Ступени из пепла - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 25

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая

Для того чтобы исключить любое давление на Вас, или попытку тахе-те обойти рамки церемонии, всё будет записываться несколькими съёмочными группами, в том числе специальными архивными группами Министерства юстиции Союза и Отдела юстиции Её Светлости.

Вам запрещается консультироваться иначе как с юридическими материалами. Вам запрещается покидать пределы этой комнаты. Разумеется, совершение необходимых физически неизбежных отправлений будет дозволено, и для этого вы сможете покинуть помещение, но в сопровождении и при наблюдении полномочных лиц одного с Вами пола…

…Он говорил и говорил. Я сидела и запоминала. Голова была ясной, всё было хорошо… если бы не слабость во всём теле и пропавшее «зрение». Вот так всё и кончается, Май. А как прекрасно всё было вчера. Пусть. Дойду до конца.

Потом я долгое время сидела и листала материалы. Путано, очень путано. Бумаги, отчёты, свидетельства, протоколы допросов, фото — и голо-изображения, много, много, много…

…Когда я подняла голову, захлопнула папку, свидетели, пресса, все прочие были готовы. Ждали. Среди репортёров я заметила давешнего водителя «буйвола». Журналист! Ну, всё понятно. Он держал в руке камеру и был облачён всё в тот же серенький костюм. Давай, наслаждайся, стервятник.

— Вручаю вам символ правосудия, — Прокурор с поклоном передал мне жезл. — Вы обязаны держать его в руке, пока церемония совершается. Когда, по вашему мнению, церемония должна быть завершена, вы должны будете положить жезл на пол и произнести формулу «Дознание окончено». Помните, виновник обязан произнести признание.

Я приняла жезл. Тяжёлый. Вы не ограничены временем… ах, какое тонкое чувство юмора.

— Церемония дознания началась, — объявил Прокурор.

Они стояли. Девятнадцать человек. Я ходила между ними, они не смели присесть, они отводили взгляд. Ну конечно, их, разумеется, проинструктировали, как надо держаться. Действуй, Май! Не молчи.

Говори, Май. Прошу тебя.

Я смотрела мимо них. Я искала, вспоминала. Много знакомых лиц. Всё путается. Всё было так давно…

— Вы — Масс Аварен? — обратилась я к самой молодой сотруднице. Та вздрогнула. — Да, тахе-те. — Глаз она не поднимала.

— Сколько лет вы работаете в медицинском центре?

— Три года и шесть месяцев, тахе-те. — Глаз не поднимает.

Я перешла к следующему. Простые вопросы. Допрашиваемые, все до одного, отводили взгляд. Трое показались мне смутно знакомыми…

Ещё круг. Ещё.

Я вновь остановилась перед Масс.

— Когда начинается ваш цикл? — осведомилась я спокойно. Она вздрогнула, словно её ударили по лицу, и… подняла взгляд. Взглянула мне в глаза.

— Какое…

— Отвечайте на вопрос, — я была невозмутима.

— Через… через десять дней, тахе-те.

Есть!

Ты ни при чём, осознала я. Ты крала иногда валериановый концентрат… наивная, пыталась устроить себе «долгий сон», не зная, что это легенда. Я осознала всё это, словно девица произнесла признание вслух, ясно и громко. И всё. Ни мысли больше.

— Может ли валериановый настой быть использован для длительной поддержки управляемых галлюцинаций? — поинтересовалась я.

— Но…

— Отвечайте.

— Нет… исследования показывают… нет, тахе-те.

В глазах её мелькнул ужас. Ты не сможешь лгать мне, подумала я, глядя в её глаза без эмоций, без осуждения. Дальше!

Я задавала самые интимные вопросы. Самые неожиданные. Церемониал не запрещает! Мало-помалу они начинали смотреть мне в глаза. Вероятно, думали, что я тяну время, что не в состоянии ничего предъявить по делу. За моей спиной, на фоне ровного шелеста камер и слабого скрипа обуви, то и дело слышались отдельные, но явственные смешки.

— Вы должны помочь мне, — обратилась я к молодому человеку, уже без боязни смотревшему мне в лицо. Прокурор пошевелил рукой, в раздражении. — В чём, тахе-те? — спросил он весело.

Вот кто убил Дени.

Передо мной стоял тот, кто помогал мне изучать такую невероятно сложную вещь, как автоматическая стирка.

Ты не сможешь лгать мне.

— Скажите, может ли любой человек освоить управление бытовыми комбайнами?

— Разумеется, тахе-те, — ему было весело. Я кивнула.

— Вас не очень утомляет совмещение работ?

— Нет, никоим образом, тахе-те. У меня хватает времени на всё.

— Часто ли вам попадаются постояльцы, которые доставляют особенно много хлопот?

— Случается, тахе-те. Мне не позволено давать личные оценки наших уважаемых гостей.

Я кивнула. Вскоре, задав ещё несколько заставляющих понервничать вопросов стоявшим рядом, я вернулась к Ланте — так звали молодого человека.

— Забавно, правда, что некоторые постояльцы пытаются убирать в своих комнатах сами?

— Я не могу делать личных замечаний, тахе-те.

Ты не сможешь лгать мне.

— Но вы всегда следуете ограничениям, которые устанавливают постояльцы, если только правила Университета не вступают с ними в противоречия?

— Именно так, тахе-те.

— Но сегодня вы забрали пылесос из апартаментов четыре-три-три в нарушение воли тех, кто там обитает.

Есть.

Он что-то подумал… тень его сомнения отозвалась… я словно услышала что-то. Зрение… помоги мне. Дени, в луже собственной крови. Лас, у позорного столба. Ты не сможешь лгать мне.

— Да… нет…

— Да или нет?

— Да, тахе-те, но какое…

— Вы часто посещаете вечеринки, Ланте?

— Иногда, тахе-те, когда выпадает время.

— Вы знали Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, работника буфета в южном крыле рекреационного корпуса?

— Нет, — он отвёл взгляд.

— При допросах вы говорили иначе.

Я не слышу его мыслей. Я вижу только, как он нервничает… вижу эмоции. Ты не сможешь лгать мне!

— Да, тахе-те.

— Почему вы солгали?

Он молчит. Может, имеет право, это косвенный вопрос. Неуверенность… опасение.

— Вы знаете, что несколько раз вас видели, когда вы совершали не дозволенные постояльцами визиты в их апартаменты?

— Нет, тахе-те, не знал, — уверенность пропадает из его взгляда.

Попался. Немного, но есть. Ты не сможешь лгать мне! Страх. Наконец-то. Я узнаю, чего ты боишься.

— Я упоминала инцидент с пылесосом.

— Помню, тахе-те.

— Вы заметили в номере, в кабинете, шкатулку красного дерева с эмблемой Федерации Никкамо?

— Нет, тахе-те.

Если бы он только подал протест… всё, всё могло бы быть кончено. Прокурор жаждет взглянуть Ланте в глаза. Я вижу боковым зрением.

— Вы знаете, что послу Федерации был отправлен запрос относительно похищения шкатулки?

Молчит. Этого не опровергнуть. Пока что. Страх усиливается… ты попался, воришка.

— Вас видели выносящим шкатулку.

— Нет! — воскликнул он. — Я не…

— Вы вскрыли её, — только бы не ошибиться, только бы угадать.

— Нет…

— Затем поняли, что от неё надо избавиться. Вы не могли знать, что вас видели. Ваши перемещения учтены в протоколах допроса, отыскать её будет нетрудно. Шкатулка содержит документы…

— Нет! — перепугался. Его могли видеть. Конечно, он прихватил её… как прихватывал мелочи и ранее. Ему сказали, что владелица шкатулки не сможет подать даже жалобы относительно косого взгляда, уж какие там драгоценности…

— Там не было…

— Там не было документов, верно. В виде бумаг — не было. Вы ведь вскрыли шкатулку? Я объявлю перерыв на её обнаружение и осмотр. Если только вы не солгали на допросе, отыскать её содержимое нетрудно.

Он задрожал. Но взял себя в руки. Сейчас признается в краже. Чувствую…

— Да, тахе-те. Я готов понести наказание. Я готов заплатить любой штраф. Я всё немедленно верну.

— Вы уже не в первый раз берёте предметы из номеров постояльцев, — заметила я.

Нервно кивает. Ты не сможешь лгать. Тебе сказали, что я ничего не знаю.

— Вы думали, что я ничего не знаю?

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая