Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая

И вдруг как будто бы пещера Али-Бабы открылась перед ними. Свет многих десятков свечей, во все стороны оттесняя мрак, создавал иллюзию некой зависшей в пустоте призрачной полусферы.

В центре освещенного пространства на манер римских патрициев возлежали увешанные оружием бандиты. Некоторые из них дремали, другие лениво ковырялись в кучах наваленной перед ними снеди. По сонному и пресыщенному виду экс-аггелов ощущалось, что апофеоз недавно разыгравшейся здесь трагедии был уже позади.

Будетляндцев мужского пола нигде не наблюдалось, и оставалось загадкой, какая судьба их всех постигла. Зато присутствие женщин, а особенно печальная роль, выпавшая на их долю, как бы подчеркивало всю жуткую театральность этого зрелища.

Женщины, лишенные одежды, были расставлены по всему периметру освещенного пространства – некоторые в весьма замысловатых позах. Каждая выполняла роль шандала. Некоторые держали свечки в руках или зубах, у других они были укреплены на голове или плечах.

Когда какая-нибудь из этих несчастных, не выдержав физического напряжения или боли от ожогов, которую причинял расплавленный воск, делала резкое движение, среди бодрствующих бандитов возникало оживление. Если добровольца не находилось, такового определяли по жребию, и он вразвалочку направлялся к жертве. Все остальное уже зависело от степени испорченности, изощренности и настроения палача. Кто-то издевался над провинившейся женщиной с изуверской страстью, кто-то сразу волок ее за волосы во тьму, а кто-то после нескольких ударов заставлял принимать прежнее положение.

– Лилечка, не надо тебе смотреть на это. – Верка попыталась отвести девушку в сторону. – Ну отвернись, пожалуйста.

Однако та решительно высвободилась из Веркиных рук и стала так, чтобы лучше видеть.

– Надо их с той стороны обойти, – сказал Зяблик. – Иначе это будет то же самое, что ворон метлой с куста на куст гонять… Может, покажете, дорогой товарищ Смыков, свое геройство?

– Не вам, братец мой, мне указывать, – высокомерно произнес Смыков. – Я привык быть там, где наиболее опасно.

– Во-во… побудь. И Левку за компанию прихвати. Ваше дело – поднять стрельбу. Пусть и не прицельную. Лишь бы шуму побольше. С гранатами поосторожней, можно баб задеть. Лишняя дырка и бабе не на пользу.

– Я тоже пойду в обход, – твердо сказала Лилечка. – Дайте мне пистолет.

– Два богатыря еще куда ни шло. А три многовато. Плохая примета, – покачал головой Зяблик.

– Дайте мне пистолет! – звенящим, вот-вот готовым сорваться на крик голосом повторила Лилечка.

– Ты когда баланду варила, я к тебе с советами лез? Я у тебя половник требовал? – накинулся на нее Зяблик. – Вот и ты не лезь. Не бабьего ума дело. А пистолет возьмешь, когда меня пришьют. Так и быть, разрешаю… Ну все, орлы. Ступайте с Богом. От нас сигнала не ждите. Как на удобную позицию выйдете, сразу и поливайте.

После некоторого колебания Смыков и Цыпф решили обходить разоренный лагерь будетляндцев с левой стороны, однако уже шагов через сто нарвались на преграду. Возвращаться назад было уже поздно, да и неудобно, поэтому они двинулись вдоль невидимой стены, забирая влево все больше и больше. Пятно света, служившее для них ориентиром, постепенно тускнело.

– Вроде не туда идем, – сказал Цыпф.

– Как тут разберешь, туда или не туда, – раздражение так и перло из Смыкова. – Вот проклятая страна!

– Давайте возвращаться, а то заблудимся, – предложил Цыпф.

– Попробуй тут вернись, – пробормотал Смыков. – Зяблику только этого и надо… С дерьмом нас смешает.

– Смотрите! – Цыпф ухватил Смыкова за локоть. – Огонек! Совсем рядом.

– Хм… – Слышно было, как Смыков чешет затылок. – Кто бы это мог быть? Ну давайте подойдем. Только осторожно.

Загадочный огонек, который не мог быть ничем иным, кроме пламени свечки, мерцал, казалось, всего в дюжине шагов от них, но добираться до него пришлось мучительно долго, едва ли не по логарифмической спирали. Когда этот хитрый лабиринт был все же пройден, взорам лазутчиков предстало отталкивающее зрелище.

