Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 11

• Предыдущая
• 11/87
• Следующая

— Кто же это он?

— Да кто, кроме кардинала?

— Так, так, рассказывайте дальше, любезный друг.

— Другой отвечал ему: «Пойдемте к герцогу, он уже ждет нас, чтобы обо всем переговорить, а затем можно начать действовать. Смерть кардиналу Ришелье!»

— Вы не ослышались?

— Что вы, милый барин? У папы Калебассе хорошие уши, от него не ускользнет ни один звук, ни один, уверяю вас.

— А вы не знаете, кто были эти двое господ?

— Рассмотреть-то я их рассмотрел, но имен не знаю. Я ведь первый раз их видел. Но это сразу видно, что они знатные и богатые люди.

— Они пошли в Люксембургский дворец?

— Да, да, я следил за ними. Уж когда меня что-нибудь интересует, я доведу дело до конца.

— А узнали бы вы этих господ, если бы опять увидели их? — спросил Ришелье.

— Через десять лет узнаю, милый барин. У меня отличные глаза и замечательная память. Но позвольте узнать, зачем именно меня сюда звали?

— У вас есть воспитанница.

— Хе, хе, что это за вопросы? Да, Жозефина, маленькая помощница смотрителя за серебром, моя воспитанница. Прехорошенькая девушка. Такая аккуратная, приветливая, милая. Почему вы меня спрашиваете о ней? Вы ее разве знаете?

— Она оставила свое место при кладовой.

— Знаю, но она сделала это не без спроса. Ришелье опять невольно улыбнулся.

— Вы ей позволили? — спросил он.

— Точно так, милый барин. Я сегодня сказал ей, что согласен, когда старая Ренарда мне все рассказала.

— Ваша воспитанница оставила место помощницы, чтобы поступить в сиделки к мушкетеру. Вы одобряете это?

— Совершенно, — ответил папа Калебассе с лукавой, уверенной улыбкой. — Когда господин мушкетер поправится, она опять вернется в кладовую. Кладовая ведь не убежит от нее.

— На вашу воспитанницу жалуются.

— Да пусть жалуются, — я очень рад, что она ухаживает за господином мушкетером.

— Но подумайте, ведь она место может потерять.

— Этого не случится.

— Смотритель жаловался на нее.

— Ах, не слушайте вы этого старого влюбленного кота. Мы его лучше знаем, — сказал папа Калебассе, рассмеявшись. — Ему просто досадно, что она не позволила ему себя поцеловать. Ну его, этого господина Пипо! Будет много говорить, да не захочет опять взять Жозефину на прежнее место, так я прямо пойду к обергофмейстерине или к самому королю.

— Ого, да вы решительный малый, я вижу!

— Да, королю ведь может быть только приятно, что помощница при кладовой в свободное время ухаживает за его заболевшим офицером.

В эту минуту в комнату вошел камердинер.

— Патер Жозеф сейчас принес эти бумаги, ваша эминенция, — сказал он, подавая их кардиналу на серебряном подносе.

Папа Калебассе с удивлением смотрел то на лакея, то на Ришелье, по-видимому, уже забывшего о фруктовщике.

— Нужно что-нибудь патеру? — спросил кардинал.

— Он сказал, что через час придет за бумагами, ваша эминенция, и просил у господина кардинала кольцо с печатью.

Папа Калебассе подумал, что видит сон, у него запрыгало все перед глазами, пол под его ногами закачался. Так, значит, это он с самим кардиналом говорил!

Камердинер ушел.

Фруктовщик, дрожа всем телом, упал на колени.

— Простите, — вскричал он, — простите, всемогущий кардинал. Ах, я жалкий дурак! Ведь я и сам не знаю, чего здесь наговорил. У меня в глазах рябит, я совсем теряю голову, до сих пор не знавшую бесчестья.

— Встаньте, любезный друг! — сказал Ришелье. — Вам нечего меня бояться. Напротив, я награжу вас за ваши прямодушные слова.

— Любезный друг, ах, господи! Какая милость! Великий, всемогущий кардинал называет меня любезным другом!

— Вот возьмите от меня эту безделицу, — сказал Ришелье, и, достав из письменного стола маленький кожаный кошелек с золотом, подал остолбеневшему от удивления и радости старику. — Возьмите и будьте всегда так же прямодушны и внимательны.

— Приказывайте, ваша эминенция. Требуйте от меня чего угодно, я все сделаю. Так вы и есть сам великий кардинал! Святая Матерь Божья! Мог ли я думать? И вам угодно милостиво простить меня! Да, такие знатные господа всегда великодушны. Благодарю вас, ваша эминенция, тысячу раз благодарю. Скажите только, как я могу услужить вам? Я за вас пойду в огонь и воду. Вы увидите, что Калебассе умеет быть благодарным, ваша эминенция.

— Если вы непременно хотите угодить мне, любезный друг, — сказал Ришелье, — то я вам предоставлю такой случай. Умеете ли вы молчать?

— Как могила, господин кардинал.

— Ну, увидим. Если вы сумеете молчать и быть откровенным только со мной, вы не пожалеете.

— Приказывайте, ваша эминенция, я все исполню.

— Мне хотелось бы, любезный друг, узнать, кто такие эти двое господ, которых вы встретили на прошедшей неделе. Потом я хотел бы также знать, что обо мне говорят в Люксембургском дворце. Вам, я думаю, и то, и другое не трудно будет сделать, если вы пойдете туда и осторожно станете вслушиваться и осматриваться.

— Все будет исполнено, ваша эминенция, все будет исполнено. Сегодня же отправлюсь.

— Только будьте осторожны, любезный друг. Никто не должен догадаться о ваших намерениях, понимаете? Главное — узнайте, кто были эти двое господ, слышите?

— Вскоре я сообщу это вашей эминенции. А как же быть с моей воспитанницей?

— Пусть она пока остается, если уж взялась быть сиделкой, — ответил Ришелье. — Я поговорю с господином Пипо. Может, она тоже кое-что узнает от этого мушкетера.

— Конечно, ваша эминенция, конечно. Вы не пожалеете, что назвали старого Калебассе своим любезным другом. Честь имею кланяться, ваша эминенция. Через несколько дней я приду с ответом.

— Вы можете входить без доклада, — сказал кардинал, очень благосклонно поклонившись папе Калебассе.

Людовик и Анна Австрийская стали жить мирно. Бурные сцены между ними прекратились, и Ришелье, заметив, что всегда проигрывает, ссоря супругов, оставил их в покое.

Вскоре нам предоставится возможность узнать о новых жертвах его бесконечных интриг…

Королева часто ездила в Сен-Жермен и призналась донне Эстебании, что надеется дать Франции наследника.

Прежде чем продолжить рассказ, вернемся еще раз к тому дню, когда Анна Австрийская, вскоре после дня рождения короля, приняла мушкетеров, чтобы поблагодарить их за благородный поступок.

Эстебания доложила о маркизе и виконте. Анна Австрийская велела принять их.

Когда мушкетеры вошли, королева с приветливой улыбкой вышла к ним навстречу.

— Здравствуйте, господа, — ласково сказала она. — Я рада видеть вас и лично поблагодарить. Вы оказали мне услугу, которой я никогда не забуду. А где же барон де Сент-Аманд и граф Фернезе? Ведь вы всегда были вчетвером?

— Были, ваше величество, — ответил маркиз.

— Что это значит? Неужели кто-нибудь из них умер?

— Нет, ваше величество. Граф Фернезе ушел из полка и поступил в духовное звание.

— Он расстался с вами?

— Нет, ваше величество, большая часть благодарности, которой вы нас удостаиваете, принадлежит графу Фернезе, — Канонику, как мы его раньше звали.

— Так он еще в Париже?

— Точно так, ваше величество, — ведь он помог виконту уехать из Лондона.

— Расскажите нам, виконт, как вам удалось разыграть двойную роль. Вы были под арестом в своей комнате, вас, разумеется, хорошо стерегли, а вы, между тем, съездили в Лондон. Но прежде всего скажите, где третий мушкетер?

— Барон де Сент-Аманд получил несколько ран и не в состоянии еще выходить из комнаты, — ответил беарнец. — Он пожертвовал собой, чтобы непременно дать мне возможность скорее уехать.

— Должна признаться, господа, что вы один другого преданнее и благороднее. Так что же, барон в опасности?

— Теперь опасность прошла, — ответил маркиз, — за ним хорошо ухаживают и он так быстро поправляется, что через несколько недель уже сможет встать, я думаю.

— Слава Богу! Расскажите, пожалуйста, виконт, как вам удалось уйти? Меня это очень интересует.

• Предыдущая
• 11/87
• Следующая