Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 95

• Предыдущая
• 95/132
• Следующая

Невероятно, но они продолжали идти. Клеммен брезгливо поднял их, перевернул, и челюсть его отвисла. Никакого механизма внутри не было — видимо, он проржавел столетия назад. Стрелки двигались сами по себе.

Неожиданно для самого себя, Клеммен поднял часы над головой (ржавая труха посыпалась за шиворот) и с размаху швырнул их наземь.

Послышался треск и часы обратились в кучу пыли. Скоро ветер перемешает её с остальными пыльными сугробами и не останется даже воспоминания.

Откуда-то послышался тихий смех.

Клеммен посмотрел на собственные часы.

Стрелки двигались. Вспять. Несколько минут он смотрел, зачарованный, как часы переходят из менее глубокого прошлого в более глубокое… пока рядом с ним не ударил невидимый колокол. Один раз.

Клеммен задрал голову. На башне, что стояла в километре, также виднелись часы. Такие же, с семнадцатью неравномерно расставленными делениями. Часовая стрелка только что перешла на первое из них.

— Пора искать выход, — пробормотал Клеммен и двинулся вперёд, прислушиваясь к своим чувствам. Туман рассеялся, то и дело приходилось оборачиваться — не летит ли тот милый шарик…

С каждым шагом усталость наваливалась всё тяжелее. А вместе с ней голод и жажда. Страшнее всего, конечно, жажда.

Сколько человек может протянуть без воды? Точно он не знал, но ощущал, что недолго. Тем более здесь, где даже время вынуждено подчиняться безумному повелителю этих мест.

Венллен, Лето 76, 435 Д., 21-й час

— Кто на этих рисунках? — спросил Д., пристально разглядывая необычайно точные и яркие изображения. Получать отпечаток на бумаге умели давно, но отчего-то подобный метод не получил распространения — движущиеся картины, запись со звуком, быстро вытеснили статические картины. А то, что он видел перед собой, использовалось очень узким кругом людей. Киартен , «зоркая бумага». Магически зафиксированное изображение — сколь угодно близкое к оригиналу. Хоть плоское, хоть объёмное. Отличительной чертой его было то, что когда придёт срок, изображение испарится бесследно — и никакими усилиями, никакой магией его не восстановить.

Очень интересно. И печально. Осталось ли у Бюро хоть что-нибудь секретное, чем генерал не владеет? Чего стоит вся их конспирация, вся эта игра в сыщики-разбойники?

— Вы не узнаёте? — изумился Гин-Уарант. — Присмотритесь, как следует, Д.

Память возвращалась довольно медленно. На лбу Д. медленно собрались морщины, в глазах поочерёдно отобразились недоумение, удивление и потрясение.

— Это…

— Ваша супруга, — кивнул Гин-Уарант. — И дети. Давно уже взрослые. Вы успели смириться с их потерей, не так ли? Забыть их, надёжно забыть. Но они живы.

— Где вы… нашли их? — голос не повиновался Д. Генерал наблюдал за этим с явным удовольствием. За спиной Д. неслышно возникла Кинисс, взглянула на рисунки. Похоже, генерал не шутит, на них явно изображены живые люди — это она ощущала, даже не прикасаясь к бумаге.

Генерал лишь шире улыбнулся и медленно покачал головой.

— Что вы сказали им про меня? — Д. злобно посмотрел на Гин-Уаранта, тот медленно вздохнул.

— Ничего, — произнёс он снисходительно. — Сам я их и в глаза не видел. Но вот что интересно, Д. Они считают вас погибшим. При исполнении служебных обязанностей. Признайтесь, вас это вполне устраивает… устраивало..

Д. ощутил, что внутри него что-то вот-вот переломится.

— Человек без имени, — продолжал генерал. Глаза его стали ледяными. — Что осталось? Буква от имени да фальшивые воспоминания.

— Что вы хотите, генерал? — Д. сумел совладать с обуревавшей его яростью. — Если вы пришли подразнить меня, то выбрали не лучшее время. У меня был тяжёлый день. — Кинисс предостерегающе сжала его плечо — осторожнее, мол, следи за языком!

— Я пришёл вернуть часть того, что сами вы не сможете вернуть, — Гин-Уарант поднялся (Кинисс напряглась), шагнул в сторону столика и наполнил все три бокала. — Вам обоим, — уточнил он, приподняв бокал. — В обмен на помощь. Я делаю уступку за уступкой… пользуйтесь, пока я добрый.

— Что, если я попросту вышвырну вас на улицу? — Д. выглядел благодушно, но в глазах его по-прежнему виднелись отблески молний.

— Потеряете вашего… последнего ученика, — Гин-Уарант выделил слово «последнего». — Неважно, вернётся ли он оттуда живым, и вернётся ли он оттуда Клемменом.

Д., уже успевший встать, замер. Краем глаза он заметил, что Кинисс стоит, сжав обе руки в кулак и прижав их к груди.

Лишь несколько секунд спустя до него дошло, что она была готова к неприятностям.

К большим неприятностям.

Но ничего не случилось.

— Что вы имеете в виду? — спросил Д., глядя на безмятежно улыбающегося Гин-Уаранта сверху вниз. — Моё терпение на исходе.

— Сядьте, — предложил генерал и Д., не спуская с него глаз, медленно повиновался. Кинисс опустила руки; амулет на её шее, только что светившийся тусклым сиреневым сиянием, вновь ушёл в невидимость.

— Вижу, придётся вас несколько просветить, — тон генерала стал резким и холодным. — Вы ведь преподаёте? И, если не ошибаюсь, считаетесь одним из лучших специалистов по ольтам?

— Что с того? — пожал плечами Д.

— Да нет, ничего… вы действительно один из лучших специалистов. Ну вот… я устрою вам небольшой экзамен. Не бойтесь, долго это не продлится.

Часы пробили девять. В двадцать минут двенадцатого я скажу ему «извините, генерал, но мне некогда — пора переловить ваших подчинённых», подумал Д. и едва не зашёлся истерическим смехом.

Генерал удивлённо посмотрел на него… и Д. почувствовал, что окончательно пришёл в себя.

Листки-киартены он перевернул вниз изображением.

— Итак, — генерал откинулся в кресле. — Сколько, по-вашему, существует на свете наэрта ?

Пальцы Кинисс несколько раз прикоснулись к его шее. Сигнал был понятен: «внимание!» Впрочем, Д. догадался и сам. Кинисс уже предполагала, что Гин-Уарант — не ольт, а…

Генерал рассмеялся.

— Думаете, вам это снится? Ольт, произносящий «непроизносимое»? Ваши познания, Д., несколько устарели. Веков на сорок. То, что вы считаете это слово… — он пошевелил в воздухе пальцами.

— Таэркуад ? — спросил Д. тихо.

Того, что случилось после этого, не ожидал никто.

Генерал замолк, словно подавившись собственными словами. Он вздрогнул, схватился за горло… лицо его неуловимо изменилось, стало выглядеть старше, появились тонкие усики и аккуратная бородка, морщины перерезали лоб…

Генерал стал выглядеть неузнаваемо. Глядя в постаревшее лицо, Д. гадал — где, когда, сколько раз он уже встречался с ним? Третья личность. Всё в том же теле. Да и «сам» Гин-Уарант… похоже, только внешность, только память. Бедная Росомаха… четыреста лет назад вы были неразлучны с Уарантом. Четыре сотни лет надеяться, что прежний Уарант вернётся. Что же случилось с ним?

В кресле сидел совсем другой человек. Кинисс знала, что это Человек — по тому, как мгновенно изменился его запах; это было невероятно, ведь все существа, обладающие многими обликами, всегда сохраняют хотя бы часть своего личного запаха…

Человек в кресле пошевелился, провёл рукой по лицу и словно бы проснулся.

— Итак, — голос его стал глубоким, низким, и несколько более приятным. — Сколько, по-вашему, существует на свете наэрта ?

Тут до пришельца дошло, что хозяева дома как-то странно смотрят на него. Он поднёс к глазам собственную ладонь, посмотрел на неё несколько секунд… и усмехнулся.

— Не надо было этого делать… впрочем, сделанного не вернуть.

Кинисс сделала шаг вперёд.

— Объяснитесь, генерал, — потребовала она.

— Непременно, — генерал потёр лоб, словно пытаясь уловить неожиданно ускользнувшую мысль. — Я как раз хотел продолжить. Что вы так на меня смотрите? Не делайте вида, что не догадывались. Ваш мальчишка давно раскрыл меня. Не станем играть в эти игры.

— Как вас теперь звать? — осведомился Д.

— Гин-Уарант, — последовал немедленный ответ. — Кстати, в прежнем облике я чувствую себя гораздо лучше. Вас не затруднит следить за тем, что вы говорите? Держать «щит» несколько утомительно.

• Предыдущая
• 95/132
• Следующая