Пятьсот лет спустя - Браст Стивен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/120
• Следующая

Затем посетителей просили покинуть Портретный зал, и его двери закрывались: наступал час отдыха его величества. Обычно он начинался в 11:45 и продолжался час с четвертью. Его величество прогуливался, фехтовал, читал, а иногда даже отменял назначенные на этот день встречи и отправлялся в Императорский заповедник, чтобы поохотиться на атиру, дикого кабана или дичь.

Двери вновь отворялись обычно в 13:00, и встречи с высокими лордами и наследниками продолжались до часа ленча, в 14:15. В хорошую погоду его величество приказывал накрыть стол на террасе, соседней с Портретным залом (что представляло определенные трудности для слуг, поскольку кухни находились довольно далеко). Когда погода к тому не располагала, император удалялся в свои покои, если желал побыть в одиночестве, либо ел в Столовой, если хотел, чтобы ему составил компанию кто-нибудь из приближенных (то есть тех, о ком мы упоминали ранее с иронией, но правдиво как о сплетниках или шутах). В любом случае ленч обыкновенно состоял из разнообразных фруктов (свежих летом и осенью, сушеных – зимой и в начале весны) и омлета или какого-то другого блюда, приготовленного из куриных яиц, потому как его величество считал, что куриные яйца необходимы ему каждый день для поддержания здоровья.

На ленч отводилось сорок пять минут – то есть заканчивался он ровно в полдень, – после чего Тортаалик вновь отправлялся в Портретный зал, открытый (по крайней мере, теоретически) для всех, кто желал переговорить с его величеством. Следует отметить, что это была самая напряженная часть дня, – императору иногда даже приходилось прерывать беседы и шутки с придворными.

В 1:30 император переходил в Седьмую, Каминную или Стеклянную комнату для частной встречи с кем-нибудь, кого, по мнению Джурабина, необходимо было очаровать (а Тортаалик это умел – если хотел), или чтобы разобраться в делах Империи, когда у него вдруг возникал такой интерес. Иногда Тортаалик просто говорил с Джурабином. Пятьдесят лет назад император беседовал с его доверительностью, но сейчас должность пустовала.

В 3:20 он снова встречался – мы смело теперь можем назвать его имя – с Каавреном, и тот провожал Тортаалика в Зал окон на обед, начинавшийся ровно в 3:30, самую обильную и разнообразную трапезу, в которой часто принимали участие гости государственной важности. Роскошный обед всегда планировался тщательным образом, состоял как минимум из шести блюд и занимал два с половиной часа. В последнее время его величество пристрастился к блюдам, популярным в том или ином районе Империи. То ему подавали кетну, зажаренную в остром соусе, – любимую еду жителей Восточных гор, то повара готовили бифштекс в анисовом желе – деликатес северян – или рыбное рагу по рецепту южан.

В 5:45 начинались вечерние развлечения – император играл в карты, посещал театр, отправлялся на концерт или просто читал в своих покоях. Иногда к нему присоединялась императрица, и это была их первая встреча в течение дня; в 9:15 они вместе ужинали. Ужин являлся самой легкой трапезой дня и обычно состоял только из деликатесов, которым изредка предшествовал бульон.

В 10:45 Тортаалик направлялся в купальню, часто вместе с императрицей. Кааврен, когда задерживался во дворце до позднего вечера, снова встречался с его величеством в 11:55, и они совершали вечерний крут – закрывали те двери, которые открывали утром. Однако чаще всего Кааврен предоставлял выполнение сей обязанности какому-нибудь гвардейцу, отличившемуся по службе. Императрица иногда сопровождала императора во время обхода, который всегда заканчивался в его покоях в 12:55, и его величество принимался за вечерний туалет. В 13:10 император Тортаалик отходил ко сну.

В некоторые дни ее величество императрица Нойма следовала за императором в его спальню, и только Кааврен знал, как часто это происходило. Но на сей счет тиаса ни разу не проронил ни слова, посему нам остается лишь строить недостойные предположения. И пожалуй, тот факт, что императрица родила ребенка, говорит сам за себя. Мы обязаны же добавить, что в дворцовых сплетнях часто обсуждалась личная жизнь их величеств, а те, кто утверждал, будто моменты взаимной страсти случались крайне редко и не удовлетворяли обоих супругов, сами тщетно добивались внимания ее величества, отчего и выдавали желаемое за действительное. С Тортааликом почти никто не флиртовал, поскольку он яростно протестовал против подобного проявления фамильярности, а его кратковременные увлечения можно было бы пересчитать по пальцам одной руки.

Внимательный читатель, несомненно, заметил, что, за исключением нескольких коротких реплик во время обсуждения утреннего туалета его величества, мы совсем не касались вопросов одежды. Мы руководствовались двумя причинами: во-первых, нам не хотелось утомлять читателя излишне долгими описаниями. Во-вторых, эти подробности освещены в бесчисленных научных и нескольких популярных томах. Далеко не последнее место среди них занимает труд Трааньера «Одежда при дворе перед Междуцарствием», принадлежащий к первой категории, и книга барона Вайля с неудачным названием «Одежда, уничтожившая императора», относящаяся ко второй.

Для тех, кто незнаком с названными произведениями, поясним, что его величество переодевался не менее шести и не более одиннадцати раз за день. Однако он редко возвращался для этого в свои покои, а просто давал указания старшей служанке Димме принести все необходимое, а затем заходил в любую свободную комнату и менял туалет. Скандал, вызванный его совершенным равнодушием к собственному достоинству, предоставил повод для работы Вайля, упомянутой выше, – книга отличается тщательной проработкой материала, что почти компенсирует абсурдность исходной посылки.

Теперь, когда мы подробно расписали день его величества в целом, разрешите нам вернуться к нашему повествованию. Иными словами, в 7:40 утра, на следующий день после встречи с лордами Ролландаром и Джурабином, Кааврен явился в спальню его величества, чтобы сопровождать его во время очередного обхода.

Император вышел из своей спальни. Кааврен поклонился, и, хотя это был его первый день в должности капитана, он не подумал о том, что ему следует изменить форму своего приветствия его величества – то есть поклон и почтительное молчание. Тортаалик ответил быстрым кивком, и Кааврен повел своего сюзерена по Белой лестнице к Внутренней двери Портретного зала, первой, которую следовало открыть. Пока они шли, его величество спросил:

– Есть новости, капитан? (К чести его величества, надо сказать, что он, произведя Кааврена в капитаны, ни разу не ошибся и не обратился к нему «лейтенант».)

– Да, сир.

– Значит, есть какие-то новости? (Его величество удивился, он неизменно задавал один и тот же вопрос, и если Кааврен и слышал что-то интересное, то это было раз в двадцать лет, не слишком-то часто, не правда ли?)

– Да, сир.

– Что вам известно?

– Достаточно, чтобы удовлетворить любопытство вашего величества, если ваше величество его действительно испытывает.

– Конечно, капитан. Оно точно ручная криота лорда Виира, скачущая по клетке.

– Тогда, сир, я рад, что могу его удовлетворить.

– Так поспешите, капитан.

– Вот новость: посланец лорд-мэра Адриланки ожидает ваше величество по делу, не терпящему отлагательства.

В этот момент они проходили по первому этажу, и его величество кивнул хранителю ключей, на сей раз его роль исполняла атира леди Ингера. Леди Ингера открыла замок и, после того как слуги распахнули двери, заняла свое место в шаге за Каавреном и императором.

– Как, – сказал его величество, продолжая разговор со своим капитаном, – лорд-мэр Адриланки?

– Да, сир.

– Интересно, чего он хочет.

– Мне кажется, я знаю, сир.

– Вам так кажется?

– Да, сир. Более того, именно в этом и заключается моя новость.

– То есть ваша новость является причиной его визита?

– Да, сир.

– И вы можете мне ее поведать?

– Да, сир.

– Хорошо, говорите.

– Да, сир, – невозмутимо сказал капитан. – Я так и сделаю.

• Предыдущая
• 17/120
• Следующая