всю жизнь посвятившему хоккею, никогда не было безразлично, как складывается ситуация в группе наших лидеров, а также как мы выглядим на мировой хоккейной арене.

Не случайно, что именно в 1971 году Боброва пригласили в распоряжение Спорткомитета СССР. Какого бы высокого мнения ни был Роменский о работе Боброва в «Спартаке», как бы хорошо ни относился к Боброву Старовойтов, перемещение Боброва даже с помощью высокопорядочных, доброжелательных к нему людей не могло состояться раньше. Лишь после весны 1971 года со всей остротой встал вопрос о привлечении Боброва к хоккею.

• Предыдущая
• 24/51
• Следующая