Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества) - Сенявская Елена Спартаковна - Страница 28

Именно в период 1914–1918 гг. «рыцарский кодекс» в соблюдении законов и обычаев войны постепенно уходит в прошлое, открывая дорогу оружию массового уничтожения, задавая зловещую «программу» грядущим войнам XX века.

Вторая мировая война реализовала все наиболее страшные тенденции, заложенные в Первой, приобретя особое ожесточение в советско-германском противоборстве.

В межвоенный период представления о Германии и отношение к ней в Советской России прошли весьма сложную эволюцию.

Революционный взрыв 1917 г. не только сокрушил Российскую Империю, но и подорвал мощь российского государства. Стремление Временного правительства оставаться верным союзническим обязательствам, продолжать войну «до победного конца» и даже попытка наступления на фронте обернулись углублением революционного кризиса и взятием власти левыми радикалами — большевиками, заключившими с Германией Брестский мир на унизительных для страны условиях. Однако выход России из войны не спас от поражения кайзеровскую Германию, в которой вскоре также разразилась революция, приведшая к капитуляции страны. Страны Антанты, в свою очередь, продиктовали Германии унизительные условия мира, сформировав новую Версальско-Вашингтонскую систему международных отношений, продержавшуюся менее двух десятилетий.

Гражданская война в Советской России и Интервенция 1918–1920 гг. крайне ослабили страну, которая к тому же оказалась в международной изоляции. Выйдя победителями во внутреннем военно-политическом противостоянии, большевики искали возможные пути прорыва фактической внешней блокады. И здесь интересы двух недавних противников, постреволюционных стран, потерпевших одна за другой поражение в Первой мировой войне и понесших наибольший в ней урон, во многом — на некоторое время — совпали. Советская Россия нуждалась в официальном международном признании, в развитии торговли, в получении промышленных товаров и технологий, в обучении кадров и т. п. Будучи преимущественно аграрной, к тому же разоренной военными и революционными событиями страной, Россия искала партнеров, которые помогли бы обеспечить ее экономические потребности. Послевоенная Германия, жестко ограниченная условиями Версальского мира, выплачивающая огромные репарации, также находящаяся на положении изгоя среди стран-победителей, нуждалась в сотрудничестве с Россией, способной предоставить ее индустрии рынок сбыта, и, с другой стороны, обеспечить сырьем и продуктами сельского хозяйства.

Германия стала первой державой, признавшей Советскую Россию де-юре. 16 апреля 1922 г. в Рапалло был подписан советско-германский договор об отказе от взаимных претензий и установлении дипломатических отношений. С тех пор стало налаживаться тесное сотрудничество двух стран в торгово-экономической области.

Но были и другие, не менее важные основания для сотрудничества: обе страны нуждались в военной кооперации. По условиям Версальского мирного договора 1919 г. Германия была резко ограничена не только в сфере производства вооружения и оснащения им своих армии и флота, но и в возможности подготовки военных кадров. Крупной европейской державе запрещалось иметь авиацию, подводный флот, большие надводные корабли, производить броневики, танки, самолеты и химическое оружие.

Сотрудничество двух стран было взаимовыгодным и равноправным. Россия получала техническую помощь, существенные финансовые вливания, что способствовало и экономическому развитию, и повышению обороноспособности страны. Взамен Германия обретала возможность обойти военно-технические ограничения, наложенные Версальским договором, получая в свое распоряжение секретные базы для нелегального производства оружия на территории Советской России.

В августе 1922 г. было заключено соглашение о сотрудничестве рейхсвера и Красной армии. Германия получала право создавать военные объекты для проведения технических испытаний и обучения личного состава рейхсвера на советской территории, а советская сторона — не только возможность участия в военно-промышленных разработках и испытаниях, но и плату за использование этих объектов.

Военно-техническое сотрудничество двух стран было непростым, однако активно развивалось в течение одиннадцати лет, вплоть до 1933 г. Оно осуществлялось в разных формах подготовки и переподготовки военных кадров, организации танковой и авиационной школ в СССР, совместных химических опытах, и др. Советский комсостав неоднократно ездил в Германию для совершенствования в военном искусстве, участия в маневрах. Один из многих побывавших в Германии советских военачальников командарм И.П.Уборевич, проработавший там тринадцать месяцев, писал: «Немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучать достижения в военном деле за границей, притом у армии, в целом ряде вопросов имеющей весьма интересные достижения. Очень многому удалось поучиться и многое еще остается нам у себя доделать, чтобы перейти на более совершенные способы боевой подготовки. Сейчас центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев, главным образом в том смысле, чтобы у себя научиться строить и применять новейшие средства борьбы: танки, улучшения в авиации, противотанковые мины, средства связи и т. д…Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас…».[211] Комсостав РККА многому научился у рейхсвера и в области военного искусства, и в сфере применения новейшей военной техники. Не менее активно велось и обучение немецких кадров в СССР.

Однако и в период лояльных межгосударственных отношений и активных деловых контактов Веймарской республики с Советской Россией в Германии продолжал культивироваться антисоветский и антирусский образ врага. Одним из корней его является идея исключительности немецкой нации, с XIX в. культивировавшаяся в стране и внедрявшаяся в массовое сознание немцев, которым — от глухой деревушки до университета — твердили: «все величайшие в истории военные подвиги — прусские, все величайшие творения искусства — немецкие, самая лучшая промышленность — германская, а самые толковые рабочие — немцы».[212] При этом «величие немецкого духа» противопоставлялось «низким» качествам других народов. И 1920-е годы не стали здесь исключением. Так, в одном из школьных учебников в 1925 г. утверждалось, что «русский дух как таковой, видимо, не приспособлен к творческой созидательной деятельности; почти всем, что создано Россией во внешних и внутренних делах, она обязана немцам, состоявшим на русской службе, или прибалтийским немцам».[213] Но не только давние национальные предрассудки влияли на отношение к русским. У большинства населения сохранялись стойкие воспоминания о России как о главном противнике в Первой мировой войне. К тому же старые клише были дополнены идеологическим противостоянием, которое в наиболее радикальной форме выражал набиравший силу национал-социализм, опиравшийся на всё ту же идею немецкой исключительности, возведенную им на уровень теории «расового превосходства». Именно он внедрял в сознании немецкого общества стереотип «еврейского большевизма», стремящегося через мировую революцию к господству над миром. Будущий фюрер Адольф Гитлер в 1927 г. в «Майн Кампф» написал: «В русском большевизме мы должны видеть предпринятую в XX столетии попытку евреев завоевать мировое господство. …Германия является сегодня ближайшей крупной целью большевизма».[214]

С приходом в 1933 г. к власти в Германии НСДАП происходят резкое изменение взаимоотношений двух стран и усиление враждебной пропаганды с обеих сторон — антисоветской в Германии и антигерманской, приобретшей характер антифашистской, — в СССР. В это же время по инициативе советского руководства было прекращено и военное сотрудничество.