Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 37

• Предыдущая
• 37/132
• Следующая

Клеммен ощутил, как прохладные пальцы осторожно прикасаются к его голове… что-то пытаются отыскать на ней. Голову слегка покалывало. Ощущение не было таким уж неприятным.

Клеммен вспомнил, как его подвели к двери в контору, и он испытал сильный, почти физически ощущавшийся ужас перед чем-то неизвестным, что попалось ему на глаза. Словно чудовище, неожиданно возникшее из ниоткуда, среди бела дня. «Это же дверь», произнёс Д., сильнее удерживая его за руку и — хлоп! — всё встало на свои места. Действительно, дверь. Чего ради он её испугался?

— Открой глаза, — Д. — Посмотри сюда. Нет, бояться незачем. Ты когда-нибудь встречался с кем-нибудь из них?

На листе бумаги были изображены существа, более всего напоминавшие плюшевых медвежат. Д. говорил о них что-то, очень странное. Мельком, не заостряя внимания.

— Нет, никогда, — юноша вернул лист.

— Даже если и встречал… — начала Кинисс и замолчала.

— Весело, — Д. некоторое время барабанил пальцами по столу. — Он считает, что говорит правду.

— Конечно, правду! — Клеммен ощутил раздражение.

— Я думал, что никто другой не в состоянии наложить Забвение , — продолжал Д., не обращая на реплику никакого внимания. — Час от часу не легче. Ну что же… давай, вспоминай всё подряд. События последних пяти-шести дней. Каждый час. Каждое слово. Забвение срабатывает довольно быстро, — Д. передёрнуло, — противоядия от него, заведомо действенного, нет. Не было, — поправился он.

В кармане Клеммена что-то негромко запищало.

— Сигнал! — воскликнул Д. — Сиди, не вставай! Кому ты дал «стража»? Быстро, отвечай!

Пришлось признаться.

— Я займусь этим, — заявила Кинисс и исчезла.

— Весёлая ночь, — вздохнул Д. — Ну ладно. Тебе надо поесть, иначе свалишься с ног.

— Сколько я просидел там? — спросил Клеммен, после того, как Д. окончил отдавать какие-то распоряжения в ящик своего стола.

— Около суток, — ответил Д., почёсывая подбородок. — Всем нам страшно интересно, как ты смог преодолеть Забвение . Смотри.

Он открыл книгу перед Клемменом. Тот ахнул.

Казалось, что кто-то проводил по каждой странице широкой кистью, смахивая буквы прочь. На каждом развороте осталась от силы дюжина-другая букв — разрозненных и уцелевших случайно. Чистые листы, совершенно белые.

— Сейчас поешь, — Д. силой забрал у Клеммена книгу, — и начнёшь вспоминать. Всё подряд. Каждое своё действие. И помни — это вопрос жизни и смерти. Твоей, и не только.

Венллен, Лето 50, 435 Д., ближе к утру

…Вот уж не подозревал, что смогу так вляпаться! Д. говорил, что Забвение — чрезвычайно редкое проклятие; как оружие или западню его никто не использует. Кроме маймов; те перестали им пользоваться, по просьбе Академии. Слишком жуткие последствия. Человек как личность рассыпается, словно карточный домик, за несколько минут. Увлекаемые в никуда воспоминания тянут за собой остальные, быстро разрушая способность мыслить. Остаются только глубинные, неподвластные разуму напрямую, структуры сознания.

Самые защищённые. Самые губительные, в отсутствие сдерживающего щита, внутренних и внешних ограничений. Человек, разъеденный Забвением , в состоянии, словно тяжело больной психическим расстройством, нанести себе и окружающим ужасный ущерб. Сотня жизней — вот цена, которую однажды заплатили ни в чём не повинные жители одного из городков, куда попал поражённый Забвением маг.

В настоящее время это проклятие действует только внутри Геллосского лабиринта. Геллосс — крохотный островок, давно объявлен запретной зоной. Там находится мощный источник естественной, легко усваиваемой магической энергии, отчего, собственно, маймы там и поселились. Вернее сказать, «поселилось», живут они единым Сообществом. Жуткие существа — хорошо, если мне не придётся с ними встретиться. Безо всякого Забвения захочется бежать, куда подальше. Если бы не их склонность сидеть поблизости от источника энергии, весь остальной Ралион был бы им не указ. Противопоставить им попросту нечего. Великое счастье, что маймы — существа не воинственные.

Но я отвлёкся. В то время я ещё не знал, что один из знакомых Д. — или друзей, он не очень-то разговорчив на эту тему — едва не стал жертвой Забвения. На глазах у Д. Ясно только, что зрелище было ужасным, спасла случайность. Как и меня.

Язык устал — словами не описать. Но я честно всё рассказал. Потом, под утро, когда мы с Д. поглотили немало кофе и всё ещё не могли поверить, что всё благополучно завершилось, он захлопнул тетрадь. Отложил килианы с записью нашей беседы, и вздохнул, глядя куда-то сквозь меня.

— Главного мы пока не поняли.

— Чего именно? — нахмуриваюсь.

— Кто мог желать тебе зла? Да ещё применить такое экзотическое оружие. Есть ли что-нибудь, что ты не в состоянии припомнить?

Да, как выяснилось. Большая часть приёма бесследно исчезла из памяти. Д. помог мне реконструировать большую часть потерянного… одного только упоминания о многих деталях оказывалось достаточно, чтобы весь эпизод всплывал. Д. говорит, это остаточное действие Забвения — «отдача». Так сказать, «раскаяние» заклинания, когда оно поправляет испорченное. Д. пользовался этим довольно умело — зря я думал, что отделался лёгким испугом! Забылось немало. Но — ничего из ключевых сведений, из уроков Д., не пропало.

«Отдача» должна была длиться ещё два-три дня, возвращая к жизни мелкие эпизоды. Но — обязательно с чьей-нибудь подсказки. Само собой не вернётся. Это как допрос под внушением. Если знаешь вопрос, получишь ответ. Но если не знаешь — зря только силы и время потратишь.

Всё закончилось тем моментом, когда Д. оставил меня в коридоре… в зале с картинами. С кем я там беседовал — неизвестно. Ни следа.

— Это поправимо, — почесал затылок Д. — Я составлю список тех, кто входил туда. Раз эта часть так старательно стёрта, значит, есть причины. Виновник произошедшего, косвенный или непосредственный, говорил там с тобой. Отдыхай, а после обеда примемся искать. Чувствую, удар был не только и не столько по тебе…

— А моё задание? — спрашиваю. — Ну то, где надо странные места посещать.

— Задание в силе, — говорит и хитро так прищуривается. — Первый пост послезавтра. Успеешь.

Чтоб тебе пусто было!

Венллен, Лето 50, 435 Д., полдень

— Так… генерала сейчас нет в городе, — Д. наморщил лоб. — Ну ничего, отыщем. — Сенверриал, Кельмад Быстрый, Андариалл со своим братом, Росомаха… — Клеммен встрепенулся, но Д. не обратил на это внимания. — Так… Тот, кто хотел твоей смерти, не должен знать, что попытка не удалась, иначе не выдаст себя. Ладно. Применим старый добрый трюк.

— Какой? — Клеммен привстал.

— Похороним тебя, — и Д. развалился в кресле, наслаждаясь эффектом. А наслаждаться было чем. Юноша вытаращил глаза, побледнел.

— Мы тебя похороним, — продолжил Д. — Переведём в филиал в другом городе. Здесь будешь появляться только инкогнито. Ты, кажется, был недоволен своей внешностью?

— Д-да… Н-нет… Не знаю!

— Внешность твою изменим в любом случае. Я обязан выявить того, кто покушался на тебя — под угрозой весь наш план, а это, поверь, очень важный план. Сегодня и до пятьдесят второго числа будешь появляться только под эскортом. Пересидишь первый пост — займёмся твоей внешностью.

— Это больно? — спросил Клеммен робко.

— Нет. Это очень дорого, но безболезненно. В физическом смысле. Беда в том, что специалистов по изменению внешности всего два. Я имею в виду подлинное изменение. Сам поймёшь.

— Да знаю я про пластическую хирургию! — Клеммен усмехнулся. — Не верю, что только два.

— Не верь, твоё право. Но я не про хирургию говорю. О, Кинисс вернулась! Отлично. Сейчас узнаем последние известия. А ты пересидишь в монастыре, у Чёрточки. Заодно и позанимаешься.

Если бы Д. знал, что о нём сейчас думают…

— Кинисс! — позвал Д., не обращая внимания на мрачное лицо подчинённого. — Что там со «стражем»?

• Предыдущая
• 37/132
• Следующая