Жюль Верн - Борисов Леонид Ильич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая

Жюлю не давал покоя толстяк в синем костюме, соломенной шляпе, в желтых башмаках на скрипучей подошве. Он держал Жюля за пуговицу пиджака и без умолку твердил:

— Играйте на бельгийских, юноша! Только на бельгийских! Плюньте на все другие! После нашей победы над русскими в гору идут английские бумаги, но тут надо быть очень осторожным; дело в том, что… потом я все объясню, всё объясню! Дай бог здоровья нашему императору, — при нем можно жить и радоваться! Играйте, юноша, на бельгийских! Я полюбил вас, как родного сына!

— Благодарю вас, — сухо отвечал Жюль.

— Не за что, я очень рад помочь человеку, не имеющему опыта. Мой сосед увлекся аргентинскими и в короткое время остался без единого су. Чудак! Ему казалось, что Аргентина божественно звучит. Дурной тон, очень дурной тон, юноша!

— Аргентина и в самом деле звучит неплохо, — сказал Жюль. — В этом слове есть что-то романтическое, влекущее… Вы были в Аргентине, месье?

— Ну! Зачем ехать туда, если она сама придет ко мне! На прошлой неделе за сотню франков можно было иметь три сотни верного барыша! Я купил на пять тысяч. Придет и Аргентина! Земля в Пикардии и Бретани сейчас дешевле, чем на кладбище в десяти километрах от Парижа. Но через месяц всё переменится, надо торопиться, ловить счастье за хвост. У счастья он длинный, но скользкий!

К вечеру Жюль прибыл в Амьен. Он вышел из вагона и направился к паровозу: он по-детски любил всё, что имело отношение к механике, помогающей человеку. С паровоза сошел выпачканный в саже и масле человек в очках. Жюль почтительно приподнял шляпу:

— Здравствуйте! Сердечно благодарю вас за благополучный рейс! Вы управляли паровозом?

— Что угодно? — сухо спросил машинист.

— Ничего, я только хочу поблагодарить вас за то, что вы так умело управляете этой металлической лошадкой, — проговорил Жюль и постучал концом трости по колесу паровоза. — Надеюсь, вы довольны вашей должностью?

— Не сказал бы, — ответил машинист, принимаясь за смазку поршня. — Вы инженер?

— Нет, я просто интересуюсь машинами. Вы управляете чудом, мой друг! Лет через сорок ваши внуки скажут: дедушка управлял машиной на земле, мы управляем машиной в воздухе. Будьте здоровы, мой друг! Еще раз спасибо!

На привокзальной площади Жюля встретил Лемарж.

— Да здравствует французская литература! — приветствовал он своего друга. — Ты первый из приглашенных. Познакомься — моя невеста Эмма де Виан.

Жюль пожал тонкие пальчики блондинки в белом платье.

— Сестра моей невесты, мадам Морель, — сказал Лемарж.

Жюль учтиво поздоровался с новой знакомой, — она была очень похожа на Жанну, только выражение лица мадам Морель было строже, серьезнее, хотя она кокетливо улыбалась и несколько провинциально, разговаривая с кем-нибудь, отступала на шаг в сторону.

— Я читала ваши рассказы в «Семейном музее», — томно, нараспев произнесла мадам Морель. — Мои дочери запомнили ваше имя.

— Ваши дочери! — воскликнул Жюль. — Одной год, другой два с половиной!

— Валентине четыре, Сюзанне шесть, — флейтой прощебетала мадам Морель.

— Вы ничего не хотите сказать о муже, — несколько искательно произнес Жюль. — Очевидно, он не запомнил мою фамилию…

Мадам Морель кашлянула, взяла под руку сестру; Жюлю было предложено просунуть свою массивную руку под согнутый локоток новой знакомой.

Жюлю и в голову не приходило, что он идет со своей будущей женой. Мадам Морель не догадывалась, что спустя восемь месяцев со дня этой встречи она вторично выйдет замуж и станет Морель-Верн.

Этого брака хотели и хлопотали о нем Лемарж и его невеста. Они сознательно оставляли вдову и Жюля вдвоем без посторонних, произносили при них заранее приготовленные фразы, делали косвенные, а где позволяло приличие, и прямые намеки.

— Этот медведь держит себя нелепо, — говорил Лемарж своей невесте. — Нужно что-то придумать. Мне так хочется, чтобы он женился на твоей сестре! Он любит детей и будет отличным другом твоих племянниц. Твоя сестра засиделась во вдовстве. Она любит литературу, а Жюль литератор.

