Рекреация - Борисенко Игорь Викторович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/80
• Следующая

В голову Оскара лезли видения стаи маленьких пучеглазых оборванцев, которые молчаливо, с помощью одних только взглядов обвиняли его в своей будущей голодной смерти. В конце концов, под утро ему удалось заснуть. Он встал поздно, с тупой волнообразной ломотой в области затылка и синяками под глазами. Ужасное настроение было под стать черным тучам, грозившим упасть на город с неба. Ужаснее не придумаешь. Не хотелось вставать, не хотелось больше лежать, не хотелось есть и уж тем более куда-то идти. Оскар подумал, что сейчас он почти покойник. Человек его профессии и депрессия – смертельная комбинация, для человека, естественно. Прямо сейчас следовало решить проблему: стоит ли идти в «Пьемонте», чтобы изобразить удивление при известии о смерти Симоне? Или не высовываться лишний раз вообще? Мальчишка, заменявший «рыбьего глаза» в обед и вечером, мельком видел его. Убивать и его тоже – ни за что. К черту, пусть все идет самотеком. Вот только неизвестно, как отразится это решение на его будущей судьбе.

Проблема номер два: нужно не прокараулить австрийцев. Он не помнил, говорили ли мертвая ныне женщина и неведомый предатель фатерлянда о сроках, когда он подслушал их беседу на берегу в Аяччо. В бумагах, которые он нашел в кармане Симоне, перечислялось только количество техники и солдат в австрийском конвое, но ни даты, ни намека на нее не было. Однозначно, они еще не миновали Геную, потому что иначе миланец уже убрался бы отсюда, да и времени прошло еще слишком мало. Они прибудут в порт, это тоже бесспорно. Следовательно, оставалось только одно: следить за портом каждый день, надеясь, что австрийский караван придет раньше, чем Оскара найдут мстители из миланской семьи, или он умрет от нищеты, когда кончатся его скудные денежные запасы. Непонятно, однако, чего он ждет от австрийцев. Каким образом он сможет уговорить их не расстреливать такого подозрительного типа, а взять его с собой? Ну, мрачных дум пока хватает и так. Об этом он подумает, когда увидит бронетранспортеры и грузовики. Ясно только одно: с ними шансов добраться до относительно безопасной Австрии в сто раз больше, чем в одиночку, своим ходом, преодолев больше двухсот километров по наполненной смертью и страхом Ломбардии.

Так он думал, медленно собираясь, медленно бредя по грязным улицам той же дорогой, которой позавчера вез его рикша. В порту было пусто, только толпа оборванцев грелась у костров в ожидании теплохода с Корсики. Оскар подошел к крайнему из костров, выбрал из сидевших вокруг него существ одного, взгляд которого показался наиболее осмысленным. Отозвав его в сторону, Оскар не торопясь рассказал оборванцу, что заплатит ему серебряную монету, если тот сообщит ему в гостиницу «Колумбия», когда в порт придет много больших кораблей. Итальянец довольно быстро уяснил, что от него требуется, и пообещал выполнить задание.

Оскар отошел, но чуть позже вернулся и подобным же образом проинструктировал еще нескольких представителей портового андеграунда. Всего получилось семь «агентов», но, несмотря на это, он опасался пропустить столь ожидаемых гостей. Каждый день по несколько раз он сам приходил в порт. Его уже тошнило от улиц, по которым он проходил, и людей, которых он видел на этих улицах, от неизменно покрытого серыми тучами неба. Мысли становились мрачнее этих туч. День, второй, третий прошли впустую. На четвертый утро началось дробным стуком колотящих в стекло капель дождя. Но этот стук был не один: кто-то несмело стучал в дверь. Оскар взял в руки пистолет, встал сбоку от косяка и приоткрыл дверь на расстояние ладони. В коридоре стоял мальчишка-швейцар.

– Синьор, вас спрашивает какой-то нищий. Говорит, что он должен получить с вас деньги за важные сведения.

– Я сейчас спущусь.

Когда он вышел в вестибюль, там уже стояли трое из его «агентов», злобно поглядывающих друг на друга и готовых вцепиться друг другу в глотку. Увидев его, они бросились в атаку, наперебой крича слова, среди которых более или менее отчетливо звучали только «корабли» и «деньги».

– Кто пришел первым? – спросил Оскар у портье. Тот с брезгливой гримасой на физиономии показал на человека в шляпе с рваными полями. Оскар велел остальным идти прочь, но те решили устроить скандал, требуя деньги. Из-за стойки портье выскочили несколько вооруженных людей и вытолкали орущих бродяг на улицу, пригрозив им оружием. Человек в шляпе получил монету и испарился. Оскар тоже вышел на улицу. Его обиженные «агенты» стояли рядом, и их злобный вид ничего хорошего не обещал. Энквист с каменным лицом вынул из кармана пистолет и выстрелил им под ноги, после чего оба замарашки с воем убежали прочь.

В порту стоял дикий галдеж, какие-то сгорбленные фигуры сновали туда-сюда, подпрыгивая и указывая руками на акваторию. У одного из грузовых причалов стоял корабль с высокими бортами и полустершейся надписью «Automobille» на корме, выставленной в сторону моря. Еще три такие же лоханки болтались на рейде, дожидаясь своей очереди. Ветер доносил до Оскара, застывшего на виадуке, рев моторов выгружающейся техники и отрывистые команды, выкрикиваемые через мощные мегафоны: «Vorbai farhe! Schnell, schnell! Achtung!» Душу вдруг наполнило радостное и чуточку внушающее страх возбуждение… Австрийцы, такие желанные и почти родные. Депрессия и мрачное настроение провалились в небытие. Нужно было срочно придумывать, чем же удивить их так, чтобы остаться в живых и очутиться на одном из этих прекрасных рычащих зверей.

Движение людей и автомобилей за угрюмыми коробками складов производило впечатление высадки инопланетян или, на худой конец, представителей цивилизованного мира, привезших для обмена дикарям зеркала и консервные банки. Значительная часть причала была оцеплена множеством солдат в пятнистых униформах с надписями «sondertruppen» на груди и в высоких ботинках на магнитных липучках. Их мощные фигуры, облаченные в толстые м-кевларовые штаны и куртки, снабженные охлаждающими системами, выглядели внушительно даже с большого расстояния. Не отвлекая друг друга разговорами, солдаты медленно оглядывали окрестности из-за темных очков под небольшими козырьками на касках. Ни один из них, казалось, в упор не замечает большую толпу зевак, наблюдавших за высадкой издалека. Толпа состояла из тех самых оборванцев, что встречали на пирсе каждый теплоход с Корсики, только теперь они не осмеливались подходить близко со своими канючливыми приставаниями. Сейчас они лишь жадно разглядывали солдат и поблескивающие в случайных лучах солнца автомобили, сжимали кулаки и бормотали невнятные бесполезные проклятия. Австрийцы дразнили их, напоминая, что где-то еще есть жизнь, а не жалкое существование шевелящихся трупов, состоящих из неосмысленных рефлексов и звериной борьбы за существование. Жизнь, где для большей части населения нет угрозы голодной смерти, где. полицейские поддерживают хотя бы минимальный порядок, где в домах тепло и сухо. Нищим, столпившимся в этом грязном порту, вдыхающим влажный, пахнущий гарью воздух, такой жизни не увидать никогда. И ничего другого, кроме смерти от пули, ножа, болезни, голода; ночлега в холодном, грязном и темном доме; отвратительных отбросов на ужин – другого они не ждали от будущего и не видели в прошлом, ведь все они были двадцати-тридцати лет от роду. Счастливая жизнь кончилась как раз во время их пеленочного детства. Те, кто помнил ее, уже умерли.

Так думал Оскар, глядевший на «церемонию встречи» издалека. Может быть, полудикие и полусумасшедшие генуэзцы просто злились оттого, что на австрийцах не заработать ни гроша. Какая, в конце концов, разница? Зато мысли других людей, подобно Оскару, наблюдавших десант с припортового холма, угадать было несложно. Эти четверо разительно отличались от толпы своих жалких сородичей – все носили белые, почти не грязные штаны и короткие куртки из очень толстой кожи, а на бритых головах – пилотки. Люди мафии, какой-то из местных группировок. Все четверо сразу отчаянно размахивали руками, пытаясь переплюнуть друг друга в этом занятии. Их спор касался оценки прибывших с точки зрения ограбления и убийств и закончился, когда из недр парома с надсадным рычанием выползли друг за другом легкий танк и два БТРа. Мафиози горестно всплеснули руками, по очереди сплюнули в пыль и покинули вершину холма. Оскар наблюдал все это от торца одного из портовых пакгаузов, второй конец которого находился внутри оцепления. Когда спектакль под названием «аборигены исполняют танец встречи» окончился, он пошел вдоль крошащейся серо-бурой стены. К его большому удивлению, около оцепления уже были гости. Старик в рваном свитере, намотанном на шею неимоверно грязном шарфе и с огромной гривой спутанных волос приплясывал около одного из австрийцев. Тот насмешливо рассматривал его из-под сдвинутых на лоб тепловизионных очков.

• Предыдущая
• 15/80
• Следующая