Осень прежнего мира - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 86

• Предыдущая
• 86/97
• Следующая

— Что случилось? — спросила Коллаис, прижимая ладони к вискам. — Я шла… споткнулась… наверное, ударилась головой…

Ользан коротко рассказал ей. Девушка не стала подходить близко — даже при слабом лунном свете всё было ясно видно. Она обняла Ользана и некоторое время молча сидела, прижавшись к нему; затем, не обращая внимания на его протестующие возгласы, стала обрабатывать царапины.

Яда в ранах, хвала богам, не было.

Когда с царапинами было покончено, со стороны дороги послышались оживлённые голоса. Бревин был явно навеселе — монаха не было слышно, но они, без всякого сомнения, шли вдвоём. Коллаис отпустила руку Ользана и сделала шаг навстречу. Лицо её потемнело.

— Вот они! — указал шантирец — он действительно слегка покачивался и глаза его весело блестели. — А ты говоришь — «сожрут, сожрут»… Представляете себе, сидим мы это, отдыхаем — тут врывается Сунь и кричит — пошли, мол, там их сейчас съедят. Я ему говорю — Олли с ней, бояться нечего… Ну вот, столько веселья пропустили… Я ж говорил, что тут всё в порядке!

Монах стоял на ногах гораздо твёрже и выглядел значительно более трезвым. Впрочем, возможно, только потому, что молчал.

— Нас действительно едва не съели, — заметила девушка холодно. — А ты, я вижу, веселился от души. Хорошо, что почти все деньги у меня остались. Хочешь, я угадаю, где ты был?

Шантирец трезвел на глазах.

— Именно там, — произнёс он, попытавшись и в свой голос вложить побольше холода. — Возможно, это последний раз, когда я могу как следует отдохнуть. В чём дело, Лаис? Завидуешь?

Сестра шагнула ему навстречу, но Ользан схватил её за руку и удержал.

— Так там и для женщин есть такие же заведения, — продолжал Бревин. — Я уже говорил тебе, что в няньках не нуждаюсь.

К удивлению Ользана, девушка рассмеялась. От неожиданности он даже отпустил её руку.

— Для женщин, говоришь? — переспросила она. — Интересно, сколько здешних жителей знают, кто на самом деле их отец?..

— О чём это ты? — Бревин от удивления приоткрыл рот, а монах усмехнулся.

— Тебе мама не рассказывала, отчего дети случаются?

— А… — шантирец был явно разочарован. — Вон ты о чём. Ну, во-первых, у людей дети бывают только от людей и ольтов, а во-вторых…

— Белые браслеты, — неожиданно для самого себя перебил его Ользан. Ему показалось, что возле сжатых кулаков Коллаис заструилось синеватое свечение и ему это очень не понравилось. Вообще, никакого отдыха не получалось. — Такие фигурные, тонкие. — Все взгляды обратились на него. — С небольшими такими золотыми колосьями на застёжках. Продаются почти в каждой алхимической лавке.

— И для чего они, по-твоему? — подозрительно спросил Бревин.

— Как сказал бы Унэн — именно для этого. Чтобы случайно не размножиться.

— Так просто? — Коллаис с недоверием смотрела на художника. Тот кивнул и почувствовал, что краснеет.

— Кто бы мог подумать, — по губам шантирца блуждала глупая улыбка. — А я-то думал, что это… так сказать… символ профессии…

Коллаис переводила взгляд то на брата, то на Ользана. Наконец, она быстро повернулась к Бревину и наградила его оплеухой, от которой тот свалился и кубарем покатился по склону. Девушка презрительно поджала губы и молча направилась к своему шатру.

Ользан стоял, словно парализованный. Наконец он пришёл в себя и сделал шаг следом. Тут же чья-то рука поймала его запястье и вынудила с размаху сесть на землю. Он обернулся — это был Бревин, почти совсем протрезвевший.

— Сядь, — приказал он почти дружелюбно. — У тебя тоже лишней головы в кармане нет. Я знаю Лаис, уж поверь мне. Пусть остынет.

— И кстати, — подал голос Унэн. — Если уж ты взялся меня цитировать, то будь точным. Не «сказал бы», а «неоднократно говорил».

— Ожог, — пожаловался шантирец, осторожно прикасаясь к пострадавшей щеке. — Чем это она меня?

Когда страсти немного поутихли, монах выслушал Ользана и, велев тому быть наготове, скрылся во мгле. Вернулся он спустя примерно полчаса, и выглядел недоумевающим.

— Рядом с холмом ещё четыре… — он запнулся, — груды останков. Интересно, кто это разделался с ними? Кому это нужно — помогать нам?

Ользан промолчал, стараясь не глядеть в пытливые глаза монаха. Тот действительно был совершенно трезв, что было либо чудом, либо очередным из великих достижений его организма.

— Ну ладно, — махнул тот рукой. — Непосредственной опасности всё равно нет. Давайте-ка поедим, да и спать пора укладываться. Завтра тяжёлый день.

Коллаис отказалась выходить из своего шатра и ужин получился невесёлым. Все сидели и мрачно жевали, стараясь не глядеть друг на друга. В конце концов все, кроме Унэна, разошлись по своим шатрам и в лагере вновь стало тихо. Если не принимать во внимание непрекращающееся пение насекомых.

Ользан проснулся и понял, что в шатре, кроме него, есть ещё кто-то.

Пробуждение было резким, как и в тот, предыдущий раз — в ночь, когда он беседовал с чёрно-белым жрецом. Поначалу он даже не понял, проснулся ли или видит во сне ночь прежнюю. Всё было тихо. Смолкли насекомые и лишь едва потрескивали ветви в костре, неподалёку от шатра.

Затем что-то шевельнулось возле самого входа. Ользан уселся, сжав в одной руке кинжал, а в другой — «живую» верёвку.

Ладонь опустилась на его губы и губы шепнули ему в ухо:

— Тихо. Не надо слов…

Та же ладонь скользнула по его запястью, отомкнула и сняла «всеслышащий» браслет.

Висящий на тускло светящейся цепочке унгвар, живой камень, качнулся мимо его глаз и в глубине спящего солнца Ользан заметил нечто, похожее на светящуюся золотую надпись. Миг она пребывала в глубинах камня и растворилась бесследно. Позже он пытался вспомнить, что означало это начертание — но либо часть его успела исчезнуть из памяти, либо оно таило смысл, уместный лишь в тот момент.

А в тот момент был только тонкий аромат лилий, слабое потрескивание горящих ветвей и не было места словам.

— Ну и место вы выбрали, — тихо произнёс Ользан, стараясь отыскать стену, к которой можно было бы прислониться, не боясь запачкаться. Бревин смотрел сквозь небольшую щель в подзорную трубу.

Они находились в какой-то крохотной и очень сырой пещере. Сам Ользан представлял себе первую встречу с Шантиром несколько по-другому. Собравшись на рассвете, они коротко попрощались с притихшим монахом и, переглянувшись, отправились в путь. Жезл был у Бревина: ему закоулки Шантира были известны лучше всех.

Так они и оказались в этой пещерке, где под ногами была сырая грязь, на стенах — плесень и копоть, и кромешная мгла. Интересно, удастся ли выйти отсюда, не извалявшись как следует в грязи?

— Это наше тайное место, — шёпотом сообщила Коллаис. — В детстве мы частенько здесь играли.

— Чисто, — сообщил её брат. — Я действительно вижу войска — стоят при полном снаряжении. Должно быть, скоро отправятся. Придётся ждать здесь, ничего не попишешь.

«Здесь» означало поблизости от Вайдежа — где, помимо прочего, постоянно располагались отборные шантирские войска. Их и лицезрел Бревин, с почтительного расстояния, укрывшись в пещерке вместе со своими спутниками. Мысль о том, что подобный поход начнётся с промозглой и неуютной пещеры, что больше походила на яму для приговорённых к смерти, даже не позабавила Ользана. Ему с утра было холодно, а в таком месте скоро станет совсем невмоготу. И ведь размяться-то негде!

— Что там насчёт тайного оружия? — спросила Коллаис и её брат передал её трубу.

— Взгляни сама, — предложил он. — Самые что ни на есть обычные шантирцы. Элита, — вздохнул он. — Очень надеюсь, что Рамдарон не ошибся. Очень надеюсь. Возвращаться обратно я просто не решусь. Либо сегодня, либо никогда.

— Мы так замёрзнем, — неодобрительно проговорила Коллаис. — Надо было об этом подумать. Не сидеть же тут до вечера! Вон, у Олли уже зубы стучат.

• Предыдущая
• 86/97
• Следующая