Сначала они даже не поняли толком, что это за странное существо, так нелепо извивающееся в тусклом и колеблющемся свете. Сколько у него голов? Сколько ног? Почему оно так размахивает свечой?

Лишь полминуты спустя стало ясно, что именно здесь происходит. Голая женщина лежала навзничь, сдавленно хрипя и дрыгая длинными белыми ногами. Верхом на ней восседал хорошо всем знакомый уроженец Талашевского района Тихон Андреевич Басурманов.

В настоящий момент он был занят делом, недостойным мужчины, а тем более бывшего егеря. Левой рукой сжимая женщине горло, он правой тыкал ей в лицо горящей свечкой. По всему было видно, что это доставляет Басурманову определенное удовольствие.

– Я извиняюсь, – Смыков деликатно похлопал изверга по плечу. – У вас представление об уголовном кодексе имеется?

– Слушал лекции, когда на курсах был, – обернувшись, ошалело ответил Басурманов. – Шестимесячных…

– Тогда вы должны знать, что подобные действия носят характер истязаний с нанесением тяжких… Ну-ка, дайте взглянуть… – Смыков наклонился над враз умолкнувшей женщиной. – Нет, менее тяжких телесных повреждений. Нехорошо-о…

Не выпуская свечки из рук, Басурманов встал. Глаза его сверкали, словно у кота, сожравшего любимую канарейку хозяйки и уже начавшего осознавать, какая кара за это может грозить. Судя по нижним деталям его гардероба, спущенным ниже колен, Басурманов запятнал себя не одними только истязаниями.

– Нда-а, – Смыков критически осмотрел фигуру своего визави. – Да тут еще и изнасилованием попахивает. Полный букет.

– По согласию мы… – промычал Басурманов. – Полюбовно…

– Врешь, мразь! – Левка, которого никак нельзя было назвать агрессивным по природе, не удержался и заехал Басурманову рукояткой пистолета в скулу – неловко, зато от души.

– Увы, – развел руками Смыков. – Поведение жертвы опровергает ваше заявление. Как и многие другие неоспоримые улики. Состав преступления налицо… А вас, товарищ Цыпф, я на первый раз предупреждаю. Нечего руки распускать. Закон должен быть беспристрастен. Сейчас допросим потерпевшую и вынесем приговорчик. Проводить прения сторон считаю нецелесообразным.

Однако потерпевшей давно и след простыл – до смерти перепуганная будетляндка посчитала за лучшее смыться от греха подальше. Впрочем, Смыкова это не обескуражило. Основываясь только на одних свидетельских показаниях (своих и Цыпфа), он в течение двух минут приговорил Басурманова к исключительной мере наказания – расстрелу. Но, впрочем, без конфискации. Поскольку подавать апелляцию было некому, приговор предлагалось привести в исполнение немедленно.

Достав из внутреннего кармана куртки карандаш, Смыков прослюнявил его и принялся рисовать на лбу Басурманова аккуратную точку.

При этом он не переставал будничным тоном рассуждать:

– Не надо нам никакой самодеятельности… Привыкли, понимаешь, к самосудам… Вот сюда будете целиться, товарищ Цыпф… Чтоб не мучился человек… Кстати, вы верующий?

– Крещен был, да отрекся! – Басурманов рухнул на колени. – Грех на мне…

– Тогда свечку мне отдайте. Не понадобится она вам.

– Пощадите! – взвыл Басурманов. – Христом Богом молю! Исправлюсь! Не повторится больше! Осознал!

– Ну даже не знаю… – Смыков как будто заколебался. – Вину вашу загладить невозможно…

– А облегчить? – с надеждой возопил Басурманов.

– Ладно, такая возможность вам предоставится, – неохотно согласился Смыков. – Хотя лично я ничего не обещаю… Приведение приговора в исполнение откладывается в связи с дополнительно открывшимися обстоятельствами. Окончательное решение примет суд высшей инстанции. Такая формулировка вас устраивает?

– Всенепременно! – возликовал Басурманов.

– Тогда ведите нас к своим приятелям. Но не напрямик, конечно. Нам их стороночкой желательно обойти.

Басурманов вскочил и принялся натягивать штаны, в нынешнем своем состоянии не дававшие ему и шага ступить.

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая