Путь мертвеца - Борисенко Игорь Викторович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/91
• Следующая

– Так ведь, Призрак? – повторил Сорген вслух. Воздев лицо, он попытался отыскать Призрака в полутьме над своей головой и, со счастливой улыбкой на губах, резко воткнул заколку в грудь, как раз между ребрами, в том месте, где билось сердце. Из-за резкой боли он не смог сдержать вскрика и, как в тисках, сжал хрупкую руку Изуэли, которую не выпускал из хватки. Кровь выступила из раны и мгновенно пропитала рубаху и шерстяной борт крутки, сбежала по заколке на запястье Изуэли и темными пятнами выступила на рукаве ее платья. Женщина тоже закричала и стала биться, пытаясь вырваться из сведенных смертельной судорогой пальцев Соргена. Как только она отпустила заколку, ей удалось выскользнуть и отпрыгнуть обратно в угол; в тот же момент колдун зашатался и стал заваливаться навзничь. Черный кровавый ручеек выбежал из уголка рта и зазмеился по подбородку. Затем самая последняя усмешка перекосила губы Соргена: он тяжело выдохнул через нос, выдувая капли крови, упал и закрыл глаза.

Он уже не видел и не слышал, как в шатер ворвались наемники во главе с Лимбулом, как они вопили и кривили лица в плаксивых гримасах, словно были не воинами, а испуганными бабами. Он не видел, как обезумевший от увиденного Термез одним яростным ударом срубил голову несчастной Изуэли, а потом стал пинать ее труп, изрыгающий потоки крови на матрас.

… И в тот самый момент, когда черные потоки смыли последнюю усмешку с лица мертвого Соргена, далеко-далеко от него в пространствах и измерениях родились три новые улыбки, довольные и зловещие. Черные Старцы в своей темной и жаркой норе молчаливо и удовлетворенно переглянулись. Один из них хищно потер руки, второй упер ладони в голые, жирные бока и гулко расхохотался, а третий – торжественно кивнул головой и прищурился. Для них все сложилось как нельзя лучше.

Самая темная ночь во Вселенной царила над холмами Энгоарда. Злобный ветер рвал невидимые тучи, носясь по бескрайним и бездонным небесам… Деревья трепетали остатками листвы, когда порывы проникали в самое сердце рощ, и уныло гудели, словно оплакивая кого-то. Костры беспомощно раскидывали слабые языки пламени, но были не в силах победить тьму.

Семеро мужчин застыли в разных позах внутри большого, скудно обставленного и тускло освещенного шатра. Каждый из них, за исключением одного, был воином, безжалостным и даже жестоким, но сейчас все чувствовали себя одинаково. Они были растерянными детьми, внезапно потерявшими родителей, кроме которых у них никого не было во всем мире. Со слезами в глазах, с перекошенными в гримасах боли и напрасной ярости лицами они смотрели на тело хозяина, только что предательски убитого пленной женщиной. Через горы, пустыни и моря он вел мужчин за собой, а теперь, в этой неимоверно чужой для большинства из них стране покинул навсегда.

Великий маг, успевший всего лишь за год стать почти легендой на берегах моря Наодима, ныне лежал грудой мертвой, окровавленной плоти на затертом ковре. Его подвигам и свершениям пришел конец, и никогда больше привычная кривая усмешка не коснется этих губ, перепачканных черной кровью.

Гримал, капитан отряда наемников, тяжело опустился на большой сундук и прижал большую ладонь к груди, словно пытаясь сдержать внутри надрывное дыхание. Лимбул, так и не ставший учеником, сжимал и разжимал пальцы, не замечая боли в раненной руке; верный слуга Хак, упавший на колени, плакал, как дитя; Термез, один из солдат, держал на втянутых руках меч, которым только что убил женщину, ставшую причиной смерти их предводителя.

Эта немая сцена продолжалась долгое время, до тех пор, пока вдруг сквозь задравшийся полог на входе внутрь шатра не проник порыв резкого осеннего ветра, принесшего звуки, похожие на неясный шепот. Однако, неясным он был только для простых смертных, потому что ветер нес зов, посланный на тайном языке – от Повелителей своему новорожденному рабу.

Веки умершего дрогнули в тот же момент, как ветер иссяк и прикрыл за собой полог. По мертвому телу пробежали судорожные волны, отчего ноги и руки запрыгали, словно в нелепом танце. Стоявшие рядом люди с испуганными криками отшатнулись, прячась в темные углы, но не имея сил убежать далеко. Сорген – вернее, его труп – медленно подтянул ладони к подмышкам и, упершись в ковер, разогнулся и сел. Дрогнувшие ресницы разошлись, открывая взор мертвых глаз – пустых, подернутых мутной пеленой, хотя эти подробности вряд ли кто-то мог разглядеть в царившем полумраке. Все так же медленно, словно во сне, мертвец сначала встал на одно колено, а потом поднялся на ноги. Неестественно выпрямив спину, как будто к ней была привязана доска, Сорген обвел потухшим взглядом собравшихся; для этого ему пришлось поворачиваться всем телом, потому что шея отказывалась слушаться.

– Хозяин!!! – завопил Хак, по убогости своей испугавшийся меньше всех, или, даже, совершенно не испугавшийся. Не вставая с колен, он прополз по ковру, протягивая к мертвецу руки и не переставая при этом плакать, только теперь уже слезами радости. – Ты только притворялся! Ты жив! Ты жив!!

На пару мгновений мертвец сосредоточил жуткий взгляд на радующимся слуге, чем стер улыбку с его глаз и заставил попятиться обратно. Страшная ухмылка, похожая на трещину, пробежавшую по дну высохшего моря, исказила испачканные кровью губы Соргена. Выплюнув изо рта черные сгустки крови и вытерев клейкую, тоже черную слюну, потянувшуюся с уголка рта, мертвец прошептал жутким хриплым голосом:

– Ты жестоко ошибся, человек. Я мертв. Мертв.

Сказав эти ужасные слова, нечто, совсем недавно бывшее Соргеном, перестало замечать окружавший его мир. Сквозь вой ветра, несущегося за стенками шатра, ему отчетливо слышался повелевающий зов. Оттолкнув плечом оказавшегося на пути Лимбула, живой труп деревянными, неуверенными шагами покинул свое бывшее жилище. Непогода холодной осенней ночи с яростью накинулась на него снаружи, но тщетно – мертвая плоть уже не чувствительна к стегающим ударам ветра в лицо, к холоду, пробирающимся вдоль руки по рукаву и за шнуровку куртки на груди. Ночь заклубилась вокруг – и разочарованно отпрянула, потому как глаза мертвеца горели еще более черным светом. Подняв голову, как будто бы принюхиваясь, Сорген повернулся на запад, откуда слышался ему протяжный глухой звук. "ДЕВЛИК!! Призываем тебя к нашему Престолу!!! Иди! Иди! Иди!!"

Застыв на мгновение, мертвец взял направление. Некий путеводный маяк, невидимый для всех остальных, вел его через ночь вперед, к притягивающей цели. Слова, расплывчатые и густые, текли сами по себе, независимо от ветра. Неосязаемая река, в струях которой брел Сорген, вела его прочь от скопления шатров, прочь от редких пятнышек костров, прочь от всякого проявления света в самую глубокую и непроницаемую тьму. В ней медленно растворились жалкие пятна, обозначающие лагерь, деревья, верхушки холмов на фоне неба. Шаг за шагом все тише становился ветер, остающийся где-то далеко за спиной; постепенно вокруг становилось теплее – вот только мертвое тело этого совершенно не замечало. Уверенно двигаясь вперед, Сорген вскоре вышел из непроглядной тьмы к неким огням, от которых повеяло уже не теплом, а настоящим жаром. Через некоторое время рядом оказались огромные глыбы ноздреватого льда, исходящие во тьме почти невидимыми струями пара. На их зернистых боках дрожали и прыгали отсветы бледно-зеленого и фиолетового цветов.

Ледяные глыбы лежали в несколько рядов, ограничивая собой что-то вроде неправильных очертаний круга. Отражаемые льдом блики света плясали на лице мертвеца, отчего казалось, будто тот хохочет на ходу. Только глаза оставались непроницаемо черными, невидящими. Соргену не нужно было смотреть, куда он идет. Он знал этот путь назубок, впитав дорогу вместе с повелительным зовом.

Наконец, миновав очередную стену ледяных заграждений, на сей раз меньшую по размерам и диаметру очерчиваемого круга, мертвец предстал перед тремя тронами, увенчанными зелеными магическими огнями. Смутно вспомнив свой последний визит в это место, Сорген подумал, что в прошлый раз эти огни светили намного тусклее… В этот момент он застыл, будто вкопанный, потому что в первый раз смог подумать о чем-то связывавшем его с прошлой жизнью. До того он был просто шагающим куском мяса; теперь вдруг ощутил, что до сих пор остается в этом теле. Запертым и лишенным воли: пока он смятенно осознавал собственное посмертное существование, тело действовало само по себе. Сделав еще один шаг, оно преклонило колени и опустило голову у ног Черных повелителей, Черных Старцев, восседающих на тронах.

• Предыдущая
• 21/91
• Следующая