Ступени из пепла - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 56

• Предыдущая
• 56/93
• Следующая

Нож… как он разогрелся. Я с силой прижала его острие к плите… испугалась даже, что разломится. Нет. Выдержал. Как только символ был окончен, сила перестала сопротивляться. Сдалась. Я ощущала смутную угрозу… чувствовала, как пот градом катится по лицу, испытывала слабость и дрожь. Нет. Нет тебе места среди живых.

Пусто. Ушла. Неужели… нет, я права, это живучая тварь. Только, когда я доберусь до её логова; только, когда спрошу, кто она и зачем причинила столько зла. Только, когда услышу ответ, будет ей прощение…

Майтенаринн присоединилась к остальным двум, ощущая себя ослабевшей и больной. Терпи, Май. Держись. Когда Теране Эсстар поднялась и начала прощальную песню, последние слова к тем, чьим солнцем стала луна, Май не сразу смогла присоединиться.

Птицы умолкли… никогда они не пытаются вмешаться в эту песню.

Но даже сейчас Майтенаринн испытывала не боль и чувство утраты. Только усталость.

Несколько пригоршен зёрен — на каждую могилу. Май смотрела, как Её Светлость и Лас приглашают птиц снять прикосновение Нижнего мира с погребальных плит, и силы начали возвращаться.

Камень, поставленный для Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, находился на восточной стороне, там, где находили последнее пристанище почётные гости государства. На этот раз я была… нет, не зрительницей. Помощницей. Как и Её Светлость по правую руку от меня, я помогала. Присутствием.

Теперь я заметила других. Тех, что пришли выразить скорбь. Там, у места успокоения Тонгвер, их было не видно — не осмеливались подойти близко. Здесь становилось ясно, как много людей вокруг. И ни одной камеры, ни одного мёртвого глаза. Хотя, вероятно, и сейчас есть такие, что не почитают даже этот обычай — смотреть на происходящее только своими глазами.

Лас совершала то, что подобало совершать потомку дома Вантар эр Рейстан. Всё было иначе. Я чувствовала, как ей тяжело. Мне куда легче: я на своей земле, у меня остались пусть дальние, но родственники, а она? Одна, отвергнутая домом, оставшаяся с теми, кто виновен во всех её бедах.

Я ощущала её надежду. На что-нибудь. На малейший знак. На маленькое, но чудо. Я не смогла оставаться безучастной, напряжение Лас сводило с ума. Я прикрыла глаза, надеясь, что никто этого не заметит, и попросила силы, что древнее меня, дать Лас-Таэнин возможность сотворить чудо… пусть даже небольшое, пусть даже один раз в жизни. Чтобы по эту сторону существования её удерживало нечто большее, чем данная мне клятва.

Ритуал подходил к завершению.

Лас-Таэнин уколола себя в левое запястье, вонзила нож, кончик которого был окрашен живым багрянцем, в землю у изголовья. Медленно опустилась на колени, прикоснулась лбом к плите. Я видела, как беззвучно шевелятся её губы.

Тихий вздох. Боковым зрением я заметила, как вздрогнула, приподняла голову Её Светлость.

Так же поступила и я.

Росток появился из земли. Вплотную к месту, где нож входил по самую рукоять. Росток превратился в побег, стремительно поднимался, выпускал новые ветви.

Лас медленно подняла голову, только когда куст, чуть выше меня ростом, раскинулся у северного края плиты.

Шиповник.

Украшенный светло-алыми цветами. Много, много цветов.

Лас-Таэнин медленно, как во сне, оглянулась. Протянула руки к ветке, сжала её в ладонях, не обращая внимания на пронзающие кожу шипы. Замерла, склонив голову. Я видела, как кровь капает на землю…

Поднялась. Посмотрела на свои руки. Подняла их над головой, исполняя знак Всевидящего Ока. Новый вздох… я понимала людей.

На ладонях её не было ни капли крови. Ни одной раны.

Лас-Таэнин взглянула на меня. Едва заметно указала головой — подойди.

Ох, как мне было страшно…

Майтенаринн поднялась, медленно подошла, остановилась по другую сторону от плиты. Куст возвышался по левую руку. Медленно опустилась на колени. Обхватила ладонями колючую ветвь, сжала изо всех сил.

Такой боли она никогда ещё не испытывала.

Мир потемнел перед глазами, тишина окутала всё вокруг, тонкая полоска солнца угасла, исчезли все, кроме Лас-Таэнин напротив. Майтенаринн с трудом заставляла себя не закричать. Боковым зрением она видела смутные тени. Кто-то собрался вокруг, молча наблюдая за её страданиями. Капля крови упала на землю…

Я вытерплю.

Ещё одна капля. Казалось, что земля обугливается, дымится там, где кровь попадает на неё.

Я вытерплю…

Тени шагнули ближе. Холодно, как холодно… а в руках — кипящий свинец.

Ещё одна капля…

Тёплое прикосновение к правому плечу… Не голос, нет, тень голоса. Всё… довольно, отпусти, не мучай себя.

Ещё одна капля…

После того, как пять капель впитались в землю у корней куста, окружающий мир вернулся.

Майтенаринн отпустила ветвь. Стараясь не глядеть на руки, поднялась, исполняя знак Всевидящего Ока.

Все вокруг — многие тысячи людей — упали на колени, закрывая голову руками. Они видели, как всех трёх, что находились близ могилы, окутало малиновое, медленно угасшее сияние.

На руках Майтенаринн не было ни капли крови. На ладонях — ни единой раны.

Шум крыльев.

Сотни, тысячи, миллионы лесных птиц прибыли изо всех окрестных лесов. Они облетали гору — ночь ненадолго опустилась на гору, скрытую от солнца огромной стаей… и возвращались, возвращались к себе домой.

Небо очистилось.

Лас-Таэнин вновь опустилась на колени и прикоснулась лбом к плите. Забрала нож. Сорвала цветок, протянула его Майтенаринн. На траурном одеянии почти нет места для подобных украшений.

Второй цветок — Её Светлости. Та приняла его, склонив голову.

Третий цветок…

Втроём они направились к обелиску. Единственное сооружение в городе, символизирующее Властителей Миров. На этот раз Лас-Таэнин протянула Майтенаринн руку. Рука была холодной и очень сильной.

Когда они встали, последний раз прикоснулись к обелиску и повернулись к нему спинами, чтобы покинуть землю, принадлежащую трём мирам, на горе никого, кроме них, уже не было.

Её Светлость первой опустила капюшон и завязала под подбородком чёрную ленту. Траур вступает в силу.

Её спутницы сделали то же самое.

За границей горы, обозначенной выложенной из камня полосой, их пути расходились. До заката солнца им нельзя было теперь находиться в обществе друг друга… много чего было теперь нельзя.

Майтенаринн, сама того не зная, направилась к камню у озера — где не так давно разговаривала с Лас. Может быть, долгие часы, что она проведёт там до заката, помогут понять хоть что-нибудь.

Она не знала и не осмелилась бы спросить, куда направляется Лас, где проведёт ближайшие три дня Её Светлость.

Зато Лас отчего-то знала, где находится Майтенаринн… когда думала о ней. Хотя нельзя было думать о тех, кто, как и ты, носит под подбородком чёрную ленту. Но иногда не думать не получалось.

Здание Университета словно вымерло. Не работала ни одна служба — кроме тех, что обеспечивают охрану, кроме тех, что ответственны за живых, нуждающихся в помощи. Впервые за много месяцев Саванти и Хеваину пришлось завтракать тем, что удалось приготовить из концентратов.

Саванти заранее приготовился к тому, как возмутится желудок… но ничего. Он, как и корреспондент, облачился в подобающий костюм, ощущая себя несколько неловко. Им было достаточно соблюдать один день траура, даже не строгого. Особенно Саванти — врачи не могут позволить себе такой роскоши, они и так постоянно вызывают неудовольствие всех трёх миров, вмешиваясь в равновесие между ними.

Хеваин ощущал себя страшно уставшим. За последнюю неделю случилось больше, чем за предыдущие десять лет. Он посмотрел переданный почти всеми телестанциями мира собственный репортаж о крушении Aef, — разумеется, не могли не добавить глубокомысленные интервью с нашедшимися повсюду пророками, которые и напророчили немало гадости. Это был единственный материал, который Масстен успел проверить и объявить «чистым». Всё прочее, включая саквояж с металлической коробкой внутри, так и остались в «склепе». Сам Масстен всё ещё пребывал в тяжёлом состоянии, хотя Саванти постоянно говорил, что Чародей поправится.

• Предыдущая
• 56/93
• Следующая