— Он настоящий медведь, — сказала невеста Лемаржа. — Наступает на ноги, держит себя как-то, неуклюже, говорит странные вещи…

Жюлю вдова Морель нравилась. Даже больше: он успел влюбиться в нее. И еще больше: в мечтах своих он запросто называл ее Онориной. Правда, он наступал и ей на ноги, развлекал разговорами об устройстве паровоза, о том, чем и как пополняется оболочка воздушного шара.

Лемарж женился. Гости разъехались. Вдова и ее дочери оставались в доме молодых супругов. Приближался день отъезда Жюля.

— Завтра вы покидаете нас? — спросила вдова.

Жюль кивнул головой, — говорить он боялся: как бы не сказать чего-нибудь такого, что сразу же изменит его жизнь, спутает планы…

— А вы? — спросил он.

— Я еще побуду здесь. Моим девочкам полезен воздух Амьена. Здесь так хорошо! Я не люблю Парижа. Там шумно, неспокойно…

— Я люблю, чтобы мне не мешали, когда я работаю, — неожиданно и для себя произнес Жюль. — Аристид уходит, когда я пишу, но иногда по моей просьбе играет Моцарта или Бетховена…

Жюль внутренним взором оглядел свою холостую жизнь. Нашел в ней мало хорошего и произнес ту именно фразу, которая и решила его судьбу:

— Когда я женюсь, Аристиду придется уехать. В одной комнате нам не поместиться. Пойдут дети, будут заглядывать гости…

Мадам Морель кончиком зонта рисовала на песке квадратики, подсознательно иллюстрируя свое представление о комнате Жюля.

— Кроме того… — начал он.

Прибежали Сюзанна и Валентина, поцеловали мать, за руку поздоровались с дядей Жюлем.

— Идите играйте, — сказала вдова. — Посмотрите, что делает тетя, потом придите и скажите мне.

Жюль довольно улыбнулся: отказа, видимо, не будет. Он изобразил гипотетический случай: две комнаты, двое взрослых, двое детей, возможное появление третьего…

— Вы намерены жениться на вдове? — спросила мадам Морель.

— Это зависит от вдовы, — ответил Жюль.

— Рассмотрим ваш гипотетический случай. Вас приятно слушать, вы прекрасный рассказчик.

— Совершенно необеспеченный материально, твердый и упорный в своих убеждениях и вкусах, — проговорил Жюль и взял руку вдовы в свою. — Я надеюсь зарабатывать много денег, но всё это в будущем…

Рука вдовы шевельнулась, пальцы дрогнули, ток добежал до сердца и сжег все черновики с гипотетическими случаями. Жюль поднес руку вдовы к губам и долго целовал ее — сантиметр за сантиметром, от запястья до кончиков ногтей.

— Ваша надежда плюс еще одна надежда, — заикаясь от волнения, произнесла вдова.

— Любовь с одной стороны и любовь с другой, — пробормотал Жюль, в последний раз мысленно прощаясь со своей холостой комнатой и всеми своими привычками.

— Любовь, основанная на уважении, — подчеркнула вдова. — Следует позвать девочек, они могут подумать…

— Как раз то, что есть на самом деле, — шепнул Жюль на ушко вдове. — Можно? — спросил он и, как всегда в таких случаях бывает, ответное «да» получил две секунды спустя после того, как поцеловал мадам Морель. Затем началось обсуждение самого ближайшего будущего. Жюль откровенно сказал, что сейчас он беден и не в состоянии создать ни комфорта, ни уюта, не говоря уже о вполне обеспеченной жизни, но — на этом Жюль настаивал и готов был поклясться, — он надеется на то, что его дарование в будущем поможет ему встать на ноги и нарядить надежды в шелк, атлас и бархат. Что касается вопросов сердечных, то…

— Я полюбил вас сразу, то есть истинно и навек, — признался Жюль. — Что такое любовь? Никто до сих пор точно не определил ее. Я не поэт, не философ. По-моему, любовь — это такое содружество, когда мечты одного совпадают с мечтами другого, когда деятельность моя по душе вам, а ваше участие… Одним словом, я не знаю, что такое любовь, ибо сам уже люблю и боюсь вернуться в Париж без вас. Я весь наполнен вами, образ ваш не покидает меня. Я придумываю имена, которыми буду называть вас, — впрочем, имена эти уже придуманы, мне остается только выбрать самое лучшее. Слушайте! Ориноко, Ява, Онтарио, Аргентина, Колумбия, Бразилия…

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая