Смертельная мечта - Бова Бен - Страница 36
- Предыдущая
- 36/146
- Следующая
Он швырнул Кайла на пол и начал избивать. Кайл пробовал загораживать лицо от ударов, но их было так много! Матрос поднял обмякшее тело Кайла и швырнул на матрас с такой силой, что он лопнул.
Затем он стал одеваться. Увидев это, мать вскочила и подбежала к нему.
– Постой, постой, куда ты! Не уходи, давай еще погуляем. Ну что ты, давай нас по очереди, – упрашивала она матроса, но тот только мотал головой.
– Объясни своему уроду, что другой бы на моем месте ему просто голову свернул, – сказал он, выходя из комнаты.
После его ухода на Кайла уже набросилась мать.
– Скотина! – кричала она, колотя Кайла длинным армейским ремнем. – Никчемная, ненужная скотина!
Кайл понимал причину ее злобы – ведь матрос ничего не заплатил.
Утром он еле поднялся, вышел из дома и направился в школу. Промозглый осенний ветер бил ему в лицо. Кайл прошел мимо гавани, обогнул длинные одноэтажные склады и подошел к школе. Здесь было его убежище, в школе он видел место, куда может убежать от ужаса, окружающего его дома. Учителя, конечно, догадывались о том, чем занимается его мать, предполагали, какой может быть жизнь у Кайла и его сестры, но помалкивали. Товарищей у Кайла не было, но в школе ему было неплохо. Конечно, как и всех учеников младших классов, старшие дразнили и обижали его, но в общем не больше, чем других. К тому же Кайл хладнокровно сносил щипки и тычки школьников, понимая, что того, кого не любят, даже не будут дразнить.
Школа служила Кайлу отдушиной. Учился он неплохо, отметками не блистал, но и в неуспевающих никогда не числился. Он всегда старался прийти в класс подготовленным и, как бы поздно ему ни приходилось ложиться, уроки делал постоянно.
Но в тот день ему было не до учебы. Кайл знал, что домой он больше не вернется. Кайл не мог больше видеть то, чем занималась его мать, тем более теперь, когда она заставила и Кристал делать то же самое. А еще он очень боялся, что пьяный матрос вернется и выполнит свою угрозу.
Первую ночь самостоятельной жизни он провел в собственном доме, сооруженном из картонных коробок и ящиков. Натаскав в него бумаги, Кайл сжался клубочком и всю ночь продрожал, иногда впадая в забытье. Было очень холодно и сыро, от влажного ветра коробки намокли. Кайлу снилась то мать, то Кристал, и все они сначала ругали его, потом орали и били. Выхватывая друг у друга ремень, они хлестали им Кайла и что-то кричали.
Ранним утром Кайл очнулся от своего тяжелого сна, осторожно, словно чуткая к каждому шороху складская крыса, подкрался к воде и умылся. Желудок сводило от голода. Кайл не мог ни о чем думать, кроме еды. Умывшись в пропахшей мазутом воде, он вытащил из-под коробок книжки и пошел в школу.
Почти пять недель Кайл жил так. Отсыпался он в своем жилище у одного из складов, выпрашивая еду у приятелей в школе. Когда же он чувствовал, что может упасть от голода, то воровал из сумок завтраки и ел их. Постепенно он опустился до того, что начал красть еду даже на глазах у товарищей, голод довел его до такого состояния, что ему становилось все равно, побьют ли его за это и как сильно.
Учительница, сухая, как щепка, старая дева с морщинистым лицом, не подавала и виду, что замечает, как сидящий перед ней мальчик на глазах теряет вес, как глухо и надрывно он кашляет и как треплется его одежда. Да и зачем замечать, если вел он себя хорошо и уроки делал исправно? А между тем Кайлу становилось все хуже и хуже.
Каждую ночь, едва заслышав чьи-то крадущиеся шаги, он в испуге вздрагивал, вылезал из-под коробок и жался в тень, к стене склада. Больше всего Кайла пугали его соседи, двое пожилых бродяг, поселившихся в таких же ящиках неподалеку от него. И хотя он часто видел, как они зажигали костер и готовили еду, он не подходил к ним. Даже острые приступы голода и запах их стряпни не могли подавить в нем страха. Почти каждую ночь ему снилось то страшное: «Ну что ж, сейчас я и тебя…» И ни разу за все прожитые у склада недели никто: ни мать, ни Кристал – не сделали ни единой попытки отыскать Кайла. Сначала он ждал, что кто-нибудь из них вдруг появится у школы, потребует, чтобы он вернулся домой, но шли дни, и его надежды угасли. Потом он начал думать, что Кристал стесняется подойти к нему и тайком приходит к школе, чтобы посмотреть на него издалека. Он часто оглядывался, в надежде увидеть ее, но никого не было. Не было Кристал. И однажды вечером он сам побрел в тот район, где жил. Кайл долго стоял в тени деревьев, но все-таки ему удалось увидеть сестру. Не видя его, вихляющей походкой она прошла почти рядом с ним. Лицо Кристал было крикливо и вульгарно накрашено. Старое платье матери сидело на ней плохо. Парни свистели ей вслед, она махала им рукой и еще сильнее виляла бедрами. Не в силах смотреть на сестру, Кайл опустил голову и ушел.
В том, что его Кристал стала такой, Кайл винил себя. Он хотел защитить ее, вырвать ее от матери, увезти с собой на одном из тех прекрасных пароходов, которые видел в гавани, но понимал, что это всего лишь мечта. С таким же успехом он мог пригласить ее полететь с ним на Луну.
Кайл чувствовал, что давно заболел, но не знал, что у него воспаление легких. Ему повезло. Ночью, когда он бредил и кричал в своих коробках, его голос услышал один из бродяг, которыми всегда полны пристани. Бездомный алкоголик оказался жалостливым типом, он вытащил Кайла из его убежища и положил у дверей одного из складов, в надежде, что какой-нибудь сторож обнаружит полуживого мальчишку с горячей, как печь, головой. Так и случилось.
Очнулся Кайл в больнице, и первой его мыслью было не говорить свое настоящее имя. Кайл не хотел больше видеть ни мать, ни Кристал. На все вопросы о своей семье он упорно молчал. Даже когда в больницу пришли двое полицейских и стали допытываться, кто он, как его зовут и как он очутился у склада, Кайл упорно сжимал губы и только мотал головой.
Один из полицейских, которому надоело упорство мальчишки, как показалось Кайлу, с тревогой в голосе произнес:
– Парень, тебя поместят в приют. А это совсем не мед, пойми меня правильно.
– Тебе там точно не понравится, – произнес второй полицейский, подтверждая свои слова кивком. – Подумай…
В приют Кайла повезли в полицейском фургоне. В тусклом свете зимнего солнца серые здания приюта выглядели мрачно. Кайл подумал, что он попал в тюрьму, потому что именно такой он ее себе и представлял. Внутри зданий было холодно, пустынно и неуютно. Кайл обратил внимание на выложенные плиткой полы, до черноты затертые поколениями прошедших через приют мальчишек.
Полицейский привел его в кабинет директора, посадил на стул, а сам встал рядом. Директор, молодая женщина, положила перед собой какой-то бланк, строго посмотрела на Кайла и спросила:
– Как тебя зовут?
– Я не помню, – прозвучал ответ.
Директриса ему не поверила и укоризненно покачала головой. Чтобы оживить память Кайла, полицейский легонько ткнул его кулаком в щеку. Директриса нахмурилась, и полицейский отдернул руку.
– У каждого человека должно быть имя, – задумчиво произнесла она. – Если у тебя его нет, назови любое. А если не хочешь, я сама придумаю тебе имя.
Так он и стал Кайлом Манкрифом, тезкой знаменитого в то время красавца героя «мыльной оперы», страстной поклонницей которого была добродушная директриса.
Тот полицейский, который допрашивал Кайла в больнице, оказался абсолютно прав: Кайлу приют не понравился. Он терпеть не мог плохо приготовленную отвратительную еду, не выносил замашки персонала, считавшего приютских мальчишек паршивым стадом, и все же в приюте было лучше, чем дома. Кайл не имел ничего против убийственного серого цвета зданий и спокойно относился к жесткой сетчатой кровати. Дома он спал намного хуже, в приюте, по крайней мере, давали настоящие одеяла, очень колючие, но теплые.
Он безропотно сносил оскорбления и обиды преподавателей, жестокие шутки товарищей. Сходился с ребятами он легко, но в их междоусобицах участия не принимал. Когда надзиратели не знали, кто из мальчишек выкидывал очередную проказу, то наказывали весь класс, и тогда Кайл стойко выдерживал очередное наказание. Словом, он терпел все, кроме одного – попыток вступить с ним в половую связь. «Я тебе не голубой», – отвечал он, хотя не имел еще никакого опыта в сексе. Однажды трое ребят то ли в шутку, то ли всерьез набросились на Кайла и попытались его раздеть. Кайл дал им такой отпор, что, когда на шум драки пришли надзиратели, они увидели жуткую картину – разъяренный Кайл в кровь избивал обидчиков. Его едва оторвали от одного из мальчишек. Нападавшие хором заявили, что драку начал Кайл, и его отправили в карцер. Неделю он просидел в одиночке на хлебе и воде, но после того, как он вышел, к нему уже никто не приставал.
- Предыдущая
- 36/146
- Следующая
