Возвращение танцмейстера - Манкелль Хеннинг - Страница 24

• Предыдущая
• 24/92
• Следующая

– Но ведь Эльза Берггрен позвонила вечером, а не днем?

– Есть еще один номер, для экстренных случаев. Многие в городе его знают, – сказал Эрик Юханссон.

– В городе?

– Я называю Свег городом. Он тогда кажется больше.

Зазвонил телефон. Стефан посмотрел на маску. Интересно, что за новости хочет сообщить ему Юханссон. Пока, насколько он понял, разговор шел о брошенной кем-то на дороге шине от трактора. Эрик Юханссон, по-видимому, обладал большим запасом терпения. Наконец он положил трубку.

– Эльза Берггрен звонила утром, – сказал он. – Я пытался найти тебя в гостинице.

– И что она хотела?

– Пригласить тебя на кофе.

– Странно.

– А то, что ты наблюдаешь за ее домом, не странно?

Эрик Юханссон поднялся со стула.

– Она сейчас дома, – сказал он. – Езжай прямо туда – потом ей надо куда-то уходить. А потом приезжай – расскажешь, что интересного она поведала. Но только до обеда – потом мне надо в Фюнесдален. У меня там есть дело, но главное, мы с приятелями играем там в покер.

Эрик Юханссон пошел пить свой кофе. Стефан опять остановился около медведя.

Потом он поехал в Ульвчеллу и поставил машину у белого дома. Разворачиваясь, он краем глаза заметил Бьорна Вигрена – тот стоял на улице в надежде залучить кого-нибудь попить с ним кофе.

Он не успел позвонить, как она уже открыла дверь. Стефан точно не знал, что он ожидал увидеть – но как бы то ни было, стоявшая перед ним хорошо одетая пожилая дама никак не соответствовала его ожиданиям. У нее были длинные черные волосы – крашеные, как он заметил – и сильно накрашенные глаза.

– Я решила, что лучше вам зайти, чем торчать под окнами, – сказала она.

Стефан вошел в прихожую. Он уже достиг большего успеха, чем Бьорн Вигрен за сорок лет. Она проводила его в гостиную. Окна выходили на задний двор и в сад. Вдали виднелись верхушки леса.

Обстановка была очень дорогой. В отличие от дома Бьорна Вигрена, грудастых цыганок здесь не было – на стенах висели написанные маслом картины, и Стефан подумал, что у нее хороший вкус. Она извинилась и исчезла в кухне. Он расположился на диване.

Потом резко поднялся. На книжной полке стояло несколько фотографий в рамках. Одна из них запечатлела двух девочек на садовой скамейке. Снимок был сделан явно несколько десятков лет тому назад. На заднем плане стоял дом, а перед домом был щит с надписью. Стефан попытался различить, что там написано. Прочитать ему не удалось – слишком размытой была надпись, понятно только, что не по-шведски. Звякнул поднос, и Стефан проворно сел на место. Эльза быстро накрыла стол.

– Стоит чужой человек и глазеет на мой дом, – сказала она. – Конечно, я удивилась. И даже испугалась. После смерти Герберта трудно сохранять равновесие.

– Я могу объяснить, почему я там стоял, – сказал он. – Мы много лет работали с Гербертом. Я тоже полицейский.

– Эрик говорил.

– Я на больничном, и у меня есть свободное время. Приехал сюда и по чистой случайности разговорился с Хансом Марклундом, маклером в Крукуме. Он и рассказал, что это вы покупали дом для Герберта.

– Он меня попросил. Позвонил перед тем, как уйти на пенсию, и просил помочь.

– Так вы были знакомы?

Она холодно посмотрела на него:

– А иначе с какой стати он бы меня тогда просил?

– Я пытаюсь понять, кем он был. Я вдруг осознал, что совершенно не знал человека, с которым работал.

– В каком смысле?

– Во многих смыслах.

Она поднялась и поправила штору на окне.

– Я была хорошо знакома с его первой женой, – сказала она. – Мы учились вместе. Через нее я и познакомилась с Гербертом. Это было, когда он еще жил в Стокгольме. Когда они разошлись, я потеряла с ней контакт. Но не с Гербертом.

Она вновь села на стул.

– Как видите, ничего загадочного. А теперь он погиб, и я его оплакиваю.

– А вы знаете, что здесь его дочь – Вероника?

Она покачала головой:

– Не знала. Но я не рассчитываю, что она ко мне зайдет. Я хорошо знала Герберта, но не его детей.

– Он переехал сюда из-за вас?

Она подняла бровь:

– Мне кажется, это касается только его и меня. Теперь, правда, только меня.

– Конечно, – сказал Стефан.

Он допил кофе. Он почему-то чувствовал, что Эльза Берггрен что-то скрывает. История о первой жене была вполне правдоподобной, но он чувствовал, что что-то тут не так. И это ему предстояло выяснить.

Он отодвинул синюю с золотым кантом чашку.

– Как вы думаете, кто мог его убить?

– Даже не представляю. А как по-вашему?

Стефан покачал головой.

– Пожилой человек, хотел только одного – пожить в покое. Кому он мог помешать?

Стефан посмотрел на свои руки.

– Кому-то помешал, – сказал он осторожно.

У него оставался только один вопрос.

– Мне кажется странным, что вы не разговаривали с полицией в Эстерсунде. С ребятами, что ведут следствие.

– Я жду, что они сами поинтересуются.

Внезапно смутное ощущение превратилось в убежденность: сидящая перед ним женщина чего-то недоговаривает. Он не знал, откуда взялась эта убежденность, и не смог бы объяснить, что именно его насторожило.

– Я все время думаю: почему Герберт Молин переехал сюда? Почему ему так захотелось одиночества?

– Тут совсем не так одиноко. Если человек захочет, он найдет, чем заняться. Сегодня я, например, иду в церковь на концерт. Приехал органист из Сундсваля.

– Эрик сказал, вы руководите танцевальной школой.

– Дети должны уметь танцевать. И поскольку этим некому заняться, я и учу их. Не знаю только, надолго ли меня хватит.

Стефан решил не задавать вопросов о танцевальных пристрастиях Герберта Молина. Он вообще не знал, о чем еще спросить. Пусть Джузеппе спрашивает. Это его работа.

Где-то зазвонил телефон. Она извинилась и вышла. Стефан быстро поднялся, секунду повыбирал между окном и балконной дверью, подошел к окну и открыл шпингалеты. Открыл окно, снова закрыл и сел на место. Она вернулась через пару минут.

– Не буду больше беспокоить, – сказал Стефан. – Спасибо за чудесный кофе. Не часто сейчас удается выпить по-настоящему крепкий кофе.

– А с какой стати все должно быть слабым? – ответила она. – В наше время все слабое. И кофе, и люди.

Пока Стефан надевал оставленную в прихожей куртку, он осмотрелся – нет ли в доме сигнализации. Как будто бы нет.

Он поехал в гостиницу, обдумывая последнее высказывание Эльзы Берггрен – о слабом кофе и слабых людях.

Настроение у девушки за стойкой заметно улучшилось. За ее спиной на доске объявлений висела желтая афишка, извещающая о вечернем органном концерте в церкви. Концерт начинался в полвосьмого. В программе был только Иоганн Себастьян Бах.

В начале восьмого Стефан подошел к церкви и стал в стороне, выжидая. Из церкви доносились звуки органа – приезжий музыкант репетировал. В двадцать пять минут восьмого появилась Эльза Берггрен. Он отступил в сторону. Она прошла мимо него и скрылась в церкви.

Он почти бегом вернулся в гостиницу и сел в машину. Переехав мост, он оставил ее на пустыре у опоры. Задами подошел к дому Эльзы Берггрен. Концерт, как он рассчитывал, продлится не меньше часа. Он посмотрел на часы. Без девятнадцати восемь. К задней стороне дома вела узкая тропинка. Фонарика у него не было, поэтому он шел очень осторожно. Комната, где они днем пили кофе, была освещена. Подойдя к забору, он остановился и прислушался. Потом перепрыгнул забор и, пригибаясь, побежал к дому. Он встал на цыпочки и дернул створку окна – нет, Эльза не обнаружила открытые шпингалеты. Он открыл створки, подтянулся и осторожно, чтобы не свалить цветочную вазу на подоконнике, залез в комнату.

Он проник в дом Эльзы точно тем же способом, подумал он, как пару дней назад в дом Герберта Молина.

Он вытер подошвы носовым платком. Было без четверти восемь. Он огляделся. Он сам не знал, что он ищет. Может быть, каких-то доказательств, что был прав, подозревая Эльзу во лжи. Из опыта он знал, что предметы иногда изобличают ложь лучше, чем слова. Он вышел из гостиной, заглянул в кухню и попал в комнату, служившую, по-видимому, кабинетом. Здесь и надо искать, подумал он. Но сначала он должен осмотреть верхний этаж. Он взбежал по лестнице. Там была комната для гостей. Миновав ее, он зашел в спальню Эльзы Берггрен. Здесь стояла широкая двуспальная кровать. На полу ковер. Заглянул в ванную – на полке перед зеркалом ровными рядами стояли баночки и флаконы.

• Предыдущая
• 24/92
• Следующая