Ступени из пепла - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 23

• Предыдущая
• 23/93
• Следующая

Я снова сглотнула. Комок поднялся к горлу. Тигрица открыла глаза, уселась вертикально и положила ладонь поверх моей.

— Говори, Май, не молчи.

— Дени… как он умер?

— Плохо, — Саванти опустил голову. — Я пришёл, когда ему оставалась минута, не больше. Он уже ничего не видел. Лежал в луже крови. Едва мог говорить. Не сразу понял, кто я.

— Что он сказал?

Саванти метнул взгляд в глаза Реа. Та кивнула, встала из-за стола.

— Тигра… останься, пожалуйста.

— Хорошо, котёнок.

— Дени сказал, что сделал что-то ужасное, но не знает — что и зачем, — голос Хлыста стал деревянным. — Просил отыскать тебя… отдать его записку. И вот это.

На столе передо мной появился смятый лист бумаги. Я спрятала его, не читая. Не смогу. Сейчас — не смогу. Рядом лёг «морской конёк». Не мой, его. Весь в крови. Спрятала в тот же карман.

— Последние слова я почти не разобрал, они звучали очень странно. Он сказал что-то вроде… «она сделала это правдой».

Я закрыла глаза. Май, не надо! Не делай этого! Сделала это правдой…

— Говори, Май, прошу.

— Что теперь?

— Приехал лично Генеральный Прокурор Союза. Та ещё сволочь, — что-то и Саванти перестал сдерживаться. — Сегодня, ручаюсь, будет десять признавшихся преступников, а завтра собаки в яме обожрутся до смерти. Он это любит.

— Мне надо уехать, — глухо отозвалась я. — Я приношу только несчастья.

— «Жуки» уже оцепили всё здание, — терпеливо пояснил Саванти. — Ты, как и другие свидетели преступления, будешь допрошена. К тому же…

Он взглянул на Реа. Та помедлила и продолжила за него, закрыв глаза ладонью.

— Кто-то уже сообщил родителям Лас об истории с наркотиком. Документ не был оглашён, но, как я слышала, её лишили всего. Титула, доходов, имущества, имени. Наверняка выгонят из Университета. Возможно, выставят прямо с больничной койки.

Я сидела, пытаясь унять дрожь.

— Она пока не знает, что у неё не осталось ничего и никого, — голос Реа также стал сухим и ломким. — У неё осталась только ты. Больше ей помочь некому. В комнате Лас нашли ампулу с наркотиком, с её отпечатками пальцев. Достаточно для обвинительного приговора. Но Генеральный, конечно, смилостивится.

— Только я? А вы?

— У тебя есть шанс помочь ей. Как-нибудь. Мы, как люди, потенциально причастные к сбыту нертфеллина, можем только навредить.

Телефон Саванти пискнул.

— Началось, — проворчал он. — Они проводят изотопный анализ. Ищут источник нертфеллина, — пояснил он для меня. — Вообще-то это вещество — полуфабрикат. Все ампулы его маркируются…

— Понятно, Саванти, — кивнула я. — Что мне делать? Скажите, хоть кто-нибудь.

— Выспись, Светлая, — Реа. — Будет очень тяжело. Ты должна выдержать.

Саванти поднялся.

— Думаю, за вами пришлют, — он глянул на часы. — Уже рассвет. Не выпускай её никуда, Реа. И… я бы избавился от пистолета. Впрочем, решайте сами.

И ушёл.

— «Будет дёргаться, усыпи», — пробормотала я.

Тигрица засмеялась.

— Злопамятная! Королева, как можно!

— Я хочу спать, Реа. Только… без сновидений. Сможешь?

— Постараюсь, — она присела передо мной, поблескивая клыками. Сосредоточена, но глаза продолжают улыбаться. — Закрой глаза. Ни о чём не думай. — Положила мне пальцы на шею.

— Только не уходи, — попросила я, уже проваливаясь в сладкую бездонную черноту.

Снов не было. Холод и тревога — были.

Я открыла глаза. Меня вытолкнуло из сна — рывком. Тигрица, видимо, позаботилась обо мне — я спала не в одежде. Комната не моя; несомненно, я в гостях у Реа-Тарин. Как тихо…

Тигрица возникла бесшумно. Всё в том же праздничном костюме. Прижала палец к губам, указала мне — идём. Я двинулась вслед за ней. Безропотно поднималась по железным лесенкам, протискивалась в узкие щели. Что такое? Мы куда-то убегаем?

Не сразу осознала, что почти полностью раздета. Холодно… Одежда (моя! интересно, кто сходил за ней ко мне в апартаменты?) лежала на стуле; рядом тихо ворчали два массивных железных шкафа. Кондиционеры.

Реа помогла мне одеться. Я чувствовала знакомую, неприятную слабость, которую, правда, можно пока подавить чем-нибудь тонизирующим. Страшно хочу есть. Бедная Реа — если это была твоя комната, несколько дней там тебе не отдыхать. Мне пора пить мои таблетки. Подготовительная фаза.

Тигрица выглядела очень плохо. Тёмные круги под глазами. Губы чуть-чуть подрагивали. Несколько раз облизнула кончики клыков.

— Май, — произнесла она тихо и сделала знак, чтобы я приблизилась. — Он приехал за тобой.

— Кто? — я не сразу осознала, о ком она. Потом осознала.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Май. Времени очень мало. Как только они обнаружат, что ты проснулась, мы не сможем говорить. Слушай меня, пожалуйста.

Она смотрела в пол.

— Изотопный анализ подтвердил, что ампулы — из нашего хранилища.

Я почувствовала дрожь. Опустилась на стул. Тигрица присела рядом, прямо на пол.

— Теперь у Генерального развязаны руки. Ему нужна кровь, ему нужны головы — с наркотиками бьются всеми силами, любая жестокость оправдана. Но ему нужна и ты, Май.

Я молчала.

— Что бы он ни придумал, Май, он не сможет вынести тебе обвинительного приговора. Может подбрасывать сколько угодно наркотиков, создавать улики — Её Светлость не подпишет указа о твоей казни. Она выслала охрану для тебя — хотя, конечно, это всего лишь люди с оружием. У тебя в крови нет нертфеллина, следовательно — ты неуязвима. Если хочешь есть, постарайся наесться и напиться здесь, у меня. Не принимай ни глотка ничего, если рядом будет Генеральный или его представители.

Я кивнула.

— Мы согласимся со всем, что он скажет, — Тигрица склонила голову ещё ниже. — Саванти, я, все остальные, кому мы можем доверять. Генеральный хочет уничтожить тебя. Не физически. Как Светлую. Но мы хотим, Май, чтобы ты осталась. Осталась жить. Понимаешь? Что бы мы ни сделали, что бы ни сказали. Ни слова! Мы не имеем значения. Лас не имеет значения. Молчи! Даже Дени не имеет значения. По всем по ним, по живым и мёртвым, пройдутся грязными ногами. Исключений не будет. Он захочет, чтобы ты поддалась, попыталась кого-нибудь защитить. У тебя нет шансов помочь нам, Май. Ты — за себя.

— Нет, Реа, — возразила я спокойно. — Есть вещи…

— Есть вещи, о которых ты ещё не знаешь, Май. Саванти сказал мне, что ты… впервые проснулась вчера утром. Я верю. Ты меня не могла вспомнить, но я тебя помню! Май, я не верю в то, что ты умеешь исцелять, что ты творишь какие-то чудеса. Я верю в тебя. Ты должна выжить, Май. Любой ценой.

Я закрыла лицо руками.

— Май, твою диадему можно только надеть. Снять её нельзя. Молчи! Я не верю в чудеса! Я верю, что люди, что один человек может быть важнее чего угодно.

Я не открывала глаз. А когда открыла, увидела… Тигрицу, преклонившую колено и протягивающую мне кинжал. Церемониальное оружие Метуар.

— Vergh an fase, Tahe-tari Zuona, — Реа запрокинула голову и закрыла глаза.

Если бы она принесла клятву смерти вчера, мы бы, вероятно, вместе посмеялись. Сейчас…

Я приняла кинжал и прикоснулась кончиком клинка к её щекам, к горлу, ко лбу.

— Es za Tuan, Rea-Tarin.

Тигрица вернула кинжал в ножны, под костюмом.

— Верь мне, Май.

— Я верю… Реа.

Она кивнула. Ни искорки усмешки. Тут я и увидела подлинную Метуар, а не играющую и насмешливую Тигрицу.

— Идём, тебе нужно поесть.

Когда мы спустились в спальню, в дверь вежливо постучали. Я открыла её, Реа осталась стоять в стороне, глядя в пол.

Капитан специальных войск Министерства юстиции. Весь раззолоченный. Главный «Жук», как их называют за их спинами.

— Тахе-те Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон? — он был и вежлив, и учтив. Действительно, не притворно!

— К вашим услугам, — мне кланяться не обязательно. В конце концов, это — солдат.

• Предыдущая
• 23/93
• Следующая