Кровь океана - Орехов (Мельник) Василий - Страница 66

Старший сержант Григорьев задумался. Он точно знал, что не ошибся. Что-то необычное он видел. Но почему тогда камера беспилотника ничего не показала? Там хоть и не болота, но еще попадаются большие соленые лужи. Может, тварь просто нырнула, заметив квадрокоптер? А может, у нее способности к мимикрии, как у гигантских каракатиц? Эти инопланетные выродки постоянно мутируют, от них чего угодно можно ожидать…

Но убеждать кого-либо в своей правоте Григорьев не собирался. Может, и стоило бы, конечно. Но он вроде как долг свой выполнил, на хрен еще на рожон лезть? На флоте часто бывает, что излишняя инициатива не идет на пользу инициатору.

И все же, вопреки всякому здравому смыслу, успокоиться Григорьев не смог. Набравшись решимости, он поднялся и шагнул за порог.

– Разрешите обратить по инстанции к командиру базы, товарищ капитан! – выпалил он вслед дежурному, вытянувшись по стойке «смирно».

– Ты сбрендил совсем? – Обернувшись, Ларин повертел пальцем у виска. – Какой комар тебя сегодня укусил?

– Точно там было что-то! Если тварь мимикрировала или нырнула, монокамера могла ее не засечь. Вдруг их там дофига, а это только разведчик?

– Вот ты мама-паника! Толпа тварей не пройдет незамеченной через буйки дальнего периметра. Десяток, не больше. Ну, два, небольших, первой категории, размером с человека. Ну, три даже, но это уже вряд ли. Что они, тремя десятками акваменов станут базу штурмовать? А даже если и попрут сдуру, их пулеметчики с вышек покрошат в капусту. О чем ты?

– Не знаю. – Григорьев чувствовал, что выставляет себя полным идиотом, но тем не менее добавил: – Не знаю, но сердце не на месте.

– Ну, тогда обращайся, – хладнокровно разрешил капитан Ларин и, развернувшись, снова зашагал в обход вверенной территории автопарка. – Только под личную ответственность. По голове от командования сам получать будешь. А я потом добавлю.

– Есть! – повеселел старший сержант.

Через четверть часа старшего сержанта Григорьева через дежурного по КПП вызвал начальник штаба и устроил ему допрос с пристрастием: мол, чего бучу поднял и какую опасность разглядел в холмах. Григорьев был вынужден признать, что опасности действительно никакой быть не может, что вполне ясно и четко аргументировал дежурный. Но что-то там, на востоке, у холмов, точно шевелилось. И никто ничего не потеряет, если пошлет туда разведывательное отделение на квадроциклах – просто глянуть, что это было.

– А если там ничего нет? – начштаба говорил медленно, без каких-либо эмоций, и Григорьеву на мгновение показалось, что он беседует с акваменом.

– Готов принять дисциплинарное взыскание.

– Хорошо… – подполковник побарабанил пальцами по столу. Нет, конечно, не был он никаким акваменом, просто смертельно утомился на ночном дежурстве. Да и вообще жуткие события последних суток с грандиозным прорывом тварей, стерших с лица земли прибрежную базу российской армии и поселок нелегальных охотников, а потом ушедших обратно в океан, не способствовали спокойному отдыху. – Тогда так, старший сержант. Я тебя снимаю с наряда, доложи Ларину. И ты лично поедешь с разведкой. И лично выслушаешь от них все, что они тебе скажут, если ничего не найдете. Понял?

– Так точно!

Формулировка «снимаю с наряда» звучала нехорошо. С наряда обычно снимали за какую-нибудь запредельную провинность, например, если морпеха застали пьяным на посту, или он грубо нарушил правила обращения с оружием, или ушел в самоволку, а его на этом поймали. Да и Ларин, конечно, запомнит ему эту историю и потом здорово отыграется на нем.

Но хотя это все и расстроило Григорьева, он решил идти до конца.

Еще через четверть часа, облачившись в боевую экипировку, отделение разведки на квадроциклах покинуло расположение базы и направилось по указанному Григорьевым азимуту. Сам старший сержант занял место на пассажирском сиденье на головной машине рядом с командиром.

Проехали пару километров, не обнаружили ничего. Григорьев, понимал, что сейчас выслушает массу нелестных отзывов о собственных умственных способностях, но, как ни странно, командир разведчиков вдруг предложил спешиться и прочесать небольшой квадрат местности.

Грунт тут уже был сырой, иногда попадались большие лужи с белой окантовкой из выпавшей соли, повсюду росли чертополох и полынь. Но основным препятствием для передвижения являлись многочисленные валуны, которые четыре года назад вывернула в скалах на берегу и принесла докатившаяся сюда Большая волна. Камней было много, их покрывала тонкая склизкая пленка водорослей, из-за чего их приходилось обходить, чтобы не поскользнуться и не шарахнуться о валун задницей.

Через пару минут внимание Григорьева привлекли два продолговатых валуна чуть восточнее. Они отличались от других тем, что не блестели в лучах взошедшего солнца, а выглядели сухими и шершавыми. Опасаясь снова быть обвиненным в галлюцинациях, старший сержант не стал ничего говорить разведчикам, а просто принял чуть восточнее.

Каково же было его удивление, когда валуны оказались не камнями, а двумя людьми. Не тварями, а именно людьми – боец с лычками старшего матроса и молоденькая девушка, одетая в какие-то лохмотья. Оба были густо покрыты болотной жижей и водорослями, она запеклась коркой, делая их почти невидимыми в траве среди других валунов. Не то что с воздуха через камеру не заметишь, а наступишь – не сразу поймешь.

Ни боец, ни девушка признаков жизни не подавали.

– Люди! – во всю глотку закричал старший сержант Григорьев. – Тут люди!

Пульс и дыхание обнаружились у обоих. Возможно, они просто настолько вымотались, что мозг уже отказывался что-то воспринимать и на что-то реагировать. На квадроциклах их в таком состоянии транспортировать было нельзя, поэтому пришлось вызвать легкий санитарный вертолет.

Григорьев, наконец, сообразил, что видел утром: не монстра, а морпеха, который тащил на себе девушку. Просто большая дистанция и испарения от разогреваемого солнцем грунта серьезно исказили картину.

Когда винтокрылая машина оторвалась от земли, парень с трудом разлепил запекшиеся губы и прошептал:

– Дошли, да? Летим…

– Говорить можешь? – военврач наклонился ближе к его лицу.

– Так точно… Старший матрос Таксынбаев. Первая рота отдельного батальона морской пехоты. База береговой поддержки, часть двадцать триста двенадцать… Доставил гражданскую по приказу командира роты капитана Делягина. Они ввязались в бой, чтобы задержать тварей и дать нам уйти…

– Так вы с прорыва?! – поразился доктор.

– Так точно. Восточнее остались еще люди. С ними капитан Делягин и майор Савельева из ФСБ. Они прикрывали наш отход. Вам надо проверить, кто-то из них мог выжить…

Не дожидаясь посадки, военврач отдал распоряжение летчикам доложить полученную информацию в штаб. Немедленно была поднята по тревоге третья рота морской пехоты, вертолеты дежурной группы начали прогревать турбины.

А Таксынбаев, едва не теряя сознание от усталости, продолжал говорить:

– Самое главное – это девушка. Она стала жертвой эксперимента по скрещиванию глубоководных и человека. У нее внутри…

Договорить он не смог – сердце, надорванное нечеловеческими нагрузками, остановилось.

Реанимационная бригада взялась за дело с удвоенной энергией, в ход пошел дефибриллятор и уколы в сердечную мышцу. Через минуту пульс и дыхание снова проявились, но сознание пока не возвращалось к Таксынбаеву, словно после всего пережитого бережно удерживало его в спасительной тьме небытия.

Вертолет опустился на площадку у госпиталя, к нему спешили врачи транспортировочной бригады, прикрывая руками лица от поднятого винтами ветра.

Два других вертолета оторвались от бетона летного поля, унося на восток роту морской пехоты. Судя по обрывочной информации, выданной Таксынбаевым, бойцы Делягина могли до сих пор обороняться против превосходящих сил атлантов, а потому каждая потерянная минута могла означать чью-то смерть.

Через несколько минут четыре штурмовых вертолета огневой поддержки обогнали менее скоростные транспортники, чтобы первыми добраться то места возможной схватки.