Приключения Гугуцэ - Вангели Спиридон Степанович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая

В селе Гугуцэ как раз был базар. Вот люди и сновали туда-сюда, кто с гусем, кто с индюком под мышкой, кто подгонял прутиком поросёнка, а один парень тянул телёнка за верёвку. Несли корзины с яйцами, и круги свежего сыра, и всякую вкусную всячину, все были в прекрасном настроении и, увидев мальчика, махали ему.

А Гугуцэ думал: "Откуда столько народу узнало, что я перешёл во второй класс? Ну и гулянье будет вечером в Трёх Козлятах!"

На берегу Рэута кипела работа.

Гугуцэ сказал отцу:

- Надо же! Стоило мне перейти во второй класс, и вот уже взялись строить новый мост через Рэут.

- Би-би! Квох-квох-квох! - соглашалась с ним машина, а отец молча восседал за рулём.

Перед домом на самом высоком дереве развевались два флажка, и между ними качалась шляпа Гугуцэ.

Отец въехал во двор. Окна были открыты настежь, двери тоже, и передняя, и задняя, и даже дверь в погреб.

Забор был украшен коврами, на верёвках висели все до одной рубашки, в каких Гугуцэ ходил в первый класс, а мама шла навстречу с тремя букетами сирени: один для Гугуцэ, другой для отца, а третий она вложила в окошко грузовика.

Мама прижала мальчика к груди, и на глазу у неё выросла слеза:

- Сын ты мой, сыночек! Не успеешь оглянуться, а тебе уже не сегодня завтра в армию идти! С кем останусь?

Гугуцэ не помнил себя от счастья:

"Шутка ли, окончить один класс! За такое дело колхоз даёт тебе машину, отца назначает шофёром, а мать готова тебя в армию проводить!"

- Гугуцэ, ты дома? - открывает калитку Гафия, дочь Тоадера Путинэ, с пустым ведром в руках. - Боже, какой большой ты у нас вырос!

А сама не видела Гугуцэ со вчерашнего дня.

- Ну-ка, подставляй лоб, пришла тебя поцеловать! - И ставит рядом с Гугуцэ пустое ведро.

А-а, понятно! Гугуцэ хватает ведро, мчится к колодцу и с полным ведром идёт во двор к соседке. Пока она беседовала с его родителями, мальчик успел наполнить водой все кастрюли, горшки, миски, кувшины, бутылки, налил до краёв и корыто, и корытце, и даже целый бочонок теперь Тоадеру Путинэ хватит воды до самой старости.

А на рассвете какой-то дедушка привязал корову перед воротами Гугуцэ и вошёл во двор. Мальчик как раз протирал фары у машины, собирался ехать с отцом.

- Ай да Гугуцэ! - сказал дед. - С вечера село гудело, что ты во второй класс перешёл. Веду корову, а сам думаю: "Дай-ка заверну к Гугуцэ, порадуюсь, какой он стал!" Вчера ты был вот такой, а сегодня достаёшь мне до плеча. - Дед усаживается на завалинку.

Понятно! Кому же теперь, как не мальчику, вести корову к пастуху!

- А-а, Гугуцэ!- снимает шляпу пастух. - Как же, как же, слыхал!И пожимает Гугуцэ руку.

Но и Гугуцэ умеет подумать о других. Отпустил он пастуха домой и приглядывал за коровами до вечера.

В полдень отец на машине привёз ему обед, а потом на велосипеде приехал почтальон и привёз ему письмо от мамы, написанное большими буквами.

Вечером Гугуцэ вернулся с сумкой почтальона на боку, а все телеграммы, газеты, письма разнесли по дворам сами коровы прямо на рогах.

Тут уж во всём селе не осталось никого, кто бы не узнал, что Гугуцэ перешёл во второй класс. А чуть только построили новый мост через Рэут, весть об этом разошлась и по другим сёлам.

ПАРИКМАХЕР

Услышит Гугуцэ, что его хотят стричь, и поминай как звали. До самого вечера прячется где-нибудь, потому что знает: вечером парикмахер в их селе ни за что не дотронется до ножниц, хоть сам царь приди стричься. Дело в том, что однажды в сумерках парикмахер вроде бы кому-то ухо отхватил.

Напрасно стучится к нему после дневных дел какой-нибудь механизатор. "Люди добрые! - слышится из-за двери. - Нет меня дома. А ежели кому уши мешают, потерпите до завтра!"

Раз в месяц парикмахер снимает халат, садится на велосипед и едет на станцию стричься.

Вернувшись, он обедает, изучает перед зеркалом свою голову, а уж после этого стрижёт всех точно так же, как его самого постригли на станции.

И начинает казаться, что у каждого мужчины в селе на плечах голова парикмахера.

Счастье, что носы и уши у всех разные, а то как бы дети узнавали своих отцов?

А Гугуцэ, когда попадает к парикмахеру, всегда стригут наголо. И нет тогда в мире человека несчастнее его! Парикмахер первым стукнет его по голой макушке, посмеётся, что арбуз ещё не спелый, пошлёт дозревать на солнышке, а там все, кому не лень, щёлкают по арбузу, того и гляди чья-нибудь корова съест его, пока Гугуцэ доберётся до дома.

В такие дни Гугуцэ запирается в сарае и, сложив руки на груди, мечтает умереть. Закроет глаза, и чудится ему, что зеркало в доме завешено материей, на маму женщины брызгают водой, отец ходит по двору небритый и без шапки.

- Ох, Гугуцэ, что ж ты со мной-то не поделился своим горюшком! причитает соседка.

Идут школьники, несут портрет Гугуцэ в чёрной рамке. За ними парикмахер с цветком в руке... Тут Гугуцэ оживает и подпирает дверь ещё одним бревном. Курам в такие дни приходится нести яйца в соседских сараях.

Вечером из сарая показывается индеец. На голове у него пёстрый убор из птичьих перьев. Гугуцэ остаётся в стане краснокожих, пока не отрастут волосы.

А когда мальчик опять почует, что его хотят стричь, он лезет на самую высокую акацию, выше дома. Мать бегает внизу, грозит ему пальцем, делает вид, что идёт за лестницей. Гугуцэ хоть бы что. Эх, вот бы посидеть-посидеть на дереве и незаметно сделаться птицей. Но сколько ни сидел Гугуцэ на ветке, а с дерева все равно спускался человек, у которого к тому же волосы отросли ещё длинней.

- Воронье гнездо, а не голова! - сердится мама. - Глаза бы мои на неё не смотрели!

- Пусть не смотрят! - Гугуцэ прячет голову под шляпу.

К сожалению, шляпу иногда надо снимать, например, за обедом. При этом выясняется, что волосы не перестают расти и под шляпой. Ну, Гугуцэ, держись, начинается самое страшное. Мама посылает мальчика отнести парикмахеру пирог. Гугуцэ кладёт пирог у двери и мчится домой такой же лохматый, как и был. "Совести у него нет!" - ворчит бедная мама на парикмахера.

Но когда попадается особенно вкусный пирог, парикмахер догоняет мальчика, тащит его к себе и хвалится, что когда-то он постриг одного человека, и тот сделался генералом.

Однажды Гугуцэ, снова услышав про генерала, вместо того, чтобы сесть на стульчик, сказал парикмахеру:

- Вот это да! Эх, научили бы меня стричь!

Сына у парикмахера не было, но он мечтал, чтобы в селе остался наследник и продолжатель его дела.

Парикмахер приволок с чердака манекен в парике с ушами, повернул его лицом к зеркалу и протянул Гугуцэ ножницы:

- Значит, так. Сегодня стрижёшь возле правого уха.

"Кырц-кырц-кырц!" - кусали ножницы волосок за волоском, а Гугуцэ думал, кто из его села больше всех заслуживает того, чтобы стать генералом.

- Та-а-ак! - хвалил его парикмахер. - Теперь тут сними чуточку... Та-ак... Что ж, скоро сделаю тебя своим помощником.

Потом парикмахер доел пирог и пожаловался, что доходу у него нет. Мужчины в селе всё работают да работают, за работой забывают постричься. Когда вспомнят, шляпа уже не лезет на голову.

Но вот парикмахер завёл тетрадку и стал записывать, кто и когда у него стригся. Видит, что человека давно нет, и посылает за ним свою жену. Не успеют ей дверь открыть, а она уже показывает, какой длины волосы у хозяина.

Снимет человек шляпу, а под ней дела обстоят именно так, как говорит жена парикмахера.

Но одного человека так и не удалось записать в тетрадку. Он проделал в своей шляпе дыру, чтобы волосам было куда расти, и преспокойно занимался своими делами.

- Шляпа с дымоходом! - назвала его жена парикмахера.

- Лучше носить шляпу с дымоходом, - отрезал крестьянин, - чем стричься как попало и у кого попало.

С тетрадкой дела у парикмахера пошли как по маслу. Народ валил к нему так, что и на станцию съездить было некогда. Пришлось парикмахеру делать всех похожими на свою фотографию: у самого-то волосы отросли, ушей не видать.

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая